Остается добавить, что самая маленькая фигурка работы Майслера тянула на несколько тысяч долларов, так что подобные презенты шефу мы с Юлькой делать не могли. Но какая-нибудь уже позеленевшая от времени бронзовая кружка вполне могла разместиться где-то на книжной полке. Потом мы перешли на оригинальные подарки, которые стали появляться в московских специализированных магазинах. Например, как-то раз мы подарили Гусинскому бильярдный кий с лазерным наведением! Венедиктов всегда дарил какие-нибудь старинные гравюры, карты или страницы из старых печатных изданий. А Матвей Ганапольский однажды очень насмешил всю нашу компанию, потому что притащил в аэропорт «безумно дорогую» картину, написанную, как он говорил, «величайшим грузинским художником». Не Пиросмани, но других грузинских художников я не знаю, поэтому фамилию автора не запомнил. Впрочем, на таможне Матвей сообщил, что эта мазня не имеет никакой художественной ценности и он везет ее в качестве подарка ради шутки. Мне даже стало обидно за «величайшего грузинского художника», хотя я склонялся именно ко второму варианту оценки этого живописного полотна…

Посетить великие исторические памятники Афин в октябре 2003 года нам так и не удалось. Мы с Юлькой прилетели в Грецию всего на два дня, чтобы поздравить нашего именинника и улететь обратно. Гусинский мог сидеть под арестом в элитном отеле еще сколь угодно долго, а нам нужно было работать.

Я понимаю, что фраза «прилетели в Грецию всего на два дня» здорово отдает тем самым снобизмом, который я так часто критикую. Сразу вспоминается эпизод фильма «Инспектор ГАИ», когда персонаж Никиты Михалкова, циник и хам из местного автосервиса, рассказывал милиционеру в исполнении Сергея Никоненко, как летал «на уик-энд в Сочи». Поэтому, конечно, я не могу не признать, что работа на RTVi превратилась для нас в настоящую эпоху великих географических открытий. Командировки по работе и плановые отпуска (или же совмещение «полезного с приятным») позволяли нам с Юлькой пополнять нашу коллекцию впечатлений. Даже в тот «уик-энд в Афинах» мы увидели нечто, что пока еще нигде не повторилось: в крошечном ресторанчике, расположенном на набережной, остатки еды можно было бросать прямо в море – вода буквально кишела рыбами и рыбками, набрасывавшимися на угощение и моментально его уничтожавшими.

Вообще, кафе и рестораны, как и, конечно, гостиницы, в процентном отношении составляют самый большой объем впечатлений, получаемых в поездках. Просто потому, что в отеле и в ресторане вы побываете обязательно. Вот, например, прилетаю я в Мадрид. На два дня, само собой. Наши встречи с Гусинским проходят снова в отеле сети InterContinental, из чего я делаю вывод, что Владимир Александрович неравнодушен к этому бренду. Обедать мы идем в заведение, которое лично знает Андрей Каморин, знаменитый член клуба «Что? Где? Когда?» и глава нескольких компаний, производящих для Гусинского телесериалы. Андрей – фанат Испании и местной кухни, поэтому гарантирует нам настоящий хамон во всей его красе. Но свободного времени остается лишь на то, чтобы дойти до Королевского дворца и обратно. Вот и получается, что в такой поездке главными пунктами являются гостиница и ресторан.

