Обратный путь от паромной пристани до нашей гостиницы мы все же решили проделать на метро. Юлька пристыдила меня, приведя в качестве примеров нескольких встреченных нами миролюбивых негров. Или «афроамериканцев», как она подчеркивала специально, чтобы меня подразнить. Действительно, никто из представителей этой части населения Нью-Йорка, очевидно, не собирался нас грабить. Я согласился спуститься в подземку, но выбрать правильный поезд нам удалось не сразу. Нью-йоркское метро очень запутанное, и неискушенному человеку разобраться в его работе довольно трудно: поезда могут переезжать с одной линии на другую, проскакивать станции и т. д. То есть нам понадобилась помощь, которую мы получили… правильно, от классического негра-полицейского с пончиком в руке. Он как две капли воды походил на героя Реджинальда Велджонсона в фильме «Крепкий орешек». Этот «сержант Пауэлл» не только разъяснил нам схему движения, но и купил билет на нужный поезд!

Но в Гарлем я все равно не собирался и был рад, что в этом нежелании Юлька меня поддержала. Поэтому подтвердить истинность еще одного популярного представления о Нью-Йорке я не могу! Лучше я расскажу забавную историю, которую услышал от своего старинного приятеля Гии Саралидзе, с которым мы еще в ранних 1990-х начинали бороздить волны отечественного радиоэфира, – сейчас он работает на радиостанции «Вести FM». По словам Гии, однажды в Нью-Йорке оказалась сборная Грузии по регби, члены которой почему-то решили познакомиться с самыми опасными районами города, для чего отправились на экскурсию в Гарлем. Результат их полностью разочаровал, потому что они прогулялись в буквальном смысле по пустыне. Как объяснял мой друг, грузинские регбисты, посещавшие Гарлем в тренировочных костюмах, по всей вероятности, просто распугали местных преступников своим внешним видом. Тем более что на всякий случай они захватили с собой бейсбольные биты! В общем, если представить себе это зрелище, нетрудно согласиться с предположением о том, что гарлемские бандиты предпочли не показываться на глаза странным горообразным людям в трениках, на лицах которых были отчетливо заметны следы многочисленных столкновений.

Остался обделенным нашим вниманием и еще один знаменитый район Нью-Йорка, Брайтон-Бич. У нас не было ни времени, ни сил ехать на южную оконечность Бруклина, чтобы побывать в этом месте. Несколько визитов домой к Гусинскому, которые нам пришлось совершить в течение этих дней, все-таки были довольно утомительными. Я всегда говорю своим израильским друзьям, что они не имеют права жаловаться на автомобильные пробки, потому что с московскими их просто невозможно сравнивать. Но пробки в Нью-Йорке и его окрестностях вполне могут составить конкуренцию трафику в столице России.

Поэтому оставшееся после празднования дня рождения Гусинского время мы с Юлькой снова посвятили пешим прогулкам по городу. Очень интересно было наблюдать, как менялся облик бесконечных улиц, как постепенно офисы уступали место жилым зданиям, а большие магазины и рестораны – крошечным лавочкам и кафе. В октябре Нью-Йорк уже активно готовился встречать Хэллоуин, поэтому товары, связанные с этим праздником, попадались на глаза всюду. Но гораздо больше нам понравился магазинчик, который круглый год предлагал покупателям рождественскую атрибутику. Этот миниатюрный кусочек зимы на залитой солнцем улице выглядел очень трогательно, как иллюстрация из какой-то сказочной книжки. Другой занятный магазин продавал домашних животных: собак и кошек. Вернее, даже так: щеночков и котяток, потому что они были настолько милыми, что от этой очаровательности даже сводило скулы. Щенки размещались прямо в магазинной витрине, в специальных вольерчиках, открывавших прекрасный обзор для потенциальных покупателей. Это был самый беспардонный пример манипулирования человеческим сознанием, ибо не заметить эти витрины мог только человек, который или годами ходил мимо и просто привык к данному зрелищу, или больной, страдающий от аллергии на шерсть.

