— Йерек знал, что я последний, оставшийся в живых гном из своего клана, — продолжил Каллад после короткой паузы. — Вампир участвовал в Грюнбергской бойне, был свидетелем гибели моего отца. Он сказал, что понимает жажду мщения, поселившуюся в моей душе, ведь у него — свои счеты с монстрами, превратившими Белого Волка Мидденхейма в одного из живых мертвецов.

Каллад понизил голос, придав ему зловещую интонацию: «Я не отступлю и не позволю им проглотить мой мир, не буду стоять и смотреть, как свет погружается в вечную ночь, становится обителью крови и скорби», — вот что он сказал мне в тот памятный день, — Перстень больше никогда не должен украсить палец вампира. Мир не переживет еще одного властелина, подобного моему родителю».

— Его слова проникли в мое сердце, братья, ибо в них — была искренность. Он спас меня от другого вампира, Скеллана. И хоть мне поначалу и не понравилось его слова, Йерек убедил меня, что я просто должен принять их как факт. Ведь он стал меньше, чем человек, больше, чем вампир — он был чем-то иным, полным и, в тоже время, незавершенным. «Я сделаю то, что делал всегда, всю свою жизнь — встану на защиту живых», — такими были его слова, заключил свой рассказ Каллад.

— Ты пытаешься убедить нас, что этот кровожадный зверь не собирается воспользоваться кольцом для своего возвышения?! — Когур пребывал в явном недоумении. — Я, кажется, уже вышел из младенческого возраста и, не склонен верить подобным небылицам!

— Я абсолютно уверен, что он говорил правду! — возразил Каллад. — Йерек не стал требовать уплаты долга за спасение моей жизни, хотя знал, что вполне мог это сделать. Он хотел, чтобы я помог ему добровольно или — не помогал вовсе. Цель Йерека — не допустить возвышения тьмы в наше время и, во время наших детей. Мы заключили договор — вампир выполнил свою часть сделки: он уничтожил некромантов и, помог убить Безумного Графа. Мы никогда не смогли бы сделать это без помощи Белого Волка.

Над костром повисла долгая тишина, нарушенная Беламиром:

— Что ты пообещал вампиру взамен?

Каллад внимательно посмотрел на своего товарища:

— Помочь ему в поисках этого проклятого кольца.

— И именно за этим ты собрал нас здесь?! Рыскать по свету в поисках какой-то магической безделушки?! Почему ты не рассказал эту историю раньше, когда мы отправлялись из Карак-Разъяка?! Это не очень-то похоже на охоту на зверей в их логове, как ты уверял нас! — возмутился Отин.

— Если бы вы знали правду — вы бы пошли?! — мрачно спросил Отдильсона Каллад.

— Может да, а может быть — и нет, — пожал плечами Отин.

— Это ведь еще не конец истории, не так ли? — задумчиво поинтересовался Валарик. — Мне кажется… ты что-то недоговариваешь, Каллад? Ты… словно ходишь кругами вокруг да около… ну, так что же ты утаил от нас?

Последний гном Карак-Садры молча взял палку и поворошил угли затухающего костра. Пламя вспыхнуло с новой силой, от чего в стороны полетели тысячи сияющих искорок. Яркие светлячки выдыхались, так и не достигнув низко нависшего неба и, лениво опадали не землю, превращаясь в пепел. Что же, его товарищи имели полное право знать всю правду.

— После того, как Конрад был повержен, и победители праздновали победу над силами тьмы — на поле боя, усеянном телами поверженных врагов — крылатые вестники Морра принесли выжившим зловещее послание, — наконец промолвил Каллад.

Палка, которой дварф ворошил угли, жалобно скрипнув, разломилась пополам с коротким сухим треском.

— И что это было за послание? — с выражением мрачной покорности поинтересовался Валарик.

— Маннфред идет!

Каллад бросил остававшийся у него в руках обломок в догорающий костер. Пламя, словно бы ждавшее этой добычи, весело взревело, лизнув своими языками сидевших у костра гномов. Страж Бури мрачно усмехнулся.

— Ах ты, сукин сын! — проревел Отин, хватая Каллада за грудки. — Да ты чуть не подпалил наши бороды!

— После этого рассказа у меня что-то в горле пересохло. Плесни-ка мне еще немного пива, брат, — обратился Когур к сидевшему рядом с ним Беламиру.

