Как выяснилось почти сразу, канал СТС, транслировавший церемонию вручения премии, мои слова про Гусинского и Малашенко вырезал. Зачем? Этот вопрос остается без ответа, если не считать таковым общее состояние нервозности, царившее вокруг ТЭФИ и самой Телеакадемии на протяжении уже нескольких лет. Профессиональную премию замучили скандалы, связанные с недовольством тех или иных конкурсантов итогами голосования. ТЭФИ-2006, пожалуй, стала рекордсменом по количеству и громкости склок. Например, наше попадание в номинацию «Информационная программа» стало предметом публичного разбирательства еще на стадии отбора. Если коротко объяснять суть конфликта, нужно сказать, что изначально, на голосовании профильной секции Академии, в числе претендентов оказались не три, а пять информационных программ: «Первого канала», НТВ, Екатеринбурга и Томска. Пятыми были мы. О том, как дальше развивались события, можно судить по публикациям в газетах, которые сообщали, что вице-президент Академии Александр Любимов обратил внимание на отсутствие в списке номинантов программы «Вести», подчеркнув, что «творчество компании «Эхо» по качеству телевизионного продукта никак не может быть сравнимо с «Вестями». Было проведено повторное голосование, в результате которого получилась тройка: «Первый», НТВ, «Эхо ТВ». Тут свое недовольство выказал генеральный директор «Первого канала» Константин Эрнст. Было проведено третье голосование, с итогом: «Первый», НТВ, «Россия». Но, согласно регламенту того года, утверждение всех троек номинантов происходило на общем собрании Академии, а на нем вопрос снова был поставлен на обсуждение, теперь уже Виктором Шендеровичем. Голосование провели в четвертый (!) раз, и тройка претендентов на ТЭФИ была сформирована окончательно: «Первый», НТВ, «Эхо ТВ».

Александр Любимов прокомментировал возникший конфликт так: «В Академии действуют разные силы, у ее членов разные представления о телевидении и разные желания проявить себя в момент голосования. Иногда происходят возмутительные вещи. ТЭФИ – это оценка именно за качество телепродукта, а не за содержание. Интересы телекомпании «Эхо» отстаивают либералы-затворники, которые продолжают заниматься политической борьбой и остались очень горды тем, что им удалось пролоббировать программу канала RTVi».

Я очень горжусь своей премией ТЭФИ и никогда не позволял себе дурацкого кокетства и не прикрывался олимпийским принципом, гласящим, что главное – не победа, а участие. Мы, конечно, хотели победить в ТЭФИ. Но я вынужден согласиться с Александром Михайловичем. Просто потому, что, войдя в том же 2006 году в состав Академии российского телевидения, я много раз участвовал в конкурсе ТЭФИ уже как член жюри. И прекрасно понимал, что наша программа «Сейчас в России» не дотягивала до желанной победы. Те же новостные программы из Екатеринбурга и Томска с Евгением Ениным и Юлией Мучник были сделаны гораздо профессиональнее. По качеству! У нас имелись суперпрофи в кадре, Михаил Осокин, например, но технологически мы, конечно, отставали. А вот то, что наши новости отличались по своему содержанию от программ других каналов, не могло являться предметом профессионального спора. Это уже была политика, которая к тому времени меня совсем не радовала.

В конце концов схватка телевизионных тяжеловесов и протестные настроения части членов Академии привели к предсказуемому финалу. От участия в конкурсе поочередно стали отказываться крупные телекомпании, и церемония была отменена. Возрождение ТЭФИ, к которому приложил руку в первую очередь Михаил Лесин, произошло в 2014 году, но пока конкурс еще не вернулся к прежним высотам профессиональной престижности. Слишком свежи в памяти взаимные обиды, слишком много подозрений в адрес коллег, голосующих не «за» достоинства, а «против» конкурентов, и т. д. Возможно, все эти недоразумения будут исчерпаны, но какое-то время для затягивания ран еще потребуется.

