«Сегодня я тружусь на ниве радиовещания в единственном мне доступном качестве: говорю по радио о музыке. С годами выявил такую закономерность: чем дальше текут годы, тем музыки все меньше, а слов наоборот. Какая-то девальвация понятий. Баланс найти невозможно… Да и повторяю: ничему другому не обучен, ничего другого не умею. Так что считайте, сколько раз на музыке запнулся, столько раз и правду сказал, остальное весьма приблизительно», – это кусочек из его «Завещательного мемуара», перечитывая который, я слышу голос Анатолия Суреновича. И знаю, что он кокетничает!
Анатолий Агамиров мог рассказывать, и делал это совершенно блистательно, не только о музыке, но и о литературе, о театре, об истории и о людях, делавших ее, потому что всё это и все они были составной частью его биографии. К сожалению, очень короткой. На «Эхе Москвы» над Агамировым всегда посмеивались и дразнили «Маклаудом»[50], мол, он бессмертный, потому что иначе не мог бы лично знать такое количество знаменитых людей, от Луначарского до Пастернака, от Эрдмана до Любимова. А он их действительно знал, причем не понаслышке.
Гусинский так и не внял Юлькиным просьбам. Для него подобный формат «телелекции» был совершенно непонятен, хотя на советском и российском телевидении такие программы всегда пользовались устойчивой популярностью. Достаточно вспомнить циклы Ираклия Андроникова, Юрия Лотмана или более поздние программы Виталия Вульфа и Эдварда Радзинского. Но Владимиру Александровичу от подобных разговоров становилось скучно, поэтому Юлька сама слушала Анатолия Агамирова, а потом пересказывала мне его истории и расстраивалась, что не может запечатлеть эту «уходящую натуру». Анатолий Суренович умер в 2006 году, ему было всего шестьдесят девять лет – совершенно не возраст для нынешнего времени! Но он очень тяжело болел. Последние месяцы он вел свои программы, практически уже потеряв зрение. Хотя это никак не чувствовалось, потому что он не читал, а рассказывал. Просто напрямую обращался к своим собеседникам: «Богему я признаю только в одном месте – в опере Пуччини!» Разве такое можно сказать, не имея на то достаточных оснований?
Вторым «Юлькиным стариком» был Семен Михайлович Левин, ушедший еще раньше, всего в пятьдесят шесть! Левин, по сути, создал телевизионный дизайн в нашей стране. До него, по-моему, просто не существовало самого такого понятия – телевизионный дизайн. Про него говорили много плохого. Типа, сам он ничего не придумывал, а лишь присваивал себе заслуги собственных подчиненных. Зависть – очень нехорошее качество. После раскола НТВ я несколько лет проработал рядом с ним, уже когда он создал новую компанию, «Телеателье», разместившуюся в том же здании в Большом Палашевском переулке, так что я имею право на свое мнение. Надо сказать, что Левин оформлял не только программы RTVi, услугами «Телеателье» пользовались и многие другие телеканалы, как частные, так и государственные. И, конечно, первая половина нулевых ознаменовалась настоящими прорывами в области телевизионных спецэффектов, которые стали постепенно появляться в отечественных сериалах, опять же благодаря «Телеателье» Семена Левина.
В редакции «Эхо ТВ». Крайний справа – Семен Левин, рядом с ним – генеральный директор телекомпании и радиостанции Юрий Федутинов
На Палашевке Юлька общалась с ним гораздо чаще и больше меня. Когда Гусинский потребовал от нас придумать новую программу для Шендеровича, в какой-то момент она обратилась к Левину с рядом вопросов. Семен Михайлович был не в духе и буквально наорал на нее, едва не доведя до слез. Однако Юля честно сказала ему, что никогда ничем подобным не занималась, но постарается выполнить все его указания. И выполнила их, чем заслужила уважение и, могу сказать, даже дружбу с его стороны. Ни разу с тех пор я не слышал от него ни одного критического замечания в ее адрес. Наоборот, Левин стал одним из главных наших союзников, всегда принимая нашу с Юлькой сторону в спорах с Гусинским. Споры эти, как нетрудно догадаться, касались программы «телевизации», вынашиваемой Венедиктовым.
