Он узнал всех, кого еще можно было узнать. Это были солдаты, которыми он командовал и которым доверял; девушки, которых он знал и любил.

Но нигде не было и следа маленькой фигурки с золотистыми вьющимися волосами, хотя чем дальше он шел, тем больше был уверен, что она должна находиться именно здесь.

Каждый шаг давался ему с трудом, сердце бешено колотилось. От невыразимой тоски и печали по его щеке поползла слеза.

Несколько дней назад он почувствовал на губах слезы Кристен — когда, прощаясь, поцеловал ее. Они оба знали, что больше не увидятся, и она притворилась, что спит, но слезы выдали ее.

Тогда, отправляясь вместе с Вольфом и Анвилой на поиски подземного храма, Конрад думал, что больше в поселок не вернется. Он оставил Кристен такой же, какой и нашел в свое время, — одинокой. Он надеялся, что после его ухода она будет жить, как жила прежде, но теперь понял: после нападения тварей выжить невозможно.

Или почти невозможно.

Он скорбел не только о Кристен. Он всегда помнил об Элиссе, которая сейчас вновь ожила в его памяти.

Она тоже погибла при нападении тварей. И, как и Кристен, была оставлена им перед самой атакой…

Когда он был с Кристен, он ничего не предчувствовал; но смерть Элиссы он видел — был уверен, что она погибнет, только не знал, где и когда.

Он предвидел, что Элисса его погубит, но она умерла, а значит, это предвидение было неверным. Она умерла, а он продолжает жить.

Элисса и Кристен, Кристен и Элисса. Как не похожи они одна на другую. Может быть, поэтому его и потянуло к уроженке Кислева, чтобы она помогла ему забыть об Элиссе? Элисса была высокой и темноволосой, а Кристен — маленькой блондинкой. Теперь же они ничем не отличались друг от друга. Обе мертвы.

Откинув испачканную кровью занавеску, он вошел в комнату Кристен. На соломенном тюфяке лежал труп: желтокожий монстр с застывшей в предсмертной агонии кошачьей мордой; из мохнатой груди торчал кинжал, воткнутый по самую рукоять.

Конрад молча разглядывал разгромленную комнату. Девушки здесь не было — ни мертвой, ни живой. Но он узнал кинжал. Это был стилет, который он как-то подарил Кристен, чтобы ей было чем защищаться. Похоже, стилет выполнил свое назначение. Неужели Кристен удалось сбежать?

Потыкав мертвую тварь концом меча, Конрад сбросил труп с матраса, чтобы дохлая тварь не оскверняла постель Кристен.

Конрад знал эту комнатку до мельчайших подробностей — здесь Кристен спрятаться было негде. На полу были разбросаны ее безделушки, которые она хранила на полочке возле кровати, — горстка украшений, ее единственное сокровище. Полочка была сорвана со стены и валялась на полу, разбитая в щепки.

Выпрямившись, Конрад заметил зеркало, еще один свой подарок. Оно висело на стене криво и все было покрыто трещинами.

Глядя на него, он вспомнил еще одно зеркало — зеркало Элиссы, в котором впервые увидел свое отражение, а потом и будущее; зеркало показало ему, что с ним будет…

В зеркале Кристен ничего нельзя было увидеть, да Конраду это было и не нужно. Он стоял, погруженный в воспоминания о прошлом, как вдруг заметил какое-то движение — в зеркале мелькнула тень и сверкнул клинок!

Конрад отскочил в сторону, и тут же в стену, где только что был он, вонзился нож. Опоздай он хоть на мгновение, и нож проткнул бы ему горло.

Конрад рванулся к двери, чтобы схватить нападавшего. Издав боевой клич, он бросился за приземистой фигурой, удирающей по темному коридору. Существо запнулось о валявшийся на полу труп, покатилось по полу, встало на четвереньки и попыталось отползти в сторону, но путь ему преградили еще несколько трупов.

— Умри! — прорычал Конрад, занося меч.

— Нет! — взвизгнула фигура. — Нет! Не убивайте меня, я человек, человек!

— Я думал, это один из них, сэр. Вижу, вы поднимаетесь по лестнице, ну, думаю, хоть с одним поквитаюсь за все, что они сделали.

Схватив нападавшего, Конрад вытащил его во двор, чтобы хорошенько рассмотреть; там хотя бы не так сильно пахло мертвечиной.