А вот страдающих от табачного дыма в Нью-Йорке оберегали уже тогда, в 2006 году. По моим личным наблюдениям, больше всего курильщиков живет во Франции и, конечно, в Израиле. Но и в Нью-Йорке курили много, хотя запретительные меры представлялись не такими уж и жестокими. Например, годом позже в Лондоне я обратил внимание на пустые пабы – все их посетители толкались на улице с кружками в руках и сигаретами во рту. Они возвращались в паб только для того, чтобы заказать себе очередную порцию пива, и снова выходили на улицу. В Нью-Йорке же борьба с курением выглядела так. Мы сидели за столиком, расположенным прямо на тротуаре, на территории, огороженной низеньким, сантиметров в тридцать, белым заборчиком. Я спросил официантку, могу ли я курить за столиком? Она ответила, что нет, в ресторане курить запрещено, но если я встану со стула и перешагну через заборчик, то смогу курить и продолжать общение со своими друзьями. На вопрос, какой же в этом смысл, ведь я практически останусь на том же самом месте, официантка пожала плечами и сказала, что таковы правила…

Магазин домашних животных на Манхэттене

Наше заокеанское путешествие стало очень заметным, но все-таки не главным событием осени 2006 года. Его затмила церемония вручения премий ТЭФИ, которые Академия российского телевидения присуждала уже в двенадцатый раз. Это была наша третья попытка покорить вершину отечественного телевизионного олимпа, и наконец-то удачная. Торжественное мероприятие тогда уже было разделено на две части, «Профессии» и «Лица». Победителей в категориях «Профессии» чествовали в Московском международном Доме музыки, а в категориях «Лица» – в концертном зале «Академический» в здании Российской академии наук на Ленинском проспекте, широко известном в народе как «Золотые мозги». Это название закрепилось за комплексом РАН сразу по окончании стройки из-за странной металлической конструкции на крыше высотного здания. Говорят, что «золотые мозги» имеют не только декоративный смысл: они закрывают размещенные на крыше системы коммуникации, которые, в свою очередь, наделяются энтузиастами самыми удивительными качествами. Существуют мнения, что металлическое навершие здания Академии наук является аккумулятором солнечной энергии, устройством для зомбирования населения, защитной системой от террористических попыток угона самолетов или же накопителем торсионного излучения, что бы это ни означало.

Я «золотые мозги» видел только с земли, так что никакого своего варианта предложить не могу. Внутреннее же пространство представляло собой большой, не слишком современный киноконцертный зал, явно проигрывавший прежнему постоянному месту проведения церемонии ТЭФИ, гостинице «Россия», которую еще в январе 2006 года закрыли и начали демонтировать. Но это не имело никакого значения, потому что в число номинантов попал не только я (уже в третий раз), но и наш главный продукт, информационная программа «Сейчас в России»! Мы представили выпуск, который вел Михаил Осокин. В тот год победители определялись голосованием случайно отобранных членов Академии непосредственно в зале проведения церемонии. Первый блок премий касался именно информационных номинаций и награду вручали Ингеборга Дапкунайте и Александр Цекало. «Сейчас в России» проиграла один голос программе «Время», а я точно так же на один голос обошел своих конкурентов, которыми в тот год были Алексей Пивоваров и Асет Вацуева с НТВ и Екатерина Андреева с «Первого канала».

Сказать, что я удивился, значит не сказать ничего. Я уже привык к тому, что каждый раз, участвуя в конкурсе ТЭФИ, попадаю в номинацию и всегда проигрываю. Эта традиция не имела исключений, потому что я претендовал на награду еще в 2007-м и в 2009 году, и все завершилось обычным образом. Но в 2006-м звезды сложились в иную картину, и премию присудили мне. «По-моему, ты выиграл», – сказала Юлька, сидевшая рядом со мной, потому что я никак не мог осознать объявленные результаты голосования. Бронзовый «Орфей», которого мне вручили на сцене (сейчас он живет на акустической колонке рядом с телевизором в нашей гостиной), оказался удивительно тяжелым. Я произнес речь, в которой поблагодарил Гусинского и Малашенко за создание канала RTVi, на котором «имею честь» работать. С «честью», пожалуй, был перебор, но по сути я говорил искренне: если бы в то время RTVi не существовало, еще неизвестно, где бы я оказался. Хотя сейчас вполне допускаю, что работал бы, и, может быть, даже не в столь драматических условиях.