Взяв Разящий Шип, Каллад поднялся на ноги. Рукоять верного боевого топора, отполированная в десятках кровавых сражений, удобно легла в его ладони:

— Ну, парни, так чего же мы ждем?!

Йерек фон Карштайн притаился в темном проходе старого заброшенного амбара. Здесь еще ощущался слабый запах прелой соломы и сгнившего зерна. В затхлом воздухе чувствовался стойкий аромат разложения…

Как же долго он не питался настоящей кровью… Йерек уже и вспомнить не мог, когда пробовал ее в последний раз. Хотя… нет, мог… Мог, но не хотел… Кошки и грызуны, птицы и собаки — кровь их всех была лишь бледной тенью, слабо напоминающей живительный терпкий вкус людской крови. Она едва утоляла терзавший его голод.

Мозг Йерека отказывал ему. Отдельные образы, обрывки фраз, случайные воспоминания — сменяли друг друга, кружась в беспорядочном безумном вихре. Волк застонал; прислонившись к стене, он опустился на грязный пол и уткнулся подбородком в свои колени. Как же хотелось ему исчезнуть, раствориться в темноте, навсегда покинуть этот мир, полный боли, страданий и несправедливости.

Дни сменялись днями и, Йерек уже потерял счет, сколько времени бродил он по улицам Нульна. Случайные прохожие иногда бросали ему под ноги пару монет, принимая за опустившегося нищего. Снова и снова картины из прошлого яркими вспышками вспыхивали у него в мозгу: странствующий караван, старуха, охотники на ведьм, толпа, жаждущая крови, мертвый человек, лежащий у ног Волка и… его кровь на губах вампира. О, это — он хорошо помнил. Этот вкус Йерек не мог забыть.

Чувство вины убивало Йерека.

Он так старался никого не убивать. Он мучил себя голодом, довольствуясь всевозможным мелким зверьем, вместо того, чтобы насытится человеческой плотью. Он практически поборол свою темную природу, свои кровожадные инстинкты, унаследованные от Влада фон Карштайна, и, все-таки — потерпел поражение. Ненавистью и огнем люди загнали его в угол и, он в испуге набросился на них. В это мгновение все так тщательно сдерживаемые инстинкты — снова вырвались на свободу.

Мертвое лицо охотника не давало Волку покоя.

Волк в отчаянии закрыл глаза… Как же давно он ничего не ел…

Снова и снова чувствовал Йерек кровь человека на своих губах, да, он убил — но ведь он так и не отведал человеческой крови. Волк не стал пить этот пьянящий, возвращающий к жизни, эликсир… не стал…

Но ведь он хотел! Он хотел и, это потрясло Волка. После всех его усилий, один укус — и вот, Йерек уже готов отказаться от самого себя, от теплящейся в нем частички человеческой природы, которую он так бережно хранил и, которой — так дорожил.

Как же Йерек ненавидел то, чем он стал.

Тело Мороя нашли подвешенным под потолком одного из городских святилищ Морра. Изуродованный до безобразия труп, представлял собой некое чудовищное пособие по анатомии, возникшее в чьем-то воспаленном мозгу. Слух об этом жутком убийстве быстро облетел весь город. Городская стража принялась прочесывать улицы, сотнями хватая нищих и бродяг и упрятывая их за решетку. Скрываясь от преследователей, Йерек был вынужден искать убежище в подземелье Нульна. Однако, они спустились и сюда, в сопровождении огромных свирепых псов, пытаясь с их помощью очистить чрево города. Волк был вынужден спасаться на поверхности, затерявшись в кривых грязных улочках Старого Города, став одним из сотен его обитателей, безликих и забытых. Но даже в городских трущобах над Йереком постоянно висела опасность разоблачения. Странствующая жрица Шаллии, пришедшая в Старый Город для раздачи подаяния беднякам, упала на мостовую, забившись в конвульсиях от присутствия поблизости скверны… всего в паре строений от того здания, где прятался Волк. И снова — Йереку пришлось спасаться бегством.

Постоянное бегство — такой теперь стала его жизнь.

