— Да нет, это в твоей башке, парень. Мы здесь одни с мертвецами.

— Но я точно слышал! Слышал и думаю, надо сообщить об этом кому-нибудь, потому что — а вдруг важно?

— А что толку, парень? Они вежливо поблагодарят тебя, а потом посмеются меж собой до колик над тем, как ты шарахаешься от призраков. Мало радости валяться тут по канавам с ненаглядными покойницами, так что не разевай-ка ты варежку, и пусть им сообщает какой-нибудь другой болван, вот тебе мой совет.

Хороший совет, — с улыбкой подумал Феликс. — А теперь будь хорошим мальчиком и послушайся.

Он лежал не шевелясь, но руки его так и чесались выпустить стрелу, чтобы в случае чего позаботиться о том, чтобы «мальчик» ничего не поведал ни одной душе — ни живой, ни мертвой.

— А что, если один из них выбрался?

— Коли выбрался, значит, сбежал от страха и никому не опасен, верно?

— Не знаю, Беррин. То есть…

— Ты слишком много думаешь, парень, вот в чем твоя проблема. В жизни не одни лишь сплошные загадки и интриги. Мы солдаты. Мы служим, а значит, делаем то, что нам велят, и не задаем вопросов, даже если это значит, что нам приходится торчать на сыром поле чертовски далеко от дома и не чувствовать, как перед сном вокруг нас обвиваются теплые ноги наших женщин. Такова наша жизнь, парень. Ты же не хочешь, чтобы вампиры подумали, что ты испугался собственной тени, а? Они же превратят твою жизнь в ад.

Феликс вновь улыбнулся логике ветерана. То, чего не видишь, тебе не повредит, — добавил он про себя, жалея, что нельзя небрежно уронить это вслух.

Мальчишка пробормотал что-то неразборчивое и побрел прочь. Остальные отправились за ним. Феликс следил за их уходом. Пока они не скрылись из виду, он не двинулся с места. Затем вор медленно встал на четвереньки и окинул взглядом белые палатки, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за рекой. Удовлетворившись осмотром, он пополз вдоль берега.

Он знал, что должен сделать. Это было самоубийство, но жрец ловко сыграл на его самолюбии. Не в первый раз за эту ночь он проклял свою глупость. Верховный теогонист затеял игру по крупной, но если дело выгорит… Во время унизительной прогулки к выходу из казначейства жрец говорил о том, что армия мертвецов подобна дикому зверю.

А что делают с дикими зверями? Им отрубают голову, — размышлял Феликс, и звучащий в его голове голос очень походил на голос жреца.

Он не задумывался о том, что произойдет после того, как он проникнет в шатер графа-вампира, возьмет кольцо и кинется бежать. Феликс уже примирился с тем фактом, что ему вряд ли удастся выполнить еще что-нибудь из намеченного.

В известном смысле это не имело значения.

Упали первые тяжелые капли дождя. Через пять минут небеса прохудились. Тонкая серебряная корочка луны тускло поблескивала между туч.

Вор насчитал сорок три костра, разбросанных по топкой равнине, и предположил, что у каждого греется не меньше дюжины человек. Живых человек. Значит, всего примерно пятьсот. Ему не хотелось думать об остальной армии графа вампиров.

Он выжидал, давая им время устать.

Усталые люди ошибаются чаще.

Феликс закрыл глаза и представил, как он идет среди них, перерезая глотки спящим. От этой картины сжалось сердце, но не из-за убийств, а оттого, что эти убийства были бесполезны. Живые или мертвые — они служат графу.

Живые или мертвые.

Вот уже больше часа над лагерем висела тишина, солдаты в спальных мешках лежали вокруг затухающих костров.

Феликс опустил свой арбалет в высокую траву и пристроил на деревянном прикладе колчан с запасными стрелами. Там, куда он идет, это оружие не потребуется. Он вытащил из ножен оба кинжала и провел по их лезвиям большим пальцем, проверяя остроту. Оставшись довольным, он поцеловал клинки, снова убрал их за голенища и, не отрывая глаз от ближайшего костра, пополз вперед между валяющихся тел.

Мертвецов клевали стервятники.

