Дождь громко стучал по парусине.

Вор опустил взгляд на лицо мертвеца в гробу. В полумраке оно казалось удивительно юным. Пышные черные волосы струились по плечам вампира. Он был красив — резкие, почти орлиные черты не таили ни намека на порок, заменивший графу душу.

Руки вампира были скрещены на груди. На правой блеснул экстравагантный перстень-печатка с непомерно большим камнем в обрамлении каких-то крыльев, усыпанных самоцветами. Кольцо выглядело чересчур вызывающим. На пальце левой руки графа темнело тусклое, как будто из жести, колечко.

Феликс не решался пошевелиться.

Добрых пять минут пялился он на роскошный перстень, не удостоив железное колечко вторым взглядом, потом сунул руку в гроб и начал стаскивать перстень с холодной мертвой плоти.

Фон Карштайн не проснулся.

Феликс взвесил перстень на ладони. Он, без сомнения, стоил императорских сокровищ, но… что-то бередило разум вора. Это было бессмысленно. Наверняка жрец не помышлял о коллекционировании драгоценностей, а лучшее плутовство то, которого не замечаешь. Феликс улыбнулся и стянул простое железное колечко с другой руки графа. Перстень-печатку он положил на грудь вампира.

Неожиданно для самого себя вор обнаружил, что надевает кольцо на свой указательный палец.

— Дубина, — пробормотал он, сообразив, что не прихватил ни кошеля, ни мешочка для украденной безделушки. Если кольцо волшебное, кто знает, как оно может навредить тому, кто его носит?

Меньше всего ему хотелось внезапно окаменеть и беспомощно проваляться в палатке фон Карштайна до пробуждения графа.

Он зажал кольцо в кулаке и осторожно попятился к выходу.

Феликс, не отрываясь, смотрел на гроб, ожидая, что в любую секунду разгневанный вампир вскочит, и страх колотился о его ребра. Вот сейчас масса разлагающихся зомби накинется на человека, выскользнувшего из шатра в нескончаемую ночь. Но нет, к счастью, мертвые не восстали.

И он побежал, побежал что было духу.

Эта ночь принадлежала призракам и духам, упырям и зомби, привидениям и прочим проклятым.

Эта ночь принадлежала мертвецам.

Пропажа кольца спустила с цепи ярость фон Карштайна. Граф-вампир стоял на болотистом лугу перед Альтдорфом, обуреваемый жарким, диким гневом. Его ярость призвала пургу, стихии пасовали перед его черным безумием.

Дождь превратился в снег, огромные хлопья сыпались с неба, но не ложились на сырую землю. Джон Скеллан и Йерек фон Карштайн стояли рядом с бушующим графом, грозившим разрушить стены Альтдорфа голыми руками. Никто и никогда не видел, чтобы граф настолько терял рассудок и контроль над собой. И зрелище это пугало по-настоящему. Фон Карштайн стоял посреди грязной равнины, вскинув руки и запрокинув голову, истерически хохоча под ударами ветра и снега. Казалось, что бешеное заклинание притягивает к нему буран.

Молнии танцевали на кончиках пальцев повелителя вампиров, прежде чем взмыть вверх, царапая небеса и пронзая черное сердце ночи голубыми зигзагами.

Грохотал гром.

Землю под их ногами колебало противоестественное оживление. Дрожь концентрическими кругами разбегалась от ступней фон Карштайна. Черпая силу в природе и во всем, что росло вокруг него, Влад фон Карштайн создавал из нее заклятие и направлял чистую энергию злости через свои пальцы — к погребенным под снегом и грязью.

— ВСТАВАЙТЕ! — кричал он. — ВСТАВАЙТЕ!

И мертвые поднимались.

Деревья вдоль реки начали чахнуть, иглы вечнозеленых елей подернулись коричневым — вытянутая из них жизнь подпитывала черную магию графа.

Мертвые, покачиваясь, вставали на нетвердые ноги, хотя землю под ними пучило и трясло от отвращения. Упыри тоскливо завывали. Духи с верещанием кружили между воскресающими трупами и улетали в ночное небо.

Ярость фон Карштайна ужасала.

Через мгновение первые мертвые пальцы пробили влажную почву. Они словно пытались ухватить жизнь, однажды уже отнятую у них.