Йерек продолжал сидеть, скорчившись у грязной стены полуразрушенной ветхой постройки. Его руки тряслись мелкой дрожью, словно руки наркомана, страдающего от жестокой ломки.

Периодически, страшные конвульсии сотрясали его изможденное ослабевшее тело. Теперь Волк хотел только одного — чтобы смерть пришла и положила конец его страданиям. Напрасные надежды… лишь обрывки видений продолжали свой безумный бег, лишая его последних крупиц рассудка… они мучили его снова, снова и снова… отказываясь оставить вампира в покое…

Иногда, Йереку удавалось убить неосторожную птицу или крысу, неосмотрительно приблизившуюся к нему и, слегка утолить их кровью огонь, сжигающий Волка изнутри. Это на время приглушало вспышки безумия, все чаще ослеплявшие Волка. Временами, Йерек забывал, кто он такой на самом деле. Единственной зацепкой, сохранявшей связь безумца с окружающим миром, было одно видение: призрак белого волка. Пока Йерек помнил его — он знал, кем он был.

Звук приближающегося экипажа заставил вампира открыть глаза. Для трущоб Старого Города это было весьма редкое зрелище. Те из обитателей этого бескрайнего лабиринта убогих лачуг, кто мог позволить себе иметь экипаж, занимались весьма сомнительными делами, весьма сомнительными…

Изящный двухместный кабриолет с открытым верхом, запряженный норовистой вороной лошадью, остановился недалеко от того места, где скрывался Йерек. Из него вышла молодая изысканно одетая девушка. Ее наряду позавидовала бы любая модница из самых богатых кварталов Нульна. Стоимость одного только жемчужного ожерелья этой модницы превышала ценность имущества всех обитателей целой улицы Старого Города. Йерек бросил взгляд на лицо незнакомки: это было одно из тех типов лиц, которые нельзя назвать красивыми в общепризнанном понимании этого слова, но, тем не менее, от него невозможно отвести взгляд.

Девушка прошла мимо украшенного цветным витражом окна лавки старьевщика, где в изобилии были представлены всевозможные безделушки, старье и прочие «раритеты». Однако помимо всякого хлама, это место предлагало, также, удовлетворение самых разнообразных потребностей, какие только могли появиться в извращенном мозгу любителя всевозможных чувственных удовольствий. Красавица невольно заинтриговала Волка: в ней было что-то необычное, неправильное и, дело было не только в том, что ее облик, одежда, манера держаться плохо соответствовали трущобам Старого Города. В следующий момент луч солнца осветил загадочную незнакомку и, Йерек понял, причину своего беспокойства — девушка не отбрасывала тени…

Вампир в изумлении посмотрел на окно лавки — в цветных витражах отражение красавицы, также, отсутствовало. Но, как говорится, видеть и осознать — есть две большие разницы: Волку понадобилось еще несколько секунд, чтобы понять, что он видит или, вернее, чего он не видит.

Незнакомка не отражалась в стекле и не отбрасывала тени!

Продолжая следить за передвижением девушки, Йерек жарко взмолился, чтобы она не бросила случайный взгляд в его сторону. Волк попытался подняться на подгибающихся от слабости ногах, используя стену здания в качестве опоры. От чрезмерного усилия голова шла кругом: все предметы вокруг потеряли четкость и завертелись перед глазами. Девушка успела пройти половину улицы, когда Йереку удалось, наконец, сделать первый нетвердый шаг. Шатаясь словно горький пьяница, Волк медленно побрел вглубь проулка. Случайная крыса испуганно метнулась из-под его ног к своей норе. Пара других грызунов продолжала рыться в сваленной у стены куче отбросов, не замечая опасности. Недолго думая, Йерек наклонился вперед, чуть не потеряв равновесие от охватившей его слабости и, схватив одно из несчастных созданий, впился зубами в отчаянно извивающееся тельце. Пронзительно пискнув, крыса забилась в предсмертных конвульсиях и затихла. Горячая кровь наполнила рот вампира живительной влагой. Йерек жадно глотал эту божественную амброзию, в глубине души мечтая, чтобы это была человеческая кровь. Упав на колени, Волк схватил еще одну крысу, затем еще…, жадно насыщаясь ими…