Пробелы мы компенсировали во время отпусков, которые теперь могли проводить в путешествиях. Поскольку и я, и Юлька – очень благодарные зрители и слушатели, довольно быстро выяснилось, что мы и путешественники тоже весьма непритязательные. Я с трудом могу вспомнить хотя бы один наш отпуск, которым мы остались недовольны. Разве что единственное посещение курорта в Турции, когда я ухитрился здорово отравиться. Поскольку наша первая совместная поездка, как помнят читатели, пришлась на Париж и его окрестности, на какое-то время именно Франция стала нашим любимым местом отдыха, причем столицей мы уже не ограничивались. Так получилось, что мы прикипели к Бретани и Нормандии – краю яблок, сидра и кальвадоса, гусиной печенки и блинов из гречневой муки. Дочь, ученица начальной школы, сражала местных официантов тщательно проговариваемыми фразами: «Bonjour! S’ il vous plait: foie gras, jus de pomme, la crème brûlée. Merci!» Официанты в прямом смысле слова падали на пол от переполнявших их чувств, а дочь радостно хохотала. На машине из Парижа до Сен-Мало или Мон-Сен-Мишель, в зависимости от того, где находилась наша гостиница, мы добирались не торопясь, часа за четыре, а потом уже совершали вылазки в разные места. В одну из таких поездок мы взяли нашего дедушку, моего отца, впервые оказавшегося за границей в возрасте шестидесяти пяти лет! Дедушка настолько освоился в нормандских деревушках, что брал велосипед и вместе с внучкой отправлялся на экскурсии по местным фермам, возвращаясь обратно с огромным количеством всяких вкусностей. Как они объяснялись с местными жителями, я не представляю, особенно если учитывать, что познания дочери во французском языке ограничивались вышеприведенными предложениями, а дедушка вообще не знал ничего, кроме bonjour и merci.

Про моего отца за границей можно написать отдельную книгу! По дороге из лондонского аэропорта в отель он здорово нас напугал криком: «Смотрите, бетономешалка!» Оказалось, что его возбуждение объяснялось тем, что работавшая бетономешалка была чистой. В парижском же Диснейленде, на Buffalo Bill’s Wild West Show, мой абсолютно не употребляющий алкоголя отец увлеченно чередовал приобретенное нами красное вино с входившим в стоимость билета и, соответственно, бесплатным пивом. Не могу исключать, что впечатления, полученные им от трехнедельного путешествия по Англии и Франции, а также последующей через год поездки в Израиль серьезно повлияли на его решение уехать. Уже много лет мой отец живет «на исторической Родине» и успел снова превратиться в домоседа. Вытащить его куда-нибудь из ставшего столь привычным для него Реховота крайне тяжело!

А вот наши взрослые дети, много поездившие по Европе и много чего повидавшие, в свое время решили, что останутся в России, хотя с удовольствием вспоминают свои приключения в Старом Свете. Дочь хранит в памяти операцию по спасению нормандских ежиков, которых мы собирали на лужайке у нашей гостиницы и, чтобы они не попали под газонокосилку, увозили в ближайший лес. А старший сын – то, как синхронно переводил на немецкий фильм «Семнадцать мгновений весны» своим одноклассникам из школы в Швейцарии, или же то, как подрался с одним американцем, утверждавшим, что Гагарин не был первым человеком, полетевшим в космос.

Часть семьи Норкиных на шоу в Диснейленде

Наши же воспоминания о Швейцарии представляют собой картины крошечного городка под названием Фтан, разместившегося среди альпийских лугов. Добираться туда нужно было сначала на игрушечном поезде, а потом на автомобиле по настоящему горному серпантину. Жителей в этом городке, по-моему, было меньше, чем коров, будивших нас по утрам мычанием и звоном своих колокольчиков!

В одну из зим мы с Юлькой отправились открывать Скандинавию. Сев в Москве на поезд до Хельсинки, мы добрались до столицы Финляндии, где первым делом отправились на Сенатскую площадь с собором Святого Николая и памятником Александру II. У нас была своя семейная история, связанная с этим местом. Дело в том, что именно здесь в начале 1990-х состоялось знаменитое Total Balalaika Show, организованное Юлькиным отчимом, Игорем Агафонниковым, народным артистом России, профессором, одним из самых знаменитых хоровых дирижеров в истории СССР. Во второй половине 1980-х, уже после десятилетий работы в Большом театре и Государственном русском хоре, он возглавил легендарный Ансамбль песни и пляски имени Александрова и вывел этот коллектив на новый уровень. Александровцы запели не только советские патриотические и военные песни – они взяли на вооружение и классический репертуар, и самые неожиданные постмодернистские ходы. Одним из них и стало совместное выступление Ансамбля имени Александрова с популярнейшей финской панк-группой The Leningrad Cowboys, созданной режиссером Аки Каурисмяки. Концерт Total Balalaika Show собрал на Сенатской площади Хельсинки более семидесяти тысяч зрителей, и поскольку мы с Юлькой на нем не были, а смотрели только его видеоверсию, естественно, нам хотелось побывать на этом месте боевой семейной славы.