— Вот они, — сказал Скеллан, хотя мог бы и не говорить. В голосе его явственно слышался благоговейный ужас перед силой фон Карштайна.

То, что граф-вампир сумел извлечь давно почивших мертвецов Альтдорфа из-под этого проклятого города, было немыслимо. Однако процесс этот, даже воспламененный гневом фон Карштайна, шел мучительно медленно. Кость за костью покойники выкарабкивались из своих могил, пробужденные злобным напором графского заклинания. Сначала они появлялись по одному или по двое, но затем из-под земли начали десятками вылезать все несчастные души, павшие на полях перед величайшим городом Империи. Другом был или врагом, уже не имело значения, ибо все они возрождались для войска фон Карштайна.

И не все тела были целыми.

Некоторые мертвецы поднимались по частям — руки царапали землю, туловище и голова волочились позади, ноги отсутствовали, съеденные гнилью разложения. Все больше и больше обрубков вставало по зову фон Карштайна.

Снег кружил над низиной, подхлестываемый порывами ветра, постепенно переходя в град. Тяжелые ледяные катышки бомбардировали встающих мертвецов.

Лицо графа-вампира оставалось напряженным, губы шевелились как будто сами по себе, вновь и вновь повторяя молитву боли и страданий, вытягивающую покойников из грязи.

Уже около пяти тысяч мертвецов поднялось, чтобы пополнить графскую армию прокаженных. Ожившие трупы с недоумением разглядывали стены своего некогда любимого города. Все тела находились на разных стадиях разложения — от слегка подгнившей плоти тех, кто погиб недавно, до голых пожелтевших костей древних трупов. А фон Карштайн продолжал взывать к небесам, пробуждая смерть тысячи минувших времен года, и голос его спорил с громовыми раскатами.

— Посмотрите на падение человечества! Посмотрите на смерть под вашими стенами. Мертвые поднялись. Мертвые требуют то, что принадлежало когда-то им. Оглянитесь вокруг. Узрите Царство мертвых! Узрите! Узрите! Трепещите перед его величием. Бойтесь его мощи. Падите на колени. Мертвые восстали, и живые падут!

Взгляд графа опустился, и Скеллан увидел полыхающее в глазах хозяина дикое безумие.

— Мертвые выбираются из своих могил, даже Морр не в силах удержать их! — выпалил возбужденный Йерек. — Десять тысяч сегодня, еще десять тысяч завтра? А на следующей неделе? Только представь мир, полный мертвецов и скота.

— Я знаю, — ответил Скеллан, смакую приятную мысль. — Царство мертвых. Кто сможет устоять против него?

Фон Карштайн показал пальцем на стену, и костяная осадная машина покатилась вперед. Мертвецы орали и выли, визжали и вопили и, не жалея себя, бросались на каменную твердыню шестидесяти футов высотой и двенадцати футов толщиной. Они сцеплялись друг с другом, воздвигая шевелящиеся башни, баллисты, катапульты, лестницы. А фон Карштайн вдруг спокойно застыл среди бури.

Перепуганные лучники на укреплениях осыпали нападающих бесполезными стрелами.

Скеллан следил за всем этим с немым восхищением, хотя временами пурга застилала обзор.

Защитники города метались на стенах с шестами, спихивая осадные лестницы, и поливали нападающих кипящим варом из глиняных кувшинов. Душераздирающие крики то и дело вспарывали тьму.

Скеллан воспринимал происходящее с ледяным спокойствием. Он не мешал фон Карштайну тратить энергию ярости. Гнев, мщение — это все человеческие эмоции. Наверняка ведь граф-вампир понимает это? Но в нем говорят гордость и высокомерие.

Громоздкие осадные машины ползли к стенам, меся илистую низину, словно мифические великаны, спаянные из плоти и живых костей. На адских механизмах горели огни, бросая вокруг призрачные тени. Сгрудившиеся под ними мертвецы безустанно толкали машины к цели.

Скеллан знал, что город падет. Других вариантов быть не могло.

Восставшие мертвецы обрели апокалипсическую реальность. Так, как прежде, никогда уже не будет. Костлявые руки катапульт — руки скелетов — откинулись назад и осыпали город градом пылающих черепов и гниющей плоти. Второй залп отличался от первого. Корзины катапульт загрузили огромными глыбами гранита, базальта и прочих твердых камней, вывороченных мертвыми из земли вокруг Альтдорфа.