Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

И все же…

Все же он чувствовал чье-то присутствие. Присутствие какой-то сущности, которую Скеллан не мог видеть. Его опять провели! Неудача взбесила вампира: его пасть искривилась в угрожающем оскале, низкое утробное рычание заклокотало в горле.

— Успокойся, юноша, — насмешливо бросила Ламия. — Придержи своего зверя, Маннфред. Я не потерплю, чтобы кто-нибудь пролил кровь в моем доме!

— Немного поздно, — злобно ухмыльнулся Скеллан. — С одной из ваших маленьких зверушек произошел несчастный случай.

— Полегче, Джон, все-таки, мы здесь гости!

— Пока, — прорычал Скеллан. Он не доверял этой старой карге: тот, кто сделал змею своим символом — не заслуживает ни малейшего доверия. Рано или поздно, ведьма выдаст себя и, когда это случится — он разорвет ее, отведав старой крови.

— Мы связаны Калада, ты и я, мои люди и твои. Старые связи между нашими Линиями Крови до сих пор не разорваны. Разве Вашанеш не был мужем Нефераты? Разве он не испил эликсир бессмертия, соединив с Нефератой свою кровь — кровь, текшую в жилах самого Нагаша? Эти связи, которые многие из нас отрицают, ослепленные спесью, гневом или высокомерием — все еще существуют. Это скрепы, делающие нас теми, кто мы есть. Так было и, так всегда будет.

— Это было слишком давно, Маннфред, — неохотно согласилась женщина. — Сейчас — это уже не имеет значения.

— Это не так, Калада. Как господин моей Семьи я являюсь наследником одного из величайших вампиров древности. Я — связующее звено между нашими Кровными Линиями. И я хочу, чтобы ты и твои сестры были на моей стороне — равными среди равных в новом царстве… Царстве Мертвых.

— Почему?

— Ты сама ответила на свой вопрос — вам не нужно таиться во тьме, как это приходится делать нам. Там, где мы вынуждены скрываться от скота — вы можете соблазнить его. Вместе, мы можем стать куда более грозной силой, чем порознь. Только представь! Объединив усилия — мы станем непобедимы. Присоединяйтесь к нам, Калада. Подорвите проклятую Империю изнутри, а мы — соберем армию мертвых и ударим извне.

— Ты опять предполагаешь, что мы мечтаем о завоеваниях, — вздохнула Ламия. — Картина, так ярко нарисованная тобой — ничем не подкрепленные пустые мечтания. Твой родитель и твой безумный брат уже пытались осуществить подобные планы. Мы оба знаем, чем окончились их попытки. С какой стати ты считаешь, что на этот раз — все получится? Ты говоришь о Царстве Мертвых, Маннфред но, не предоставляешь никаких доказательств, подтверждающих, что твои слова — не пустая болтовня. Сейчас, мы стоим на твердой земле. Ты же предлагаешь нам рискнуть всем, что у нас есть и примкнуть к Семье неудачников, на основании одного лишь твоего голословного утверждения, что Маннфред фон Карштайн якобы отличается от своих предшественников. Отличается от своего отца? От своего безумного брата?

— Что я должен сделать, чтобы ты поверила мне, Калада?

— Покажи нам свою силу. Свою армию. Докажи, что ты превосходишь своих родственников, фон Карштайн! Докажи, что ты больше, чем просто еще один неудачник! Тогда, и только тогда, я буду всерьез рассматривать твое предложение о союзе с вами. А сейчас — оставь меня! Встреча с тобой — не самый приятный момент в моей жизни. Некоторые трупы — лучше оставлять мертвыми!

Глава 8

Мир палачей и жертв

Обельхейм, Талабекланд.

Акким Брандт оказался верен своему слову. С ними обращались хорошо, хотя — хорошо — понятие относительное. Все-таки, они были пленниками вражеской армии. Тем не менее, их не били. Кормили пленников регулярно и, хотя кашу вряд ли можно было назвать сытной, куски картофеля и свинины, регулярно попадающиеся в ней, поддерживали их жизни.

Брандт был не только хорошим воином. Кроме того, он вовсе не был глупцом. Для победителей их жизни имели определенную экономическую ценность. За них можно запросить выкуп или — обменять на своих солдат, в свою очередь находящихся в плену у стирландцев. Граф Мартин, в свою очередь, будет заботиться о захваченных талабекландцах. Иначе и быть не может. И Брандт, и граф Стирландский прекрасно сознавали всю безумную природу войны: не может быть большей глупости, чем считать, что один человек должен убивать другого человека только потому, что между их лордами произошел какой-то незначительный спор. Ведь простые люди и не думали ссориться. Так почему же они должны теперь умирать за чужие интересы?!

