Одно из первых убийств произошло на Храмовой улице, рядом с театром Зирка, поэтому Харальд подробно допрашивал актера и его ныне пропавшую любовницу-вампиршу. Зирк был слишком пьян, чтобы вспомнить стражника, и поскольку он ничем не мог помочь следствию, Кляйндест оставил артиста наедине с головной болью.

На университетской площади капитан столкнулся с Брандтом, прилично одетым жрецом Ранальда. Харальд помнил его по делу о нескольких нападениях на служительниц Шаллии. Женщины побоялись опознать в жреце насильника, однако Харальд знал, что мужчина был виновен. Решив, что это время как никогда лучше подходит для того, чтобы восполнить недостатки судебной системы, Харальд притащил Брандта к воротам Школы религиозных наук имени Улли фон Тассенинка и выбил из него признание. Он некоторое время избивал негодяя даже после того, как тот сознался во всех грехах, а затем забросил его измятое, но дышащее тело на статую извращенца Улли, установленную по приказу его дяди, великого князя Халса. Статуя напомнила Харальду о первом увольнении из стражи, когда он наивно решил, что закон против насилия и убийства применяется даже к тем людям, чей родственник занимает пост имперского выборщика. Стражник выломал прут из ограды памятника и вернулся, чтобы подправить благолепное лицо Улли. Собралась большая толпа — студенты, шлюхи, лекторы, любопытные зеваки, — и Харальд обратился к ним с речью.

С каждым разом у него получалось все лучше.

— Меня зовут Харальд Кляйндест, капитан портовой стражи, — начал он. — Грязный Харальд. Я объявляю войну…

Внезапно будто повязка упала с глаз Харальда. Действие демонического порошка закончилось, и вся боль мира хлынула в его тело.

Он даже не вскрикнул, а просто рухнул без сознания.

И через два дня после погрома, который устроил Харальд, улица Ста Трактиров выглядела так, словно по ней промчались Рыцари Хаоса. А вслед за ними нахлынула толпа мародеров-гоблинов, которые добили раненых и доломали все то, что осталось целым после первого набега. Сложно было поверить, что один человек — даже Харальд Кляйндест — мог оставить после себя такие разрушения.

Как обычно, беспризорные дети цеплялись за шаль Розаны. Как обычно, она подала им больше, чем следовало бы. Казалось, каждый бездельник на улице пострадал более или менее серьезно. Повсюду суетились рабочие, вставляя оконные стекла, вывозя сломанную мебель, развешивая сорванные вывески, крася забрызганные кровью стены. В канаве поблескивали осколки разбитых зеркал.

Двое стражников перешучивались, хотя обычно они не теряли бдительности, постоянно держа руку на дубинке. Обычный уровень уличной преступности упал почти до нуля за последние два дня. У карманников были сломаны пальцы, на лицах проституток красовались жутковатые синяки, грабители, нападавшие на прохожих с палкой, не могли взять в руки оружие из-за покалеченных локтей. Но это не остановило Боевого Ястреба.

Число жертв достигло двенадцати человек. Один погиб после буйства Кляйндеста. Как и Харальд, Розана страстно желала положить конец этим злодеяниям. С каждой смертью дело менялось, принимая все более странный оборот. Интересно, как поведет себя Харальд, когда услышит о новом зверском убийстве.

— Госпожа Опулс, — раздался чей-то голос.

Она обернулась. Неприметный человек среднего возраста прислонился к фонарному столбу, осторожно жуя яблоко. Его посиневшая губа была рассечена. У Розаны возникло предчувствие, что и дело Боевого Ястреба точно так же распадется на части.

— Розана Опулс?

Она немногое смогла узнать о нем. Парень был типичной пустышкой. В нем не было внутренней силы, чтобы считать его личностью.

— Вы работаете вместе с Кляйндестом?

Розана кивнула.

— Мэк Ругер, — представился мужчина, указав на себя большим пальцем. — Ваш друг нанес мне визит пару ночей назад.

— Я вижу.

Ругер потер лицо:

— Я дешево отделался по сравнению с другими.

— Сутенерство, да?

