Книга для автора самая первая. Вычитана трижды. Первый вычитыватель плакал. И вовсе не от радости, а со скорбным возгласом «Чего ты от меня хочешь? У меня голова уже болит! Нельзя нормальными словами?», второй читатель в открытую матерился, а третий просмотрел и сказал «Норм» (я подозреваю, что не читал вообще). Поверил, как вы понимаете, я последнему. Вот только должен предупредить: язык сложноват (наивная претензия на сайнстрешь), предложения местами несвязные, куча ошибок, кое-где с логикой беда. Ко всему прочему, присутствует страненькая эротомания.

Вообще это странная работа. И еще более странное обстоятельство побудило меня ее написать. Говоря точнее, это художественная компиляция одной необычной книги. Она мой личный Некрономикон, Книга Тота и Стеганография.

Началось все с переписки в популярной в то время «Аське». Я только закончил школу и поступил на первый курс по специальности программного обеспечения. Однако, школьные увлечения не оставил — историческая реконструкция, сталкерство и аккультная литературка. Именно тогда нашелся человек, переведший мои интересы в научную плоскость. Это оказался студент из Израиля, наш соотечественник и даже родом из моего родного города, но переехавший на Землю Обетованную по программе обмена. Он изучал религиоведение и многие вещи, которые я считал неприкосновенными, раскладывал на раз-два, как математическую формулу (тем меня и поразил). После продолжительного общения, вдруг сообщил, что нашел то, что мне должно понравиться. Это нечто выслал посылкой.

Ее я ждал в невероятном предвкушении, но был слегка разочарован. Друг мой, Изя (то бишь, Игорь), уже в последний момент известил, что в посылке будут вещи, которые нужно передать его родственникам (жили они в том же городе, что и я), а это оказалось без малого шестнадцать килограмм веса. Мне же в возмещение была передана одна только книга, да и то потрепанного вида и с библиотечным штампом (!). Посетовав на национальную щедрость моего друга, все же взял себе книгу, и передал вещи по назначению. Когда же рассмотрел подарок, то едва смог поверить увиденному. У нее не было обложки, только содержание и сам текст, еле держащийся переплетом, а на первом же листе стоял штамп типа «утиль» или «изъять». Но не это было самым странным. Тираж этой книги был всего шесть экземпляров. Почему книга попала в такую немилость, я понял, только прочитав ее. Говоря кратко, это был сравнительный анализ всех известных верований. Этим, конечно, не удивить в наше циничное время, но поразили меня выводы авторов. Собственно их я и решил положить в основу задуманной серии книг «Даров», каждая книга — на один из аспектов этого вывода.

Конечно, раз книга была запрещена в университете Израиля, где Игорь откопал ее, убираясь в библиотечном складе, то и выводы не должны быть столь стоящими. Вот только мне кажется, изъяли ее не из-за ошибочности суждения авторов, а, скорее всего, из-за излишней точности и доказанности некоторых моментов.

Эту книгу я потом не смог отыскать ни в электронном, ни в бумажном виде. Не было о ней известно ни в одной из библиотек, ресурсы которых я смог найти. Ни издательства, ни года издания на ней тоже не было, только указание на одной из страниц количества напечатанных образцов, да сам текст. Я спрашивал о ней везде, где мог, но ответа не было. Игорь тоже скоро перестал выходить на связь. Конечно, может это просто чья-то шутка, розыгрыш, но, тогда, уж очень хорошо сделанный.

Эта странная книга перевернула мои представления обо всем, что я знаю. А еще научила спать по два-три часа в день и почти не есть — все свободное время я тратил ища информацию и делая множественные пометки, из которых, собственно и собралось произведение. Ценность оно, конечно, имеет спорную — я далеко не великий литератор, потому и качество языка ниже среднего, да и технарский склад ума дает о себе знать. Но здесь я впервые выполнил своеобразный литературный анализ и, собрав свои переживания по поводу прочитанного.

В общем, что получилось, то получилось. Не надеюсь, что многим понравится, но я хотя бы попытался донести суть в доступной мне манере. Саму книгу выкладывать не стал, пусть пока полежит у меня, а там видно будет.