Форстер Шлагенер сидел, скрючившись, у деревянной стены тюремного барака. Грубые отесанные бревна впивались в спину, причиняя жуткое неудобство. Погода окончательно испортилась. Зима вступала в свои права: стегая лицо снежной крупой, задувая яростными вихрями. Юноша не помнил, когда в последний раз ему было по-настоящему тепло. У каждого из пленников было одеяло, но оно не спасало от пронизывающих порывов ледяного ветра, проникающих в помещение через зарешеченные окна. Остальные пленники негромко переговаривались, жалуясь на свою судьбу — это все, что им оставалось делать. Они солдаты — это их обычная привычка, ругать все почем зря: плохих командиров, никудышную тактику, недостаток оружия и припасов, ненадежных союзников. Если они не ворчали — то, скорее всего, они были уже мертвы. Форстер невольно усмехнулся этой невеселой мысли.

Сегодня пленников охранял Мейнард с двумя другими солдатами: Джаспером и Брэнноном. Хотя, «охраняли», слишком громкое слово. Сегодня, как и в прошлую ночь и, ночью ранее, тюремщики коротали время за игрой.

Мейнард был довольно непрезентабельный тощий тип неопределенного возраста, с немытым и небритым лицом и омерзительными слипшимися патлами. Воняло от него похлеще, чем от пленников, которых он сторожил.

Честно говоря, это было не так уж и удивительно. В свободное от службы время парень ухаживал за свиньями, чистя поилки и убирая навоз.

Забавно, что в обеих ипостасях ему приходилось иметь дело с животными — грустно иронизировал Шлагенер.

Два других тюремщика пахли немногим лучше.

Охранники относились к пленникам гораздо мягче, чем делал бы это он, будь Форстер на их месте, но ни один из них не желал распространяться о положении дел на полях сражений. Шлагенер не имел никаких вестей от родных и не знал, что теперь происходит в его родном Стирланде. Спасение или гибель могли поджидать их в течение нескольких дней или, даже, часов, но ни один из пленников ничего не подозревал об этом. Время остановилось для всех, кто сумел остаться в живых после безумной атаки графа Игнатица.

Талабекландцы любили почесать языками — по правде говоря, это было практически единственное их развлечение. Дни складывались в недели и месяцы — месяцы заключения в кишащем крысами, заполненном отбросами и завшивевшими, ослабевшими людьми ограниченном пространстве убогой тюрьмы походного лагеря. За все это время Мейнард показался Форстеру достаточно откровенным, не любящим кривить душой, простодушным сельским парнем. Медленно и очень аккуратно Шлагенер направлял разговор с ним и остальными стражниками на различные темы, косвенно пытаясь выяснить хоть какие-то подробности продолжающихся боевых действий. Они разговаривали о женских достоинствах и добродетелях, вкусах и ароматах разных сортов пива, особенностях и преимуществах охоты в отдельных областях Империи и, других подобных малозначительных вещах. Но, тем не менее, даже когда Форстеру удалось наладить с тюремщиками какое-то подобие приятельских отношений — все разговоры о войне старательно пресекались.

Брандт был немного более откровенным о тех вещах, которые так волновали юношу. Он три вечера подряд вызывал пленника к себе, чтобы выяснить, что известно Форстеру о планах военного командования Стирланда. Командующий армией Талабекланда был отнюдь не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Зная, что Шлагенер был не просто рядовым солдатом, Брандт проявлял к нему особый интерес. Талабекландец слышал о существовании подземных тоннелей в горах, некоторые из которых вполне могли проходить и под Ферликскими Холмами. Он поведал Форстеру, что встречал упоминания о подземных ходах, прорытых гномами и тянущихся на тысячи миль под провинциями Империи: от самых Гор Края Света до некоторых поселений на востоке Стирланда, таких как Айхенбрун, Ляйхеберг или Лангвальд. А может, они тянулись и дальше, только, вот, куда? До Хальштадта? Юльбаха? Шоллаха? Кирхама? Блатдорфа? Рамзау? Или, даже, до Нульна, Альтдорфа и Мариенбурга?

531
{"b":"550758","o":1}