— Понятно, — глубоко вздохнул де Вит. — А если я откажусь, она разоблачит меня, вся моя жизнь полетит кувырком.

— Может быть и нет, — возразил Сэм. — Кому поверят люди: такому герою как вы, или такой преступнице как она?

В глазах де Вита промелькнула надежда.

— К тому же, после того как ваша репутация взлетит ещё выше. Не пройдёт и дня, как вас будут чествовать во всём городе, а не только в Винкельмаркте.

— В каком это смысле? — спросил снова сбитый с толку де Вит.

Сэм махнул рукой в направлении группы приближающихся к ним вооружённых людей с угрюмыми лицами. На голове большей их части были надеты черные шляпы с мягкими полями, которые выделяли их как членов городской стражи, прочие были одеты в синие мундиры храмовых морских пехотинцев.

— Лютер ван Грот был членом культа Хаоса, который собирается в этом доме под прикрытием обычного клуба. Когда они узнали, что я расследую для вас дела ван Грота, они попытались убить меня, что с их стороны было не очень умно, всё чего они добились — это привлекли к себе моё внимание.

Он пожал плечами и указал на человека во главе отряда.

— Позвольте представить вам брата Йозефа из Храмового Суда. С сержантом Рейгеном, я полагаю, вы уже знакомы.

— Ольдермен де Вит, — произнёс Рейген, — кажется, мы снова должны поблагодарить вас.

— И правда, — откликнулся Йозеф. — Господин Уорбл сообщил нам, что именно вы указали ему, где искать этих еретических ублюдков.

Пока пара здоровяков из чёрношапочников выбивали ногами дверь, он вынул меч и, кивнув напоследок, повёл храмовников внутрь. Большая часть стражников была счастлива пропустить тех вперёд.

Когда хриплые крики и звон клинков стали эхом доноситься через улицу, де Вит озадаченно спросил.

— Почему вы поверили мне?

Сэм пожал плечами.

— Потому что вы честный человек, во всяком случае, по меркам этого города, и своим влиянием сможете принести хоть немного добра. Если Карин хватит глупости и дальше вас шантажировать, вам нужно будет лишь намекнуть, что она известная пособница культиста Хаоса, и вас тот час же услышат охотники на ведьм.

— Это заставит её замолчать.

На лице ольдермена расцвела смущённая улыбка.

— Но я всё-таки одного не понимаю, кто же убил Лютера ван Грота?

Сэм пожал плечами, припомнив удивление на лице бандита перед смертью. Он был жесток и глуп, городские власти предпочитали смотреть на контрабандистов сквозь пальцы, пока те платили им взятки в достаточном размере, но попытка работать напрямую с агентами Империи, жаждущими расцепить мёртвую хватку Мариенбурга, коей тот вцепился во внешнюю торговлю, была равноценна самоубийству. Учитывая известную неприязнь де Вита к вымогательствам ван Грота, всё, что Сэму было нужно, чтобы получить щедрую награду за голову предателя — это выбрать возле кондитерского магазина улочку потемнее и немного подождать. Влиться в толпу зевак было несложно, а аплодисменты нежданному избавителю стали отличным прикрытием для чистого и прибыльного убийства.

— Некоторые тайны лучше оставлять неразгаданными, — намекнул он.

Внезапно его внимание привлёк дом через дорогу. Из здания выводили кучку напуганных, избитых культистов, и Сэм узнал второго, который пытался убить его той ночью.

— Покорнейше прошу прощения, но у того парня до сих пор при себе кошель, и этот гоблинов сын должен мне новую рубашку.

Граф Ротенбург с кривой ухмылкой закончил рассказ и откинулся в мягкие кожаные объятья своего кресла. Он смотрел на нас поверх бокала, и в его пронзительных голубых глазах плясали отблески огня. Граф озорно рассмеялся.

— Ну, что? Языки от страха проглотили?

Раздалось покашливание и смех: мы пытались прогнать охватившее нас безрадостное настроение.

— Скорее от скуки, — фыркнул один из джентльменов. — Мне уже приходилось слышать эту историю, и, по крайней мере, один раз — из ваших уст!

— Ага, — подчёркнуто зевнул другой. — Полагаю, вы сами же злоупотребили собственным гостеприимством.