Ощущение падения прерывается сильным ударом. Боль не дает понять, кто я и где нахожусь. Остается только агония. Но на этом все не заканчивается. Меня, уже разбитого и безвольного сминает тяжестью тысяч тонн металла. Я не умираю, чувствую каждой своей частицей ту тяжесть, что сдавила меня. Только это не все. Жар, невероятный и мучительный, начинает плавить железо. Раскаленная субстанция стекает, обволакивая меня, въедается, врастает в кожу. Выжигает, но не дает сгореть. Когда кажется, что вот он, конец, когда нет больше сил ощущать мучения, настает еще одно испытание. Нечто горячее сжимает мое тело. С беззвучным криком входит в меня, проникает в каждую клетку, замещает собой ткани, переполняет. Становится мной. Одновременно, чудовищный механизм, к которому я прикипел своей расплавленной кожей, начинает движение. Но я не слышу ни ломаемых костей, ни разорванных тканей — только гул плазмы и металла, кипящих уже внутри. Тело растягивается, приобретая новую форму.

Скоро боль отступает, успокаивается, дает осознать себя. Я вижу алый хаос, я вижу темнеющий мрак, но и они начинают приобретать форму.

Таких как я много. Море разорванных, искалеченных тел, обретших новое воплощение. Потом, я понимаю, что могу слышать. Сначала это только вибрация, дрожь, проходящая сквозь меня, но и она становится различима. Это песнь. И я начинаю понимать ее слова.

— Избранные, примите дар, достойные, оправдайте его. Жизнь — главная ценность.

Что-то происходит вокруг. Подобные мне, начинают падать, подобные мне начинают убивать. Вот что значили эти слова — доказать право быть достойным жизни, забрав чужую. Но я не хочу, не желаю такого пути.

Но за моей спиной слышны шаги. Сильное тело, облеченное в металл нависает, подняв тяжелый камень. Краткое мгновение и он разлетается на куски, я же успеваю уклониться. Под рукой что-то твердое, узкое. Я хватаю это и выставляю перед собой в надежде защититься. Тот, натыкается на длинный стержень, одно мое движение и враг пронзен, падает. Рассыпается пеплом. Мои же глаза застилает алым. Силы наливают тело, заставляют дрожать. Я понимаю, что укрепил свою жизнь. Я сделал это, убив другого и мне это понравилось.

Они идут ко мне, наступают и я сражаюсь, словно голодный стремлюсь поглотить их и становлюсь все сильнее. Под конец остаются самые выносливые, те, кто поверг уже многих. От одних я ухожу, понимая, что не выстоять, других забираю, поглощая и насыщаясь.

Постепенно, нас становится все меньше. Поглощенных нами уже очень много. Мы сильны, мы непобедимы. Нам не одолеть друг друга. Тогда, мы снова слышим песнь, она льется, заставляя остановиться, замереть и прислушаться. Не имея другого, начинаем ей вторить. Поем слова, закрепляя их в своей плоти, вживляя рисунком в измененное тело. Еще нет понимания, но появляются образы — семь пластов, каждый, все крепче и насыщеннее. Седьмой запретен.

Сфера, разделенная на шесть секторов — тех, кто защищает и исполняет, тех, кто лечит, восстанавливает, тех, кто создает, созидает, кто вычисляет, распределяет, тех, кто связывает воедино.

Много, сто сорок четыре дома. Каждый его хозяин велик в своей силе. Их знаки мы видим, но не знаем ни имен, ни способностей, только то, что подчиняемся им.

Затем слова начинают сменять образы. Мы слышим их, понимаем, как произнести, каковы правила и запреты. Потом, следует наш черед говорить. Волна энергии проходит сквозь меня и я кричу. Кричу эти новые слова — «Я есть! Я жив!» — единственное, что могу сообщить им.

После мир покачнулся, сжался, стал узкой камерой. Я уже не видел других. Только стены, неподвластные моим попыткам разбить их. Я чувствовал боль, не от сожженного тела, а от разрываемого разума. Но потом, я видел, понимал, что кто-то есть рядом. Что меня изменяют. Копье, что я сжимал в руках, начало плавиться, сменяясь, сливаясь со мной, но не исчезло, сохранилось как в ножнах в моей груди.