— Может быть, — пробормотал он, копаясь зачем-то в своей робе. — Может быть, ты сможешь.

Первым свидетельством для рабов скорого визита стало неожиданное прекращение работ. В дни, предшествовавшие прибытию лорда Васса, его слуги настояли на проверке каждого дюйма шахты на наличие ловушек, и, пока они занимались этим, рабов заперли обратно в каменный мешок.

Сначала они упивались бездельем, смакуя его, как смаковал бы голодающий каждое мгновение застолья. Но с течением времени их постоянное изнеможение сменилось иными пытками. Голод стал взимать свою дань с забытых в ослепляющей тьме рабов.

Чтобы пошли слухи о каннибализме, потребовалось не так уж и много времени.

— Мне кажется, это время для побега, — сказал Хавьер, шепча Адоре на ухо, чтобы их не подслушали. — Что ты думаешь?

Адора наслаждалась теплом его дыхания на теле. Она давно научилась использовать такие моменты удовольствия, чтобы отвлекаться от…ну, от всего. Она наклонилась к нему поближе, прежде чем ответить.

— Я думаю, нам стоит быть терпеливыми, — ответила она, стараясь, чтобы это не прозвучало покровительственно. — Даже если бы ты смог добраться до люка, и если бы тебе даже удалось его открыть, то что, как ты думаешь, ждало бы тебя снаружи?

— Пожалуй, ничего. Возможно, о нас забыли.

— Ты действительно так думаешь?

— Ну, тогда паразиты, — небрежно сказал Хавьер. — Я, так или иначе, должен буду убить их, чтобы выбраться отсюда.

Адора улыбнулась и удовлетворённо вздохнула. Мужчины, конечно, дураки, но это и к лучшему. Важно было то, что она, наконец, нашла одного с мужеством быть лидером. Как и все пастухи, она знала значение хорошей овчарки, и она действительно нашла её в лице этого маленького жёсткого эсталианца.

— Было бы лучше бороться с ними не тогда, когда они стоят наверху и поджидают вас, — сказала она и почувствовала, как он отстранился.

— Мне не нравится, когда надо мной издеваются, — сказал он, и Адора снова улыбнулась. Гордость. Был ли лучший способ справиться с мужчиной? Ну, может быть, один. Она потянулась к нему, но была прервана звоном металла и резким лучом света, упавшим вниз, в темноту. После слепых дней, что она провела здесь, свет казался твёрдым, как поток расплавленного железа, и вызвал боль в глазах, когда она пыталась смотреть в его направлении.

Когда слезы, наконец, прошли, она смогла увидеть массу рабов, столпившихся вокруг, на их поднятых лицах надежда боролась с ужасом. Когда один из охранников появился в открытом люке, они застыли, словно поле, полное мышей, под тенью ястреба.

— Скиттека хочет свою зверушку, — проверещало существо.

Адора поднялась на ноги и пошла к отверстию. Другие рабы отстранились от неё. Все, кроме Хавьера. Пока Адора ждала, когда ей спустят лестницу, он подскочил к ней, и его рука коснулась её.

— Я пойду с тобой, — сказал он.

— Ты не можешь, — ответила ему Адора, удивлённо подняв совершенные брови. — Тебя не вызывали.

— Им будет всё равно, — сказал Хавьер с фаталистической самоуверенностью. — И мне нужно увидеть больше. Пора искать слабые места этого места.

— Нет, — покачала головой Адора. — Риск того не стоит.

— Я иду, — настаивал Хавьер.

— Не подходи. Будет лучше, если…

— Быстро-быстро! — закричало существо наверху, и Адора поняла, что лестница успела опуститься, пока они спорили.

— Оставайся здесь, — сказала она и полезла наверх. Добравшись до верха, она не была удивлена, когда, обернувшись, увидела Хавьера, карабкавшегося вослед. Она была уверена, что кишащие паразитами охранники, которые ждали наверху, спихнут его обратно, но они, казалось, едва ли обратили внимание.

Насколько же они должны были быть отвлечены, постепенно дошло до Адоры. Их усы дрожали от каждого сквозняка, а длинные мерзкие хвосты нервно скручивались и раскручивались. Когда где-то вдалеке с грохотом рухнул камень, все охранники подпрыгнули на месте, их чёрные глаза-бусинки завращались в ужасе.