ТЭФИ-2006

Чтобы не заканчивать эту часть истории на минорной ноте, расскажу о еще одном (почти) скандале церемонии ТЭФИ-2006. В тот год, в числе прочих, премии получили Михаил Дегтярь и Тина Канделаки, в номинациях «Специальный репортаж» и «Ведущий ток-шоу» соответственно. На процедуру фотографирования мы выходили вместе, но Тина ухитрилась в суматохе где-то потерять своего «Орфея». Поэтому Дегтярь отдал ей свой приз, а сам фотографировался с моим. Каково же было мое удивление, когда Михаил Дегтярь, возвращая мне мою награду, продемонстрировал своего «Орфея» с отчетливо заметным сколом на деревянном постаменте. Выглядело это так, как будто от него откусили кусок! Каким образом Тине Канделаки удалось добиться от награды Михаила Дегтяря столь удивительной метаморфозы, остается тайной до сегодняшнего дня.

Между тем «телевизация» «Эха» стала развиваться с безумной скоростью. Венедиктов добился от Гусинского согласия на перенос основной студийной загрузки в помещения радиостанции. Это означало, что телекомпания «Эхо ТВ» окончательно превращалась в филиал «Эха Москвы». Понятно, что радиоредакция была совершенно не приспособлена для съемок телевизионных программ. У радио вообще с помещениями и техническим обеспечением проблемы существовали годами. Рассказывают, что когда Гусинский впервые попал в кабинет Венедиктова в здании на Новом Арбате, он очень удивился и спросил: «Что это за собачья конура?» Кабинет главреда потом отремонтировали и даже немного расширили, но в иные реставрационные работы деньги вкладывались со скрипом. Хотя всегда и Венедиктов, и Федутинов заявляли, что «Эхо Москвы» – прибыльная радиостанция. В январе 2014 года у меня в эфире радио «Коммерсантъ FM» состоялся забавный разговор. Заместитель министра связи России Алексей Волин спорил с журналистом Сергеем Пархоменко, и разговор неожиданно коснулся «прибыльности» «Эха Москвы»:

« С. Пархоменко: Знаете, это как «Эхо Москвы», на котором, что называется, нет ни одного целого стула во всей редакции на протяжении всех десяти лет, что я веду там передачу. Вот та же абсолютно ситуация с «Дождем». Это бедное телевидение, которое с трудом выживает.

А. Норкин: По поводу отсутствия стульев – это надо Федутинова спрашивать. Когда я работал на «Эхе Москвы», причем бесплатно, нам всегда говорили, что «Эхо Москвы» работает в прибыль!

А. Волин: Но стульев нет!

С. Пархоменко: Да, оно работает в копеечную прибыль, которую отдает «Газпром-Медиа» для того, чтобы «Газпром-Медиа» меньше лез. В ту секунду, когда «Эхо Москвы» вывалится в минус, «Газпром» в полном составе будет сидеть на редакционной «летучке» и объяснять, что ставить в эфир, а что нет. Вот и все. Поэтому «Эхо Москвы» без единого целого стула пытается каким-то образом как-то сохранить ощущение прибыльной радиостанции. Она прибыльна на три рубля – это правда».

Вопросы прибыльности «Эха Москвы» меня, разумеется, не касались, хотя мне всегда казалось сомнительным, что «Газпром-Медиа» терпит эфирные закидоны «Эха Москвы» исключительно из-за трех рублей прибыли. Я уже говорил, что финансовая зона ответственности целиком и полностью лежала на плечах Федутинова, поэтому не могу не думать о том, что Алексей Алексеевич «сдал» Юрия Юрьевича, когда, так сказать, пришла пора. Венедиктов выбрал меньшее из зол и не стал бороться за сохранение Федутинова на его посту. Это мое предположение, основанное на знании того, как Алексей Алексеевич умел применять свой административный ресурс в случае необходимости. В эпизоде с отставкой Федутинова этого не произошло, и бессменный гендиректор радиостанции, двадцать лет обеспечивавший ей «прибыльность», был вынужден уйти.

Ну а на рубеже 2006–2007 годов Юрию Юрьевичу пришлось строить на «Эхе Москвы» полноценную телевизионную студию: съемочный павильон и аппаратную. Руководил же процессом лично Венедиктов. Аппаратную он особо не жаловал, поскольку осознавал, что понимает мало, но к оформлению непосредственного места съемок подходил очень активно. Запросы Венедиктова поставили наших дизайнеров в тупик. Семена Левина уже не было в живых, и спорить с громовержцем было некому. Ребята никак не могли уяснить, чего от них хочет главред «Эха Москвы», потому что он скрещивал телекамеры, просмотровые мониторы и другие элементы декорации столь смело, что ему могли бы позавидовать самые энергичные пионеры-мичуринцы, если бы таковые имелись на телевидении.