Голуби испуганно взмыли вверх, когда Томас сделал слишком резкое движение. Дети радостно бежали по мощеной аллее, на ходу кроша хлеб и кидая его в беспокоящихся птиц так, словно хотели не покормить, а попасть по самой птице. Хейли едва успел поднять руку вверх и убрать стакан с кофе в сторону, когда мимо него пронесся очередной ребенок. В воскресный день в парке было слишком многолюдно.

      Прогулка с Далтоном проходила почти в стопроцентном молчании, которое совершенно не тяготило. На самом деле, Томасу было лениво разговаривать, хватило утренней беседы, внутренний резерв был исчерпан и требовал постепенного восстановления. Марк это определенно понимал. Они неспешным шагом петляли по дорожкам и аллеям, рассматривали бурлящую вокруг жизнь, словно пожилая пара. Правда, когда спустились к реке, Тому показалось, что супруг пытался что-то спросить, но так и не решился. А может, передумал. Хотелось кофе, поэтому Том бросил Марка у реки, а сам пошел за напитком.

Томас лавировал среди толпы людей и голубей, пытаясь донести горячий кофе до места назначения, не расплескав его на себя. Далтон устроился на солнышке, на одной из малопопулярных скамеек. Последнюю преграду в виде довольно крутых ступеней Том с успехом преодолел и направился к разморившемуся от весеннего тепла супругу. Тот напялил на глаза солнцезащитные очки, запрокинул голову и, возможно, считал ворон. Но чем ближе омега подходил, тем сильнее казалось, что за ним неотрывно наблюдают.

— Я взял без кофеина, — Том опустился рядом и протянул стакан Далтону.

— Почему? Ах, да... Сегодня это уже третья порция, - Марк покрутил картонный стакан, поднес ближе к лицу, принюхался. - Аромат не так плох.

Томас вытянул ноги, устроившись поудобней. По речке сновали утки, смешно дергая шеей. Пока он стоял в галдящей очереди, телефон несколько раз звонил, поэтому Том приподнял бедра и вытащил мобильный.

"Почему не берешь трубку?", "Как дела? Позвони мне, если будет время", "Эй, Томми, подай признаки жизни!" — писал Пол.

Первое, что ощутил Том — это облегчение от того, что пропущенные вызовы именно от Пола, а не от анонима. Конечно, не факт, что он еще когда-нибудь позвонит, но кто знает этого ревнивого собственника. Общаться еще раз с ним не хотелось, и вообще о нем хотелось не знать и не думать. Да только фотографии и записки продолжали отяжелять собой дно ящика тумбочки. Томас расправился с кофе, выкинул стаканчик и вернулся на свое место.

— Привет, — говорить при Далтоне не хотелось, но не с массажного стола же звонить.

— Томми! Привет, я так рад тебя слышать. Ты почему трубку не поднимаешь? Свободен сегодня? Можем встретиться, — предложил Пол.

— Нет, я сегодня не могу. Давай среди недели, — Томас покосился на Марка и имел радость созерцать свое отражение в очках супруга. Альфа смотрел прямо на него. У рта залегла морщинка. И чего только ухмылялся?

— Да что ж такое. Я уже две недели не могу с тобой нормально пообщаться, — возмущенно пропыхтел Пол. — Томми, что-то случилось?

— Нет, ничего нового, — попытался увильнуть от прямого ответа омега. — Как твои дела?

— И все-таки я чувствую, что-то происходит! Тебе меня не провести! Где ты сейчас? Этот твой диалог с Далтоном напрочь лишает меня диалога с тобой!

— Я в па-а, — телефон из руки нагло перекочевал в руку супруга.

Пока мозг Тома экстренно перезагружался после первой секунды зависания, Далтон заговорил в трубку:

— Это Марк, привет. Томас сейчас гуляет со мной в парке, но почему-то стесняется об этом сказать, — Далтон отстранил от себя Хейли, который уже переборол временный ступор и пытался вернуть свою собственность. — У нас планы на вечер, Пол, извини... — это уже было сказано стоя ногами прямо на скамейке и игнорируя просьбы замолчать и вернуть мобильный, — ... своего друга. Он тебе как-нибудь потом перезвонит. Хорошего дня, Пол.

— Далтон, ты обалдел?!

— Успокойся, Олень, я услышал вопрос Пола и не сдержался. А почему ты не сказал сразу, что ты здесь со мной? — Марк спустился со своего временного постамента и протянул мобильный супругу. — Держи.

Томас отобрал телефон и зашагал прочь. Внутри бурлило негодование за то, что так грубо вмешались в личный разговор, взяли без спроса личную вещь. Поэтому, если это и была неумелая шутка, Том не мог ее принять, не так, не сейчас. Смешно не было от слова совсем. Но Томаса быстро обогнали, преграждая ему путь.

— И куда ты собрался?

— Хочу прогуляться. Один.

— Кто злится из-за такого ребячества?

— Ребячества? А если бы я сделал так по отношению к тебе? Да, можешь еще раз назвать меня диким, но я не привык, когда в мое личное пространство так грубо вламываются. Тебе не приходило в голову, что я сам знаю, что и как говорить своему другу?!

Уточки прибились к берегу, ожидая, что их сейчас покормят, да только никто не обращал на них внимания. Они щипали траву и бросали на пару призывные взгляды. Далтон снял очки и потер пальцами переносицу.

— Я... — Марк выглядел слегка растерянным. — Я не прав. Согласен. Черт, ну я даже не подумал об этом с такой точки зрения! Ладно, не смотри так, я вообще не думал. Мне хотелось тебя подразнить. Не знаю, что со мной происходит и почему рядом с тобой я веду себя как идиот. Просто ты... Ты провоцируешь.

— Вот класс! Я еще и виноват. Все, уйди с дороги, я хочу прогуляться.

— Ты не виноват. Постой, Хейли, я не хочу ругаться.

— Я тоже не хочу. Поэтому дай мне побыть в одиночестве.

— А мне чем заниматься? — Далтон снова сделал шаг в сторону, преграждая путь.

Если говорить откровенно, то Томас очень сдерживался, чтобы не стукнуть своего супруга. Потому что кое-кто напрашивался. Хорошо, что Марк избавил его от нужды в дальнейших пререканиях и сам признал себя идиотом. Томас как никогда был согласен с такой формулировкой. Конечно, можно было продолжить цепочку комплиментов, но ссориться желания не было.

Хейли нахмурился и заозирался.

— Ну хотя бы... Вот! — он ткнул пальцем в ошалевших от неожиданного внимания уточек. — Купи хлеба, покорми птиц. Как только остыну, я тебе позвоню, — Томас все-таки обогнул мужа и зашагал к лестнице.

Самая большая очередь была у Колеса обозрения. Дети стояли с облаками сладкой цветной ваты, и, наверное, липкими пальцами. Томас с детства питал к этому чуду сахарного искусства отвращение. Слишком сладко, слишком липко, да и полное ощущение того, что ты ешь стекло. А еще этот скрежет на зубах. Омега вспомнил об этом и поморщился, но в очередь все-таки стал. Полчаса ожидания — и вот он в прозрачной пластиковой кабинке ползет ввысь, мерно покачиваясь.