Но Адора была ещё быстрее, чем его паника.

Как только он повернулся к ней спиной, она рванулась вперёд и рассекла подколенные сухожилия сначала на одной ноге, а затем на другой. С визгом он рухнул, и Адора сменила хват. Она вонзила лезвие между его позвонков с безотчётной точностью швеи, вдевающей нитку в игольное ушко.

Скиттека вскрикнул и дёрнулся на холодном полу. Он попытался заставить своё искалеченное тело работать. Он не смог.

— Прочь, — крикнула Адора на людей, которые начали подбираться к своему искалеченному мучителю. Они нерешительно остановились, их кирки и лопаты были занесены для смертельного удара. Адора повернулась к ним и, увидев ярость на её лице, они отступили.

— Ступайте и прикончите других, — приказала она, приближаясь к Скиттеке. — Этот — мой.

Его позвоночник был разорван и Скиттека молотил конечностями, так же бесполезно, как прибитый к стене постоялого двора таракан, которого однажды видела Адора. Она тогда работала служанкой и, хотя и не знала, кто столь жестоко поступил с существом, но навсегда запомнила это. В перерыве между своими обязанностями, она наблюдала, как он умирал почти неделю, его борьба становилась всё слабее и слабее. В конце концов, когда он уже не мог сделать ничего, кроме как время от времени подёргиваться, его сородичи вернулись, чтобы пожрать его.

К сожалению, у неё не было времени, чтобы организовать такую судьбу для Скиттеки.

Неважно. Она удовольствуется тем временем, что у неё было.

— Видишь это? — спросила она, подняв окровавленный кинжал.

Он закатил глаза и прошипел с мольбой: — Пожалуйста, помоги мне, — сказал он. — Я дам тебе одежду, много одежды. И мясо. Столько мяса, сколько ты пожелаешь.

Адора почувствовала, как её самоконтроль разрушается.

— Чего хочу я, — сказа она мягко, — это, чтобы ты больше не прикасался ко мне. Вместо этого, — она подняла кинжал, — я прикоснусь к тебе.

Так она и сделала.

Потребовалось много, очень много времени. Когда она закончила, и последний из его криков покинул его вместе с кровью, Адора повернулась и обнаружила, что некоторые из людей остались, чтобы понаблюдать. Открытые рты и широко распахнутые глаза делали их похожими на испуганную скотину.

— Идите, — сказала она и попыталась проигнорировать ужас, который увидела на их лицах, когда люди бросились прочь от неё.

Солнечный свет играл на покрытой рябью поверхности ручья. Ветерок успокаивающе шептал в ветвях деревьев. Пахло жасмином и свежим соком растений, и чем-то, что, возможно, было далёким океаном. Даже запах костра был чистым, запах свежего пепла и обожжённых рыбьих костей. Адора наслаждалась ароматами свободы, пока сидела в тени и ждала, пока просохнут её тряпки. Она тщательно отстирала их, после того как умылась, и теперь работала над ногтями, убирая грязь из-под них подточенной веточкой.

Она покинула выживших сразу же, как только они выбрались из шахты. Они были слишком дикие и изголодавшееся, чтобы принести много пользы в дальнейшем, так что она бросила их. Это было два дня назад, и Адора уже начала задумываться, а не было ли это ошибкой. Она понятия не имела, где находилась, и что могло водиться в этом лесу.

Она так сильно погрузилась в свои мысли, что не заметила стук копыт, пока те практически не наступили на неё. Испуганно взглянув вверх, она вскочила на ноги и поспешно скользнула в свою влажную одежду, чтобы прикрыть наготу. Мгновение спустя призрак из цветного шёлка и полированной стали вышел из леса. Он ехал на возвышающемся боевом коне и держал в руке копьё, которое чуть ли не в два раза превосходило рост Адоры. Девушка бросилась к рыцарю.

— Простите меня, добрый сир, — сказала она, склонив голову так, что её золотые волосы упали с плеч. — Могу ли я просить вас о помощи?

Рыцарь остановился и поднял забрало. Его черты были жёсткие и высокомерные, но как только он повнимательнее всмотрелся в Адору, его выражение изменилось.