Это был один из шахтеров, очевидно единственный, кому удалось спастись. Он был не больше пяти футов ростом и, наверное, был бы повыше, если бы не провел много лет в скрюченном положении. Его голова ушла глубоко в плечи, словно у него не было шеи, а волосы на голове, подбородке, груди и руках совсем поседели. Его кожа казалась серой из-за въевшейся в нее пыли. Человек нервно озирался, словно боясь, что сейчас откуда-нибудь выскочит монстр.

— Как тебе удалось спастись? — спросил Конрад. Меч он не убирал, не слишком доверяя шахтеру.

— Да спрятался, — ответил тот, покосившись на оружие в руке Конрада. — Честное слово, сэр, я принял вас за одну из тварей.

Сказав это, он левой рукой почесал нос. Правой у него не было, вместо нее была культя. Руку он потерял много лет назад, то ли несчастный случай, то ли таким было наказание.

Все, кого присылали на шахту, были каторжниками, как правило, пожизненными; выйти на волю удавалось очень немногим. Их не заковывали в цепи, поскольку бежать было все равно некуда. За поселком начинались бескрайние пустынные земли, где не было никого, кроме зверолюдей. Каторжники могли беспрепятственно удрать из поселка, но пробраться через эти земли было почти невозможно.

Конрад снова оглядел руины и трупы. Он все еще искал Кристен, втайне надеясь, что она спаслась. Шахтер заметил его взгляд.

Конрад все еще держал в руке безделушки Кристен, которые рассматривал, когда в него метнули нож. Выкопав концом меча ямку в земле, он бросил их туда и притоптал ямку ногой.

— Что здесь произошло? — спросил он.

— Было раннее утро, мы собирались на работу, сэр, и тут напали они. Их были сотни. Сотни и сотни. Мы не могли их остановить. Я никогда такого не видел и видеть больше не хочу. Стражники ничего не успели сделать. Тварей, сэр, было уж больно много. Это было ужас что такое, ужас. — Он поежился. — Они полезли через стену, лезут и лезут, орут, вопят, визжат и убивают всех подряд. Некоторые из наших похватали оружие убитых стражников, да куда там! А мне-то что делать без руки? Вот я и спрятался.

— А нож ты неплохо метнул, даром, что без руки, — заметил Конрад, подумав о том, что запросто мог погибнуть. Второе зрение подвело его и на этот раз.

За последние годы он все меньше полагался на свой левый глаз. Он не нуждался в предупреждениях об опасности; здесь, в Кислеве, опасность была повсюду.

И открытой атаки можно было не опасаться, поскольку местность далеко просматривалась со всех сторон.

Он стал настоящим воином, опытным солдатом и мог одолеть любого противника. Ему больше не требовалось видеть, какой маневр предпримет враг в следующее мгновение, он выработал в себе отличную реакцию; ему было нечего добавить к своим умениям.

— Хорошо метнул, да? Я всегда хорошо ножи метал, — усмехнулся шахтер, показывая редкие зубы.

Конрад подумал о том, кем мог быть этот человек и за что он попал на каторгу. Возможно, вор из какого-нибудь городка в Кислеве.

— Дальше, — приказал Конрад.

— А что дальше? — Шахтер пожал плечами. — Прячься, или тебя убьют. Многие так решили, сэр, да только это их не спасло. Нашли их всех и перебили. — Он посмотрел на трупы. — Убили, а то и чего похуже. А я вот залез под трупы и спасся. — Он потер кровавые пятна, которыми были перепачкана его рубашка. — Так и лежал несколько часов. А потом вас увидал и решил, что какая-то из тварей вернулась. И так мне тошно стало от всего, что я пережил, что я на вас и накинулся. Вот так, сэр. — Он бросил на Конрада внимательный взгляд. — А вы-то как остались живы, сэр?

Конрад смотрел на старика, не зная, верить ему или нет. Но, в конце концов, он сумел спастись, а это главное.

Шахтер его не узнал, впрочем, и он не знал всех каторжников в лицо; они для него ничем не отличались друг от друга. А для каторжника, скорее всего, все наемники были одинаковы.

— Я ушел патрулировать территорию, — ответил Конрад. — Когда увидел дым, сразу вернулся. Как тебя зовут?