Вор двигался медленно, сердце бешено колотилось о ребра. Он снова прижался к земле, оглядывая круг огней. Стук в его ушах был так громок, что он удивлялся, как солдаты фон Карштайна не слышат его. Вор не шевелился. Они не подозревали о его присутствии. Одни бойцы спали, другие приглушенно переговаривались между собой. Он не мог разобрать, о чем они беседуют, но поскольку никто не вскакивал и не тыкал в его сторону пальцем, то ему было плевать, что они болтают.

Он знал, что должен сделать, хотя все его существо восставало против этого. Обнаружив рядом особенно омерзительный труп, Феликс содрал с него одежду и вымазался в тухлой крови и гнилом мясе, став похожим на одного из поганых упырей-трупоедов фон Карштайна.

Темнота оставалась его самым верным союзником. Пересекая безлюдный участок между высохшей рекой и офицерским шатром, он полагался лишь на нее. Слева кто-то заворочался в спальном мешке. Феликс застыл.

— Чего ты там делаешь? — сонно проворчал солдат.

— Отливаю, приятель, — буркнул Феликс, надеясь, что в голосе его прозвучало достаточно обиды, чтобы замаскировать накативший на него страх.

— Ну, пошевеливайся там, а то хочется немного покемарить. В следующий раз суши концы до того, как отправиться на боковую.

Он ждал. В сжатых кулаках копился пот. Он чувствовал себя таким открытым и уязвимым, что вся кожа зудела. Феликс задрал лицо, подставляя его под соблазнительные поцелуи дождя. Ему хотелось остаться тут и наслаждаться бегущими по лицу каплями, потому что он знал, что это ощущение вполне может оказаться последним приятным в его жизни.

Феликс тихонько сделал шаг. Солдаты спали.

Шатер фон Карштайна стоял в центре лагеря, окруженный палатками поменьше, но ни одна не попадала хотя бы в тень графского жилища.

Медленная ухмылка появилась на лице Феликса, когда он увидел, что вход не охраняется, а фитилек в горящем перед шатром масляном фонаре так короток, что тени от него даже не колеблются. Дождь заглушал шаги. Инстинкт велел вору быть настороже. Слишком уж все было просто. На этот раз он прислушался к себе. Мурашки покалывали кожу между лопаток. Подозрительная небрежность людей фон Карштайна, притушивших фонарь и оставивших шатер господина без охраны, наводила на мысль, что графский шатер всего лишь приманка в капкане, расставленном, чтобы выманить Феликса из темноты под их стальные челюсти.

И вдруг вор оцепенел.

Из прохода между двумя палатками выступила фигура высокого худого мужчины. Лицо его скрывал капюшон, но Феликс узнал человека по манере двигаться. Это был тот незнакомец из аллеи, который, должно быть, и сообщил жрецу о предполагаемой силе кольца.

Жрец обещал помощь. Теперь Феликс понял причину кажущейся незащищенности графского шатра. Незнакомец наверняка приложил к этому руку.

Мужчина кивнул, но ничего не сказал и растворился во тьме, недосягаемой для мерцающих фонарей.

Незнакомец передвигался грациозно, бесшумно, не тревожа даже воздуха. Это было неестественно.

Жрец и вампир — поистине странное содружество, — подумал Феликс, проскальзывая в промежуток между холщовыми стенками двух соседних палаток. Изнутри доносились приглушенные звуки беседы. По полотнищу барабанил дождь. Вор медленно направился к палатке графа, ожидая окрика, которого так и не последовало. Он оглянулся на чернеющие вдалеке шпили Альтдорфа и нырнул в шатер.

Внутри оказалось еще темнее, тут не было фонаря, и во мраке виднелись лишь смутные контуры предметов. Феликс задернул за собой полог. Мягкий, мерный шелест его дыхания наполнил тьму.

Он не мог позволить себе думать о том, что делает. Задумаешься — ничего не получится.

Вытянув руку, Феликс двинулся сквозь сумрак к гробам в дальнем конце шатра. Их было два: один, по-видимому, графа, другой — его жены.

В воздухе резко и странно пахло. В жаровне, должно быть, сжигали какое-то ароматическое дерево, и его благоухание все еще витало в палатке.

Феликс, будто собравшись молиться, опустился на колени рядом с первым гробом. Он был значительно больше другого, с узорными железными запорами. Подавив в себе приступ страха, Феликс откинул крышку гроба.