— Для меня будет честью, миледи, — ответил он и наклонился к ней. — Но сначала мы должны покинуть это место. Враги недалеко. Не могу ли предложить вам поехать со мной?

— Это честь для меня, мой лорд, — ответила Адора, когда он подхватил её в седло позади него и понёс её, милую, спокойную и смертоносную обратно в мир людей.

Не переведено.

Не переведено.

Свеча, которую Хуго обычно ставил возле кровати, давно догорела, и теперь в комнате царил мрак. Ставни на окнах оберегали спальню от посягательств лунного света, а двойные засовы надёжно запирали Хуго внутри его неприступного особняка.

Он напряжённо вслушивался во тьму, надеясь различить хоть какой-то звук. Таращил свои широко раскрытые глаза поверх ажурно простроченных эсталийских покрывал, но не мог ничего разобрать во мраке.

Вот опять, как и каждую ночь за последнюю неделю. Это беспрестанное царапанье и шуршание крохотных лап. Хуго больше не мог врать себе — всё это начинало сводить его с ума. Они были в стенах и под половицами, они ползали на чердаке, и Хуго был бессилен что-либо предпринять. Два дня подряд он расхаживал по дому, освещая себе путь только маленькой шипящей свечкой, и замирал возле приоткрытых дверей в ожидании звука пробегающей крысы. Услыхав этот звук, он врывался в комнату с тростью в руке, но от мохнатых, пищащих, длинноносых тварей не осталось и следа.

Неужели ему не будет покоя?

В Талабхейме Хуго Кресслер был известен, как уважаемый и очень богатый торговец. Сменялись императоры, бушевали нашествия Хаоса и крестьянские бунты, а его дело процветало.

Скопив приличное состояние, он занялся строительством самого большого частного дома в усадебном квартале Талабхейма, и, когда оно было окончено, радости его не было предела. Дом оказался вершиной архитектурного искусства: деревянные панели были закуплены в Остланде, стрельчатые арки — украшены руками гномьих мастеров, кроме того, особняк мог похвастаться новейшими средствами защиты от взлома, с гарантией гильдии замочников Альтдорфа. В довершение всего по желанию Хуго дом был отстроен с соблюдением полной конфиденциальности. Два года он счастливо пребывал в своём новом жилище: расхаживал по коридорам, любовался живописными полотнами из Тилии и Бретонии, смаковал содержимое своего большого винного погреба и пересчитывал с трудом заработанные деньги.

Всё пошло прахом.

Хуго не спал уже несколько дней, его обычно неуёмный аппетит почти пропал. Он стал жалкой тенью прежнего Хуго: обвислый живот, круги под глазами, копна неухоженных седых волос. Узник в собственном доме. Хуго не решался выйти наружу, ибо страшился того, во что может превратиться его милый сердцу особнячок, когда он вернётся. Что эти красноглазые твари могут натворить в его отсутствие? Вся эта мерзость, которую они оставят после себя, следы зубов… дерьмо!

Сдёрнув с себя простыни, Хуго выпрыгнул из кровати. Он вслепую принялся шарить рукой возле кровати в поисках свечи и спички, которую держал на комоде на всякий случай. С зажжённой свечой он прокрался через спальню, бережно прикрывая рукой огонёк, открыл дверь и шагнул в просторный, обшитый деревянными панелями коридор.

Тем временем шум внутри стен, кажется, усилился, грызуны словно надсмехались над ним в полной уверенности, что одержат вверх, и совсем скоро нервы человека разболтаются окончательно.

— Я знаю, вы меня слышите! — его крик эхом разнёсся по непроглядной тьме коридора. — Вам не победить. Помяните моё слово! Вы ещё не знаете, с кем связались! Я Хуго Кресслер, самый влиятельный торговец в Талабхейме!

Крысы затихли, будто бы в ответ.

Хуго стоял в темноте, наблюдая… выжидая.

Ничего.

Со вздохом облегчения он побрёл обратно к кровати, забрался в свои мягкие, тонкие простыни и натянул их до самого подбородка. Через несколько мгновений милосердный сон одолел его.