— Да, но что все это значит? — продолжал допытываться Беламир, понимая, что нежелание Каллада рассказать о нем свидетельствовало о зловещем характере послания.

— Маннфред — худший из этих порождений мрака. По крайней мере, так сказал Скеллан, — Каллад невольно поежился.

Желая скрыть свое волнение от товарищей, гном протянул к костру руки, потирая их и, делая вид, что всего лишь старается согреться.

— Эта тварь, чуть не прикончила меня, когда я преследовал его… и…, - воспоминания об этих событиях бередили старые раны в душе Каллада. Внезапная догадка озарила дварфа. Как будто, все многочисленные кусочки головоломки соединились, наконец, в единое целое. — Я ведь, убил его…, рассек пополам грудь Разящим Шипом…, прямо здесь… только, этот ублюдок — и не думал умирать.

Скальфскраг Гакрагеллассон, единственный из дварфов, кто не проронил ни слова на протяжении всего рассказа, первым осознал чудовищную истину.

— Это кольцо у него…, - прозвучали его слова, точно приговор.

— Да, кольцо у него, — эхом отозвался Каллад.

— Значит, теперь мы точно знаем, что мы ищем, — удовлетворенно заключил Отин. — Ну, что же, определенность мне нравится куда больше, чем рыскать по всему свету в поисках какой-то глупой безделицы.

Остальные дварфа согласно кивнули, соглашаясь с Отином — кажется, задача обретала реальные черты.

— Да, знаем, — согласился Каллад.

— Только это напоминает жилу в горной породе — можно копать, копать и копать, и никогда не наткнуться на нее. Как ты думаешь найти Маннфреда? — спросил Когур.

Я был в их логове, — ответил Каллад. — В качестве пленника… в подземной тюрьме… спрятанной глубоко в чреве замка кровавых властителей Сильвании. Этот замок — Дракенхоф. Он прячется в самом сердце Сильвании, недоступном для сил Империи. Ужасное место, но, к счастью, мне посчастливилось открыть пару его секретов. Я знаю подземный ход, ведущий в замок из одного из наших древних подземных туннелей. И теперь, друзья, после всего, что вы сейчас услышали, я хочу снова повторить свой вопрос — вы со мной? Тот, кто не хочет ввязываться в это дело, может спокойно вернуться в Карак-Разъяк — я пойму и приму ваше решение без какой-либо обиды или недовольства. Я и так прошу вас о слишком многом. Ведь, скорее всего, мы не вернемся из Дракенхофа живыми.

— Ну, шанс есть всегда, — ухмыльнулся Отин. — Я в деле.

— Да, — Беламир кивнул головой, соглашаясь со своим товарищем. — С какой стати нам возвращаться домой? Неужели ты думаешь, что я соглашусь пропустить все самое интересное?! Странный ты парень, Каллад Страж Бури!

— Мы стали братьями, и наши узы — прочнее стали, — воскликнул Молагон Дармирассон. — Каждый из нас с лихвой хлебнул горя, каждый — потерял всех своих близких. По одиночке — мы жалкие аутсайдеры, но вместе — вместе мы клан.

Он вытянул руку над костром, развернув ее ладонью вниз.

— Пусть наше братство будет крепким, как громрил, — улыбнулся Беламир, положив свою руку сверху.

В следующую секунду — Отин также последовал его примеру. Один за другим дварфы присоединяли свои руки к этому импровизированному клятвенному алтарю, скрепляя нерушимые узы братства.

Они вернутся в темное чрево подземелья, найдут темницы душ, где томился Каллад, бойцовские ямы, где он был вынужден сражаться за свою жизнь на потеху Безумному Графу и его прислужникам. Вернуться туда, куда он поклялся никогда не возвращаться вновь — в Дракенхоф.

Впервые со времени гибели отца Каллад почувствовал себя спокойно. Он больше не был одинок, у него снова был клан.

Теперь он исполнит свое обещание, данное Йереку. Остаток своей жизни он будет платить по счетам. Платить кровью тем тварям, которые лишили его семьи. Им, и всем им подобным. Он уничтожит Маннфреда. Вероятно, грядущая битва будет для него последней, но — теперь это уже не важно. Он больше не будет прятаться от самого себя. Жребий брошен! Страж Бури встретит надвигающийся шторм. Встретит так, как делал его отец, Келлус Железная Рука, так — как до этого делали все его предки.