Далтон поманил пальцем, но вместо того, чтобы подойти, Том рванул сквозь толпу к диванам, на одном из которых его ждал Пол и вручил ему коктейли, показывая головой в сторону лестницы. Музыка не давала никакой возможности объяснить. Том попробовал наклониться и сказать на ухо, но Пол уже разглядел Далтона на лестнице и, смеясь, вытолкнул Тома обратно в толпу, успевая вложить ему в руки оставленный телефон и подмигнуть.

С каждой ступенькой у Тома ускорялся пульс.

В висках покалывало. Ноги слабели.

Далтон смотрел уже с меньшим недовольством, Том старался не терять зрительного контакта, это придавало решимости. Смотреть только вперед.

Последняя ступенька. Проступь слишком узкая.

Тогда выше, еще одна. Теперь почти на равных.

Далтон удивленно оборачивается, явно ничего не понимая.

И Том больше не ждет, он притягивает Марка к себе и целует сам, пытаясь передать все то, что накопилось в нем за эти три с лишним недели. Да какие три недели, за весь этот год. Сердце бьется о грудную клетку, руки жадно обнимают плечи, шею. И вдруг на Тома обрушивается такой голод, будто это первый поцелуй в его жизни. И насытиться невозможно... И остановиться тоже невозможно.

"Я так соскучился", — где-то на задворках сознания мелькает мысль.

Марк позволяет вести, поддается, отвечает, но он все еще удивлен, и от этого на Тома накатывает какая-то иррациональная эйфория. Он никогда бы не подумал, что можно ощущать такое сумасшедшее счастье просто от того, что целуешь человека. Собственного мужа. Мужа, в которого оказался неожиданно для самого себя влюблен. Осознание этого все еще немного болезненно, Том замедляется, чем мгновенно пользуется Далтон, разрывая поцелуй.

— Это твой ответ? — звучит у самого уха и Том кивает.

И кивает снова.

Потому что произнести вслух нет сил.

Глава 44

«Иногда глупости становятся самыми разумными поступками».

Нил Блекворд.

Рвущие барабанные перепонки ритмы переходят из одних в другие. Но толпа узнает мотив и большинство вскидывают вверх руки, а по залу прокатывается восхищенный одобрительный гул. Томас отвлекается и бросает мимолетный взгляд вниз, где море людей начинает двигаться еще активнее. Марк не теряет времени и, схватив Тома за руку, тащит его за собой вверх, где за стеклянными, подрагивающими от битов, дверями, протянулись вип-комнаты. Мужчина делает попытку что-то сказать, но безрезультатно.

Служащий открывает двери и пропускает пару внутрь. Звуки становятся более глухими и теперь можно даже пробовать разговаривать — есть шанс быть услышанным. И им тут же пользуется Далтон. Он все еще крепко сжимает руку омеги, будто тот может в любую секунду куда-то сбежать или даже испариться.

— Ты почему трубку не брал? И даже не предупредил, что вы собираетесь в этот клуб, хотя я просил здесь без меня не появляться, — и хотя Марк говорит строго и возмущенно, его пальцы мягко поглаживают руку супруга.

Том наконец-то вплыл в реальность, заставляя себя сфокусироваться на происходящем.

— Минуту, — выдохнул Томас и свободной рукой потер переносицу, но щеки успели окраситься в легкий румянец.

Сердце все еще заходилось, а осознание своего порыва ожидаемо смущало. Но решение было принято гораздо раньше, просто Далтон появился слишком неожиданно.

— Я тут с австрийцами, мы днем прилетели, они все-таки подписали все бумаги. Хотел взять тебя с собой, приехал домой, а там никого и трубку ты не берешь, — Марк обхватил Тома за талию и притянул к себе. — Так соскучился по тебе, Олень, — мурчал альфа.

— Телефон сел, — наконец-то ответил на заданные вопросы Том, — мы здесь отмечаем выпуск, не я клуб выбирал. Почему не сказал, что возвращаешься?

Далтон недовольно оторвался от процесса выцеловывания открытого плеча и жарко зашептал:

— Сюрприз хотел сделать. Но твой оказался лучше… Я даже предположить не мог… А ты… Как же хорошо… — голос альфы постепенно скатывался в хриплое урчание, а речь замедлялась. — Черт! — спохватился Марк, в который раз отрываясь от плеча слегка обалдевшего Тома. — Австрийцы!

Хейли не выдержал и хмыкнул. Поведение Далтона выглядело забавным. Не сдержавшись, омега сам взял своего огорчившегося супруга за руку и предложил:

— Пойдем с ними знакомиться?

— Твоя кофта, — недовольно пробурчал альфа и Том в сотый раз за вечер попытался ее распределить на себе поприличней. — Ладно, так они меня точно поймут. Что ж, попробуем сбежать как можно быстрее.

Немецкую речь Том понимал через слово, этот язык его всегда раздражал, сколько он себя помнил. Конечно, в свое время приходилось и его учить, но неприязнь особым успехам не способствовала. Когда они с Марком пожаловали в вип-комнату, омега тут же выловил знакомое лицо — это был Крис. И, в свою очередь, его тоже узнали и одарили приветливой улыбкой, что Хейли чрезвычайно удивило. Трое австрийцев развлекались в обществе двух омег, но когда общались между собой — упрямо переходили на немецкий. Тому это казалось невежливым. Был накрыт небольшой стол и, в общем-то, не происходило ничего сверхъестественного.

«Даже алкоголя как такового нет», — не без радости отметил для себя Том.

— Вот мы и увидели вашего супруга, Марк. Добрый вечер, Томас Далтон, рады с вами познакомиться. Мы весьма наслышаны о ваших талантах и успехах, — австрийцы выстроились перед омегой и говорил самый старший из них, альфа лет под пятьдесят, некий мистер Шрайер. После его слов каждый пожал Тому руку и все снова расселись по местам, словно по команде.

Все-таки пришлось составить им компанию и поддерживать вежливую беседу. Тому это удавалось чуть легче, чем Далтону. Последний явно придумывал план побега и ждал возможности воплотить его в жизнь. Крис и второй омега притихли, но Том не был в курсе того, как должны вести себя хостес. Все тот же мистер Шрайер выразил желание посмотреть работы Томаса и, возможно, что-нибудь приобрести в свою коллекцию. Спустя полчаса у Марка явно начали сдавать тормоза — он льнул к Тому, поглаживал то по спине, то по руке, то по колену. Мистер Шрайер, как умудренный опытом альфа, поползновения Далтона заметил и какое-то время тихо ухмылялся, переглядываясь с Томом. Омега безрезультатно пытался остановить своего супруга и неловко улыбался на очередной красноречивый понимающий взгляд Шрайера.

— Что ж, Марк, мы не смеем вас больше задерживать, — австриец выверенным движением сдвинул манжет и взглянул на часы. Акцент был почти не слышен, но речь все равно напоминала собой марш букв. — Да и вам с супругом не терпится пообщаться после разлуки. Мы еще побудем здесь немного…