К сожалению, и эта совместная работа оказалась очень короткой. Из-за тяжелой болезни Семен Левин был вынужден покинуть страну. Он уехал в Израиль, но даже местные онкологи уже ничем помочь ему не могли. В течение нескольких месяцев мы иногда встречались в Тель-Авиве. Если ему позволяло самочувствие, он отправлялся с нами пешком до какого-нибудь недалеко расположенного ресторана: с одной стороны – жена, с другой – Юлька… 9 сентября 2005 года мне позвонил Малашенко и сообщил, что Семен Михайлович умер. Юлька плакала так, как будто потеряла кровного родственника. Положение усугублялось еще и тем, что у нее в тот момент не было загранпаспорта, он находился на переоформлении. На похороны в Иерусалим она прилететь не смогла, поэтому на могилу Семена Михайловича я привел ее уже позже, в наш следующий приезд. Это очень красивое место, «Сады Сахарова». Собственно, так называется не само кладбище, а аллея, которая к нему ведет. Не заметить ее практически невозможно, если вы въезжаете в Иерусалим на машине. Вы обязательно увидите эту надпись, размещенную на скале на четырех языках: иврите, английском, арабском и русском. С того места, где похоронен Семен Левин, открывается потрясающий вид на Иерусалим…
Когда мы прощались с нашим коллегой и товарищем, рядом со мной стоял высокий пожилой мужчина, который тайком смахивал слезы и тихо повторял: «Бедный Семочка! Бедный Семочка!» Это был третий – и последний – из «Юлькиных стариков», Александр Георгиевич Шапорин. Прославленный советский телеоператор, внесший неоценимый вклад в создание театральной телеколлекции нашей страны. «Таланты и поклонники», «Милый лжец», «Средство Макропулоса», «Ричард III», «Спешите делать добро», «Вишневый сад», «Дорогая Памелла», «Татуированная роза», «Взрослая дочь молодого человека» – это всего лишь пятая часть фильмов-спектаклей, которые он снял для советского телевидения. Добавьте сюда еще и многолетнее сотрудничество с режиссером Евгением Гинзбургом, вылившееся в том числе в легендарные мюзиклы «Свадьба соек» и «Веселая хроника опасного путешествия».
К нам, на «Эхо ТВ», Александр Георгиевич пришел с ВГТРК и стал нашим главным оператором. Безусловно, он не выезжал на репортажные съемки, но у нас уже скопилось такое количество студийных программ, что с ними нужно было что-то делать. У ребят же опыта не хватало. Поначалу они ужасно ревновали и называли Шапорина не иначе как Саша, хотя какой он был для них «Саша»! Он не обращал на подобную фамильярность никакого внимания, хотя я видел, что ему это не очень приятно. Я был вынужден несколько раз разговаривать с нашими операторами на эту тему, но в конце концов их отношения с Александром Георгиевичем наладились вовсе не из-за моих замечаний. Как говорится, «рыбак рыбака видит издалека», поэтому операторов «Эхо ТВ» с их новым руководителем примирил профессионализм последнего.
Занятно, что Шапорина и Левина, помимо всего прочего, крепко объединяла еще и нелюбовь к Венедиктову. Я не знаю, по каким причинам каждый из них относился к Алексею Алексеевичу, мягко говоря, скептически, но это – факт. Правда, если Левин, особенно в разговорах с Гусинским, мог высказать все, что он думает о Венедиктове, без обиняков, со всеми необходимыми идиоматическими выражениями, то Шапорин никогда такого себе не позволял. Он мог лишь распушить усы и сквозь зубы процедить: «Этот… почтенный человек!» У Александра Георгиевича это являлось выражением высшей степени неприязни…
Конечно, я благодарен судьбе за то, что она свела меня с такими профи высочайшего уровня. Обидно лишь, что наше общение оказалось столь недолгим.
Были в работе на канале RTVi и другие бонусы, уже из разряда «пустячок, а приятно». К ним я отношу ежегодные концерты «Из России с любовью!», о которых выше коротко упоминал. Эти грандиозные шоу Гусинский начал проводить в Тель-Авиве в 2000 году. Концерты звезд российской эстрады всегда были приурочены ко Дню Независимости Израиля и Дню Победы, хотя конкретная дата проведения концерта в парке Ха-Яркон менялась. Шоу могло проходить и в конце апреля, и в первой декаде мая, но всегда в одном и том же месте. В парке имелась огромная поляна, посредине которой возвышался небольшой холм, превращавшийся в весьма удобный амфитеатр. Вход на концерты «Из России с любовью!» всегда оставался свободным, хотя сам праздник стабильно «влетал в копеечку»: смета шоу составляла около миллиона долларов, пусть Гусинский выделял и не всю сумму. Какую-то часть брали на себя спонсоры мероприятия, которые, надо сказать, выглядели весьма солидно: от авиакомпаний до производителей пива и от операторов мобильной связи до банков.
