Это было идеальное место для охоты. Скеллан провел уже целый месяц в Нульне, так ни разу и не рискнув покинуть пределы Старого Города.
Какое-то время, пока вампир боялся, что его раскроют, он старался держаться темных переулков, осторожно передвигаясь по запутанному лабиринту Старого Города, подобно крысе, снующей в сточной канаве в поисках объедков. Все изменилось, когда Скеллан обнаружил городские катакомбы. Они тянулись под всем районом: узкие, извилистые ходы, где-то прорезанные в коренной породе, где-то — сложенные из плохо обработанных треснувших и начинающих разрушаться каменных блоков, образовывая запутанную сеть, уходящую вниз, далеко вглубь от поверхности земли. Выходы из них встречались в совершенно неожиданных местах: прятались в зарослях кустарника у стен какой-нибудь хибары, или скрывались в старых развалинах у крепостной стены.
Вначале, Скеллан даже не подозревал, что именно он обнаружил, но, в конечном счете, любопытство взяло верх — вампир все глубже и глубже проникал в систему подземелий.
Некоторые из подземных ходов лежали на сто-двести футов ниже уровня поверхности земли — обширный лабиринт подземных тоннелей и коридоров, связанных между собой бесчисленными переходами и галереями. Самый длинный из исследованных им ходов, извиваясь и петляя подобно невероятной, чудовищной змее, тянулся под всем Старым Городом, заканчиваясь узкой металлической лестницей, выходившей на поверхность в природной пещере у самого берега реки. Это была своего рода тайная набережная Рейка, скрытая от глаз городской стражи, и, без сомнения, весьма популярная у местных речных пиратов и контрабандистов. Скеллан и сам использовал ее пару раз для своей ночной охоты.
Катакомбы Нульна стали для вампира вторым домом.
Местные называли катакомбы — Подземьем, или Убежищем, и они действительно стали таким местом для Джона Скеллана, когда вампир, только обнаружив их, с трудом пробирался по запутанной сети подземных переходов, представляя собой весьма печальное зрелище. Раны, полученные Скелланом на Мрачных Болотах, были ужасны: лицо вампира напоминало кошмарное месиво, нос был сломан и провалился, кожа на лбу и щеках висела лохмотьями, обнажив кости, выбитый правый глаз дополнял страшную картину — все-таки Йерек Крюгер хорошо над ним поработал. Скеллан являл собой жалкую пародию на могущественного бессмертного: поломанный, изуродованный, пытающийся затеряться среди отбросов общества. Здесь внизу — он стал тенью, укрылся в одиночестве подземелья, словно какой-нибудь прокаженный, зализывающий свои гноящиеся раны, только — в отличие от скота — Скеллан мог восстанавливаться, обретая былую силу.
Скеллан нашел приют в заброшенном подземелье глубоко под храмом Шаллии: теряя рассудок от безудержной боли, он бродил по старым склепам, в которые, по всей видимости, никто не спускался уже несколько веков, стараясь не тревожить прах мертвых, на протяжении бесчисленных столетий предаваемых земле в этих давно забытых криптах. Иногда, случались минуты облегчения, но, большей частью времени — боль была нестерпима. Скеллан стонал и корчился от боли, сон приходил лишь урывками, он погружался в забытье и тут же выныривал. Вампира мучили кошмары: они преследовали его, эти старые воспоминания — то, что как он надеялся, навсегда умерло вместе с Джоном Скелланом. Перед его взором вставал призрак Лизбет, снова и снова возвращаясь к нему в приступах горячечного бреда: ее взгляд, улыбка, чуть припухлые, такие сладкие губы, нежная кожа, ласковые прикосновения рук. В первый раз Скеллан с яростью выбросил из головы ее улыбку, пытаясь разорвать в клочья ту эфемерную связь, которая тоненькой ниточкой протянулась к его, такому презираемому ныне вампиром, прошлому. Однако, по мере выздоровления, Скеллан стал находить какое-то болезненное удовольствие в этих видениях, излучавших какое-то особое спокойствие и умиротворение. Они были несравненно лучше, чем все остальные воспоминания, которые терзали бессмертного.
