Странная улыбка приподняла усы наёмника. Почти ностальгическая, будто он рассказывал о каком-нибудь случае на охоте или об особенно безумной вечеринке.

— Я сам содрал с него шкуру. Знак клана — горящая лапа — был мне незнаком. Я повалил скавена на землю сетями, проткнул копьём горло, а потом просто стоял и смотрел, как он умирает. Были времена, когда я пошёл бы на него с ножом, но я уже не так молод.

— Действительно, в ваши-то годы… — бесстрастно заметил жрец.

— Побеждает терпеливый, — не замечая иронии, пожал плечами ван Делфт. — Я должен был обратить внимание на слова скавена. Тот минут пять грыз сетку, разбрызгивая повсюду кровь, и всё время визжал что-то о предателях. Мне показалось тогда, что он просто бранится по-своему, но…

Ван Делфт пробежал пальцами по волосам, потом обхватил руками голову и вздохнул, но звук был едва слышен из-за шумящего под ночными ветрами леса.

— Это был первый рейд из дюжины. Карты были верные, сведения о численности всегда совпадали. Ничего опасней отребья, оставшегося от трёх разных кланов, мы не встречали. Слабые, хилые существа, да к тому же на них лежало какое-то огненное проклятье. Оно охватывало их словно чума, оставляя уцелевшим парализованные конечности и обожжённые шкуры. Мне пришло в голову даже, что они, как будто, сами поубивали друг друга ещё до нашего прихода. Я решил, что предусмотрел всё. Но три ночи назад понял, что это не так.

Смех внезапным резким звуком запрыгал по каменным стенам, заглушив ненадолго шелест беспокойного леса. Жрец, который уже начал догадываться, какая трагедия привела сюда Отто, беспокойно заёрзал на своём табурете.

— Тот рейд не обещал проблем: нужно было просто выжечь несколько выводковых пещер, и я решил передать командование одному из своих капралов. Гюнтер — так его звали. Умный, осторожный, никогда не боялся показать, в чьих руках власть, но и не упивался ею. Из него вышел бы отличный командир.

Брови ван Делфта сошлись, и глубокая морщина печали пробороздила его лоб. Жрецу подумалось вдруг, была ли у наёмника семья. Скорее всего, нет.

— Гюнтер вёл колонну к точке встречи, — продолжал наёмник. — Солдаты разделились на небольшие группы. Иногда людей трудно заставить держать строй, особенно под землёй — они ищут защиты и жмутся друг к другу. Это всё страх и темнота. Но я видел, что ребята стараются. Они знали, что для Гюнтера это проверка, и хотели, чтобы он прошёл её. На самом деле, одно только это уже показало мне, что он справился.

Солдат взглянул на собеседника и увидел немой вопрос в его глазах.

— Мне нужно было узнать, пойдут ли они за ним. В этом и заключалось испытание. Только за этим мы и спустились туда. Я знал, что в ту ночь никаких стычек не будет. Думал, что знаю.

Ван Делфт понуро пожал плечами.

— В конце концов, к тому времени мы уже вычистили большую часть катакомб. Я понял, что беды не миновать, когда наткнулся на Кринваллера. Мы должны были соединиться с его отрядом, вот только его люди куда-то пропали, как и его одежда и оружие. Его любимое золотистое платье из парчи и шёлка было изодрано в клочья.

Рассказчик рассеяно оглядел собственные лохмотья.

— Чёрт возьми, сначала я даже не узнал его. Подумал, что это какой-то сумасшедший забрался в катакомбы. Но затем он выкрикнул моё имя, и я понял, кто это, хоть никак до конца не мог поверить. Всё добродушие, вся его лёгкая надменность, с которой он общался с нами там, наверху, при свете дня, пропала, разбилась в пух и прах о реальность подземелий. Мне стало жаль его тогда: слабый человек в ужасном месте. Но прежде чем я успел хоть что-то сказать, подбодрить его, враг набросился на нас! И на этот раз — настоящие скавены. Эти двое не чета были тем недоноскам, которых мы гоняли раньше.

— Всего двое? — с сомнением спросил жрец.

— Да, только двое. Маленькие, жилистые скавенские комочки. Если уж на то пошло, они были ещё мельче обычных. Это было заметно даже под чёрными камуфляжными лентами. Но их это не останавливало. Они были полны энергии; знаете, этой маниакальной решимости, которая может прогрызть каменную кладку или согнуть стальные прутья решётки в палате для буйнопомешанных. Я уже видел таких пару раз. Но обычно мельком; просто тень, просто сбегающий по спине холодок.