Я с некоторым трудом заставил себя подняться с кресла и побрёл к окну. Винный погреб графа Ротенбурга являл собой предел мечтаний любого жителя Нульна, и большую часть вечера мы провели в попытках проделать в его запасах хотя бы небольшую брешь. Помутневшим от выпитого взором я обозревал залитый лунным светом декоративный сад графа и пытался прогнать от себя наиболее неприятные моменты его рассказа.

Всякий раз, когда мы встречались, главной темой наших разговоров становились истории о неслыханных ужасах и загадочных происшествиях. Сомневаюсь, что кто-либо из нас сумел бы указать на происхождение этой мрачной традиции, однако теперь, кажется, каждое наше собрание становилось только предлогом для того, чтобы снова и снова погружаться в глубины самых нелепых фантазий. Я поёжился.

Мы, разумеется, высмеивали даже самые шокирующие рассказы, но я не переставал размышлять о том, к чему всё это могло нас привести. От нашего жгучего желания перепугать друг друга мне становилось не по себе.

Страшные сказки имеют обыкновение возвращаться и преследовать рассказчика.

— У меня есть история, — пролепетал кто-то сзади, — правда… вот не знаю, правильно ли это… стоит ли рассказывать её.

Комната разразилась смехом.

— Ого! — воскликнул граф, подаваясь вперёд в своём кресле, — что ты за притворщик, Гормон! "Не знаю, правильно ли это". Каково, а!? У нас здесь не кружок жеманных девиц!

Я отвернулся от окна и обнаружил, что пресловутый Гормон был невысоким, невзрачного вида пареньком, которого я раньше как-то не замечал. По-видимому, он был жутко пьян, и его усадили подальше от света камина, в тёмный угол подле двери. Когда наша компания обратила на него своё внимание, он сел обратно в кресло, укрывшись в нём, словно загнанная в угол крыса. Кажется, он уже жалел, что открыл рот.

Судя по всему, наш гостеприимный хозяин был заинтригован.

— Ну-с, племянничек, — обратился он к молодому человеку, — чем ты хотел с нами поделиться?

— Я не думаю… не уверен, можно ли… — прошептал тот, нервно ёрзая в кресле.

Мы молчали в ожидании, когда он продолжит.

— Я, вот, кое-что принёс…

Снова раздался взрыв дружного смеха; один из гостей принялся отчаянно хлопать себя по ноге.

— Он что-то принёс! Что-то принёс! Говорите, юноша! Мы жаждем развлечений!

Я вгляделся в облако табачного дыма, чтобы рассмотреть Гормона. В его выражении лица было что-то затравленное, что нельзя было приписать выпивке — он явно разрывался между страхом и желанием произвести на нас впечатление.

Ещё пару минут он отнекивался, пытался отвертеться, но скоро шум и разглагольствование гостей стали такими оглушительными, что заволновались даже слуги.

— Что ж, прекрасно! — прокричал он посреди общего гула с торжествующим и в то же время испуганным видом. — Я расскажу!

Красивое лицо графа искривила ухмылка, в комнате стало тихо. Я оглядел это сборище внимающих лиц. Вино и отблески огня придавали нам облик голодных демонов, с вожделением взирающих на беззащитную жертву. Я очень хорошо знал, что окончание истории Гормона будет непременно встречено вежливыми насмешками, но в тот момент мы все до единого жаждали услышать эту историю.

— Умоляю только, пусть это останется между нами! — волнительно прошипел Гормон.

Граф закатил глаза, но всё же зашикал на слуг, и те вышли.

Мальчишка нервно откашлялся и, отвернувшись, принялся копаться в сумке.

— У нашей семьи вот уже несколько десятилетий один и тот же доктор, — начал он. — Густав Инсель. Вы, может, слышали?

С какими-то бумажками в руке и с вопрошающим выражением лица он обернулся к нам.

— Это его дневник. Вернее, некоторая его часть. Господа, обещаете ли вы хранить молчание?

— Да живее, юноша! — так повелительно прикрикнул на него граф, что тот даже затрясся.

— Да… что ж, прекрасно, — вымолвил он, — уверен, все собравшиеся понимают, что в этом деле следует проявить осмотрительность.