Казалось, этот кошмар никогда не кончится, тем не менее, вампир, наконец, оправился настолько, что смог выбраться на поверхность. К этому времени красная жажда настолько завладела Скелланом, что буквально сводила его с ума, заглушая все остальные мысли, чувства и желания: шесть женщин в течение нескольких часов нашли свою смерть под ударами его клыков, а их обескровленные тела остались валяться в придорожных канавах.
В катакомбах Старого Города кипела невидимая жизнь, скрытая от глаз добропорядочных обывателей — казалось, что все темное и злобное, забилось под землю, скрываясь от солнечного света: наемные убийцы, контрабандисты, воры и прочие преступники — все они использовали эти подземные пути для своих грязных целей.
Эти тайные дороги позволяли добраться даже до богатых районов Нульна: Нового Города с его административными зданиями, садами и парками, улицы Правосудия и Дворца Юстиции с кучей клерков и мелких чиновников, поглощенных работой, района Рыбного рынка с его постоянным столпотворением и оживленной торговлей. Но самой желанной целью был, конечно, Район Развлечений: Нимфенштрассе с многочисленными тавернами, гостиницами, борделями и прочими увеселительными заведениями и Дрогштрассе с чередой трактиров и кабаков, в которых бесконечной рекой льется пиво, вино, водка и другое, не менее горячее пойло.
Бросив последний долгий взгляд на храм, вампир повернулся к нему спиной: настало время, углубиться в этот город, найти место, где его голод мог быть утолен новой, более изысканной пищей — той, что сама пыталась утолить свою жажду в Районе Развлечений.
Двигаясь преимущественно под землей, Скеллан незамеченным достиг Нимфенштрассе — района разврата, порока и разнообразных излишеств. Сладкий аромат парфюма обволакивал его, заглушая запах пота, немытого тела и канализации. Копни чуть глубже и наткнешься на трупы и могильных червей — ухмыльнулся про себя вампир — что поделать: скот остается скотом, в какие бы одежды он не наряжался.
Две жрицы любви расположились под аркой у пересечения Нимфенштрассе с одной из многочисленных улочек, внимательно вглядываясь в сгущающуюся полутьму в ожидании потенциальных клиентов. Их обильно напудренные лица с ярко нарумяненными щеками, резко контрастировали с черными бровями и вульгарно накрашенными губами. Корсеты с глубоким декольте были туго затянуты, выставляя напоказ немаленькие груди, однако, пытаясь подчеркнуть свои прелести, девицы перестарались — шнуровки была так затянуты, что сквозь разрезы в корсетах выступали складки тела. Завидев Скеллана, шлюхи стали активно привлекать его внимание, делая руками призывные жесты, но, по мере приближения к ним вампира, сомнения все больше охватывали их — от Скеллана веяло скрытой угрозой. Призывы становились все менее уверенными, пока девки не застыли в изумленном испуге. Они сжались, пытаясь скрыться в тени арки, моля Зигмара о том, чтобы их предполагаемый клиент прошел мимо.
Скеллан наслаждался их страхом.
Конечно, эти шлюхи даже не подозревали кто перед ними на самом деле — древний первобытных страх заставлял их прятаться от него. Это было весьма возбуждающе — Скеллан давненько не испытывал таких сильных эмоций. Власть — вот что самое стоящее в жизни. Только сейчас он до конца осознал это.
Масляные лампы слабо мерцали неровным светом, пытаясь разогнать царящий на улицах мрак, однако, их голубоватое пламя угасало, не в силах справиться с непосильной задачей. Экипажи стучали колесами по булыжной мостовой Дрогштрассе, возницы подбадривали лошадей резкими ударами кнута. До Скеллана доносились отрывки разговоров, группа молодежи, стоявшая у входа в небольшой аккуратный парк, смеялась какой-то шутке. Куча театралов хлынула из боковых дверей театра Шафта. Вампир остановился в пятидесяти шагах от театра, прислонившись спиной к двери какого-то борделя, обитой темно-красным бархатом. Через несколько мгновений он ощутил мягкое прикосновение нежной женской руки на своем плече. Раздраженный подобной бесцеремонностью, Скеллан предупреждающе рявкнул: этого оказалось достаточно — рука мгновенно исчезла вместе с ее обладательницей.