Когда они, наконец, добрались до входа в личную нору Скиттеки, охранники отстали, нервно чирикая.

— Иди! — сказал лидер, подталкивая Адору к железной двери. Она пошла вперёд, стараясь, чтобы ужас надсмотрщиков не заразил и её. Хавьер шёл за ней вплотную и, как только она прошла через железную дверь, Адора закрыла её за собой и прижала к ней эсталианца.

— Жди здесь, — прошипела она. — Любое движение и мы оба умрём.

К её облегчению он кивнул, и Адора остановилась, чтобы кратко поцеловать его, прежде чем собраться с силами и отправиться дальше по коридору в логово Скиттеки. Как только она увидела его, то сразу поняла, почему его подчинённые были столь напуганы: он грыз искажающий камень.

Адора почувствовала что-то вроде отчаяния, когда смотрела на избранного ею мастера. Он не осознавал ни её, ни что-либо ещё. Его глаза так сильно закатились, что она видела только белки, и розовая пена стекала с уголков его губ.

Опустив глаза, она увидела останки одного из подчинённых Скиттеки. Его тело было разорвано и сломано, а подобравшись поближе, Адора заметила, что охранник был частично съеден.

Это не было проблемой. Проблемой бы стало, если искажающий камень привёл бы к чему-нибудь большему, нежели простому припадку безумия. Она знала, на что способен камень, видела мельком ужасы, которые порой с криками выволакивали из шахт. Он не просто убивал — он преображал.

Прищурившись во мраке, она тихонько обходила вокруг парализованного Скиттеки. Насколько она могла сказать, тело, что хрипело и потело под его грязной шкурой, было столь же гротескно огромным, как и всегда.

— Он мёртв?

Адора развернулась и посмотрела на Хавьера. Бросив быстрый взгляд на Скиттеку, она сердито подошла к мужчине.

— Я приказала тебе ждать, — прошипела она, но он не обратил внимания на её ярость. Вместо этого он просто прошёл мимо.

Сначала она подумала, что его целью был наполовину съеденный охранник, чей изломанный труп лежал на каменном полу, но Хавьер прошёл мимо и скрылся в тени на противоположной стороне норы. А когда вернулся, Адора увидела меч, блестевший в руке. Он взвесил его, посмотрел на Скиттеку и улыбнулся.

— Месть приходит к тем, кто ждёт, — тихо сказал он, и Адора поняла, что он хотел убить Скиттеку. Скиттеку — порочного. Скиттеку — труса. Скиттеку — слабое звено, на котором были завязаны все планы побега Адоры.

— Нет, — сказала она, бросаясь вперёд, чтобы перехватить его. — Нет, оставь его. Мы нуждаемся в нём, ты что, не видишь? Мы нуждаемся в нём!

Но Хавьер не слушал её. Глаза горели от всепоглощающей ненависти, и он держал меч с профессиональной лёгкостью.

Адора понимала, что она недостаточно сильна, чтобы остановить его. Понимала, что никакие слова не могли потушить ярость, что горела в глазах. Понимала, что, даже если она призовёт паразитов, то ни один из них не сможет прибыть на помощь вовремя.

Поэтому она потянулась к шее, развязала рваные одежды и те упали на пол.

Хавьер остановился, и его челюсть отвисла. Она выглядела, как что-то из другого мира.

Конечно, она была худа. Достаточно, чтобы он мог сосчитать её рёбра. Но при этом всё было при ней: грудь, и бёдра, и ноги, всё ещё достаточно пышные, ловили на себе тот же свет факела, что блестел в пышной золотой гриве её волос. Также она была невероятно, невероятно, невероятно незапятнанной. Ни единого следа болезни не омрачало гладкого шелковистого совершенства её кожи. Ни любой другой грязи.

— Кто мог остаться чистым здесь внизу? — подумал он. — Как это было возможно?

Но ещё больше, намного больше, была её хрупкость. Только вещи, что ещё не были сломлены, могут быть такими хрупкими, и он мог видеть, что Адора, единственная из всех рабов, не была сломлена.

Он попытался сдержать своё возмущение, но потом она провела рукой вдоль его крепко сжатой челюсти, и встала так близко, что он смог уловить запах мыла. Мыло!

— Я не понимаю, — сказал он. Это были его последние слова. Внезапный взрыв боли расцвёл в его животе, а потом перекинулся вверх, на печень.