— Ваша репутация преувеличена. «Ведьмин корень».

— Торговля процветает, я полагаю?

— Дела идут сносно. Каждый имеет право помечтать.

— Если у него есть деньги.

— Я деловой человек.

Розана рассмеялась бы, но в мозгу Ругера она уловила скрытый образ. Пикирующая птица.

— Вы знаете имя? — спросила она по наитию.

Торговец зельем покачал головой:

— Нет, но Стиглиц не был последним из Вастариенских завоевателей. Остались и другие. Одного из них сейчас можно найти на этой улице.

— Сколько?

Мужчина покачал головой:

— Это подарок. Только передайте Харальду, что информация исходит от меня. Он уже должен мне за разбитое лицо. Я рассчитываю на некоторые послабления.

Розана почувствовала себя совсем как Харальд. Ей показалось, что внутри у нее образовался вулкан, который кипел и бурлил, пока ярость не вырвалась наружу через макушку.

— Назови мне имя! — потребовала она. — Или я передам капитану Кляйндесту, что ты скрыл его.

Ругер побледнел, отчего синяк стал еще заметнее.

— Гурниссон, — сказал он. — Готрек Гурниссон.

— Гном?

Ругер кивнул:

— Он сейчас находится в «Изогнутом копье» со своим человеческим прихвостнем, Феликсом Джегером.

Розана вспомнила, что ей доводилось слышать о Гурниссоне. Гномы жили долго и обладали хорошей памятью. Если он служил вместе с первым Боевым Ястребом, то, наверное, знает его настоящее имя.

— Только предупреди Кляйндеста, чтобы он был поосторожнее с гномом. Гурниссон не потерпит грубого обращения. Он Убийца Троллей.

— Это не важно, — отмахнулась Розана.

— Мое дело предупредить, — пожал плечами Ругер. — А дальше как знаете.

Не поблагодарив мужчину, Розана бросилась искать свободного извозчика.

В его снах Элени была снова жива. В городе не совершались преступления. Серийные убийцы превратились в страшную сказку. А Император заботился о благополучии и процветании простых граждан.

Когда он проснулся, мир был гниющей язвой, а он сплющенным червяком, который копошился в ней.

«Пыль демона» прекратила свое действие, и его первым порывом было достать из-за пояса третий скрученный листик. Все его тело болело, саднило и горело.

Он лежал раздетый в постели, под одеялом. Порошок пропал.

— Тише, — услышал он голос. Прохладный женский голос. Голос ангела.

Харальд сел, чувствуя, как в голове у него стучит молот. Он был сильным. Он приказал боли уйти. Но боль была сильнее.

Ухватившись за спинку кровати, капитан заставил себя выпрямиться.

— Вы на Люйтпольдштрассе, — сказал голос. — Вы проспали два дня.

— Элени?

Он сосредоточился и увидел перед собой Розану. Девушка выглядела удивленной.

— Элени? — переспросила она.

— Не обращайте внимания.

Розана сидела рядом с кроватью. В комнате находились и другие люди. Там был Расселас, низко склонившийся перед своим хозяином, Морнаном Тибальтом. И граф Рудигер фон Унхеймлих, с презрительной усмешкой поглядывавший на простолюдинов.

— Что случилось?

— Вы снова руководите расследованием, — сообщила Розана.

Харальд посмотрел на Тибальта и фон Унхеймлиха. Те кивнули, подтверждая слова Розаны.

— Фирек?

— Стал двенадцатой жертвой.

Харальд сжал одеяло и наклонился вперед, но приступ боли пронзил его тело.

— Что?

— Он присутствовал на месте казни, — пояснил Расселас. — Наблюдал за тем, как вешают акробата. Птица появилась ниоткуда и практически оторвала ему голову.

— Ястреб принес послание, как почтовый голубь. Оно предназначалось вам.

Розана передала ему полоску бумаги. Капитан с трудом удержал листок в неуклюжих, распухших пальцах и сфокусировался на словах:

Под запиской стояла печать — оттиск ястребиного когтя.

Розана придвинулась к нему и шепнула:

— Я знаю имя. Еще один Вастариенский завоеватель.