Но и эта попытка завязать дискуссию не увенчалась успехом. Теперь уже «в отказ» пошли олигархи. Федутинов только попытался намекнуть Березовскому, что неплохо было бы урегулировать некоторые давние финансовые недоразумения, как тот буквально подпрыгнул на стуле: «Я выполнял и выполняю все свои обязательства! Если найдется хоть один человек, обещания которому я не выполнил, пусть он плюнет мне в лицо!» Гусинский отклонился назад и за спиной Венедиктова стал толкать меня кулаком и довольно громко шипеть: «Андрюха, давай! Плюнь ему в рожу! Плюнь!» Я хотел было возразить, что он сам просил меня ничего не говорить на эту тему, но тут кулак Гусинского наконец-то дотянулся до официанта и тот пролил прямо на меня грибной соус.

Ни к какому выводу участники брифинга так и не пришли. Однако выяснилось, что у этого «марлезонского балета» планировалась и вторая часть. Нас снова погрузили в автобус и повезли домой к Невзлину. Напомню, что, приехав в Израиль, Леонид Борисович сразу же купил себе виллу в Герцлии. Там нас снова ждало угощение, организованное в гораздо более демократичной обстановке. Достаточно сказать, что шашлыки готовил лично Бадри Патаркацишвили, и они получились очень и очень вкусными, что как-то скрасило атмосферу всеобщей неловкости. Я, Гусинский и Венедиктов сидели на диванчике, когда подошедшая к нам Наталья Геворкян спросила: «Ребята, а кто-нибудь мне может объяснить, что это было? Зачем нас всех тут собрали?» Гусинский и Венедиктов вместо ответа радостно заржали, а я промолчал. И потому, что у меня не было ответа на этот вопрос, и потому, что грибной соус оттереть мне так и не удалось, из-за чего я чувствовал себя каким-то «жюльеном».

Последнее на моей памяти обострение реваншизма у Березовского произошло через полгода, в январе 2006-го. Я тогда находился в Берлине, куда прилетел на переговоры с эмиссарами Еврокомиссии по поводу выпуска новой программы RTVi, предназначенной для зрителей в Белоруссии. Тогда ЕС вел борьбу с «последним диктатором Европы» Александром Лукашенко, и еще никто не знал, что через десять лет эта борьба закончится громким пшиком и европейские санкции с Александра Григорьевича снимут по причине их полной бессмысленности. Но в 2006-м в Брюсселе еще лелеяли надежду на то, что евроагитация и европропаганда принесут свои плоды и белорусский народ осознает все преимущества «цивилизованного пути».

Почему наша встреча происходила не в Брюсселе, а в Берлине, объяснялось тем, что RTVi имел небольшое бюро в Германии, да и наши технические службы тоже находились там. Программа «Окно в Европу» должна была рассказывать зрителям о преимуществах европейского жизненного уклада, которые, естественно, достигались благодаря политике единой Европы. На переговорах мы обсуждали технические вопросы получения видеоматериалов из различных стран континента, в принципе, очень несложные и не требовавшие долгих дискуссий. Тем не менее дискуссии были чрезвычайно долгими и многочисленными. Они проходили в течение нескольких дней: в ресторанах, гостиницах, офисах компаний-партнеров. И вот, когда мы в очередной раз собрались в каком-то берлинском ресторане, мне позвонила Юлька и взволнованным голосом сообщила, что Березовский прямо в эти минуты объявляет в эфире «Эха Москвы», что готовит силовой перехват власти в России. Я стал толкать локтем Малашенко, сидевшего слева от меня, и, завладев его вниманием, нашептал ему на ухо полученную новость. Игорь Евгеньевич сделал круглые глаза и так же шепотом попросил меня уточнить информацию. Я перезвонил Юльке и получил от нее еще более полный отчет, свидетельствовавший о том, что Березовский намерен устроить в России новую революцию.