Ван Делфт поднёс кружку к губам, даже не заметив, что та была пуста. Но жрец не пошевелился, чтобы наполнить её, он сидел, не двигаясь, как заворожённый, с округлившимися глазами, в которых отражался огонь свечи.

— Там, внизу они прятаться не стали. Наверное, отчаяние заставило их забыть об осторожности, а вместе с ней и обо всём, что могло бы их замедлить. Они побросали мечи, ремни с амуницией, сети, ядовитые шары и прочее. Только в лапах поблёскивала сталь. Один Зигмар знает, как Кринваллеру удалось оторваться от них.

— Но только он появился перед нами, они в ту же секунду напали на него. Я стоял так близко, что слышал скрежет ножей о его рёбра. Он упал на одно колено, лицо уже было перекошено от яда. Потянулся ко мне. С каким… удивлением глядел он на меня.

В печке треснуло полено, и сердце жреца ёкнуло. Он мысленно пожурил себя за малодушие и наполнил кружки.

— Я взвёл курок «Гудрун», но убийц и след простыл, они исчезли быстрее, чем крик человека, которому приснился кошмар. Поглядев вниз, я обнаружил, что Кринваллер ещё дышит.

Наёмник нахмурился и сделал глоток.

— Я хотел было прикончить его прямо там. Скавенский яд — очень скверная штука. Из его глаз и ноздрей уже потекли первые капли крови, он корчился на холодном каменном полу, словно выброшенная на причал рыба. Я уже видел такое прежде и знал, что будет только хуже. Я склонился над Кринваллером, приставил нож к ямочке под подбородком, но прежде, чем смог вонзить его, он заговорил.

— Непросто ему было, даже в тусклом свете фонаря я видел, как судорожно сжимаются мышцы шеи, как с каждым словом лёгочная жидкость лезла пеной у него меж зубов.

Жрец поморщился, и, чтобы поскорее выбросить из головы ту картину, что так дьявольски живо нарисовал ван Делфт, спросил:

— Что он сказал?

— Он просил передать Готлибу, что всё было напрасно. Заклинал именем Зигмара не показывать ему карт. Потом он сунул мне в руку этот чёртов свёрток и, судорожно дёрнувшись в последний раз, отошёл в мир иной.

— Сначала я и не понял, что он имеет в виду. Бред, зачинающееся безумие. Затем я снова задумался о том, сколь точными и подробными были отметки на наших картах. Кто изготовил их? Точно не человек. И кто это «она», о которой всё твердил Кринваллер? Не та ли девчонка, из-за которой и вспыхнула эта чёртова война.

Внезапно ван Делфт вскочил на ноги, отпихнул от себя табурет и принялся нервно расхаживать по келье.

— Я должен был сообразить! — воскликнул он. — После стольких лет уловок и ухищрений. Всю жизнь я только и делал, что расставлял засады и продумывал манёвры. Каким умным я мнил себя! И сам же работал на врага. Тогда-то и заявились настоящие хозяева этих подземелий. Мы сами выжили оттуда их конкурентов. Они снабжали нас этими проклятыми картами и использовали нас как оружие против других кланов. Теперь пришёл и наш черёд. К тому времени мы забрались в катакомбы слишком глубоко. Каждые несколько ярдов туннели разветвлялись и, будто кишки, переплетались меж собой. Коридоров было так много, что даже на такой глубине можно было почувствовать слабый, отдающий плесенью ветерок. Он-то и нашептал нам о надвигающейся погибели, до нас стал доноситься едва слышный шорох, он шёл как будто отовсюду, тихий и беспрестанный, словно далёкий отголосок океана.

— Я помню, как Гюнтер посмотрел на меня, от ужаса его глаза блестели в темноте, и я понял, что пора отходить. Кринваллер мёртв, его патруль уничтожен, наши планы пошли прахом. Незачем нам самим было бросаться в пасть врага. Я послал Гюнтера руководить отступлением, но прежде чем он смог пройти хоть дюжину шагов, на нас напали.

— Скавены бурным потоком извергались из каждого прохода, из каждой расселины и трещинки, из каждой крысиной норы, выходящей в нашу сторону. Я приказал стоять, держать оборону. Думаю, несколько отрядов услышали меня, некоторые даже повиновались. Но большинство просто дали дёру, хотя к тому моменту мне было уже всё равно. В подземельях не до красивых манёвров и тщательно продуманной расстановки. Там нет красивой униформы и далёкого холма, с которого так удобно отдавать приказы. Есть только ярость, ужас и воля к победе.