Выслушав мой второй доклад, Малашенко с грустью констатировал, что рассказы о буйном праздновании юбилея Березовского, видимо, являются правдой. Дело в том, что указанные события происходили 24 января, а накануне, 23 января, Борис Абрамович отмечал в Лондоне свое шестидесятилетие, и я уже слышал, например, о двойнике королевы Елизаветы II, разгуливавшей среди приглашенных на празднование гостей. Вывод Малашенко был прост: «Боря перебрал». Я был с ним полностью согласен, но в Лондоне, похоже, не на шутку разволновались. Занимавший в то время пост министра иностранных дел Великобритании Джек Стро даже посоветовал Березовскому быть поосторожнее в выражениях, если он не хочет потерять статус политического беженца.

История с юбилеем Березовского и его, так сказать, последствиями наглядно демонстрирует качество принятия решений, которые затем часть российской оппозиции принимала как руководство к действию. А история с «заказом» от Еврокомиссии, в свою очередь, демонстрирует пример взаимодействия западного «заказчика» и российского «исполнителя». Сама передача «Окно в Европу», выпуск которой я сразу же благоразумно постарался слить на радийную часть нашей команды, вышла скучной до зубовного скрежета. То есть я взял на вооружение метод «итальянской забастовки». Вы требуете такую программу? Пожалуйста, получите ее в полном соответствии с вашими требованиями, но сам я никак не буду ее «улучшать». А я, безусловно, мог бы сделать эту программу лучше, хотя бы как ведущий, это я могу сказать без ложной скромности.

Вообще, когда после событий на Болотной площади в Москве наши оппозиционеры бросились обвинять телекомпанию НТВ в бесстыдных подтасовках, якобы допущенных в фильмах «Анатомия протеста», я только грустно улыбался. Потому что сам неоднократно присутствовал при мозговых штурмах, решавших вопросы: где, как, сколько можно добыть денег для реализации того или иного медийного (и не только) проекта и как его осуществить. У Гусинского, кстати, первое время даже существовал такой термин: «застроить Госдепартамент». Он означал срочную необходимость установить связь с людьми в американской администрации и добиться от них некоей помощи. Впрочем, от попыток руководить внешнеполитическим ведомством США вскоре пришлось отказаться, потому что основные контакты моих начальников покинули Белый дом вместе с демократической администрацией Билла Клинтона. И хотя Гусинский периодически общался и со «старушкой Олбрайт», и со Стивеном Сестановичем[49], его влияния на республиканских чиновников Джорджа Буша-младшего было явно недостаточно. Так что обижаться нашим либеральным оппозиционерам, кроме как на себя, не на кого. В «Анатомиях протеста» приводились еще не самые занятные факты, по крайней мере с точки зрения объемов финансирования.

И все же было бы категорически неправильным утверждать, что работа на RTVi вызывала у нас исключительно отрицательные эмоции. В первую очередь весь этот политический негатив скрашивался за счет общения с коллегами, которые, несмотря на существенные различия в возрасте и опыте, были настоящими профессионалами. Некоторых следует отметить особо, потому что судьба крайне редко дарит нам шанс познакомиться и поработать бок о бок с людьми, у которых можно учиться по-настоящему. Вообще, учиться, если у вас есть к этому занятию врожденный талант, можно у каждого человека. Потому что у каждого человека обязательно есть какие-то достоинства, которых вы сами лишены. Иначе все люди на Земле были бы одинаковыми! Но иногда на нашем пути встречаются и абсолютные человеческие бриллианты, и тогда начинаешь ценить каждую минуту, проведенную в их обществе.

Юлька называла их – «мои старики». И первым, просто следуя хронологии, необходимо назвать Анатолия Агамирова, легендарного музыкального обозревателя радиостанции «Эхо Москвы», с которым она познакомилась еще несколькими годами раньше. К моему огромному сожалению, Анатолию Суреновичу не нашлось места в нашем телеэфире, хотя Юлька несколько раз пыталась продавить Гусинского на съемки цикла программ, построенных на рассказах Агамирова. Знаете, есть такой штамп: «человек интересной судьбы»? Или «человек удивительной судьбы», если журналист склонен к более эмоциональному подходу к материалу. Так вот, я штампы не очень люблю, но здесь вынужден сразу признать свое поражение: я не могу найти более подходящую характеристику для Анатолия Суреновича!