«И если мы, Русский Народ, в этой войне победим, — с пафосом резюмировал лидер СРН H. E. Марков, — то на всю вселенную раздастся радостный могучий Русский глас:
Прошла Русь варяжская — Новгородская!
Прошла Русь византийская — Киевская!
Прошла Русь татарская — Московская!
Прошла Русь немецкая — Петербургская!
Да здравствует Русь Славянская — Цареградская»!{1474} О необходимости усиления коренной Руси в «племенном, экономическом и стратегическом отношении» путем присоединения Галиции, северной Буковины и Угорской Руси говорилось и в записке (ноябрь 1914 г.) И.Г. Щегловитова, М.А. Таубе и Н.А. Маклакова. Авторы ее, также поддерживая и другие требования, выдвинутые правым лагерем, дополняли их «выпрямлением границы в Восточной Пруссии», освобождением всех австрийских славян и объединением всех польских территорий в их этнографических границах под скипетром России{1475}.
При этом русские правые настоятельно рекомендовали правительству следовать примеру союзников, прежде всего Англии, «которые при всей необходимости отражать врага, при всей необходимости вести войну до конца, тем не менее мудро и разумно берегут свои войска, дабы к моменту заключения мира не быть окончательно обессиленными»{1476}. Как отмечалось в жандармском отчете о настроениях политических партий, правых сильно беспокоил риск того, что в войне, ведущейся преимущественно русскими силами, «победа достанется англичанам»{1477}. П.Ф. Булацель в связи с этим выражал обеспокоенность, что России в очередной раз отводится роль фессалийцев, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть союзной троянской борьбы, но были обделены при дележе военной добычи. «Пять лет тому назад у нас боялись всего, что могло не понравиться в Берлине, а теперь настолько же боятся всего, что может не понравиться в Лондоне, что заранее изъявляют согласие не поднимать никаких вопросов, предварительно не испросив на это разрешение у Англии… Такое направление угрожает России самыми тяжелыми ударами! Долг каждого любящего свою родину российского гражданина предостеречь от этого наше правительство, пока еще не поздно», — отмечал публицист{1478}. Другой видный представитель правого лагеря — А.А. Римский-Корсаков указывал правительству: «Необходимо использовать все силы союзников, не упуская из виду, что гнет Англии в итоге так же недопустим, как и немецкий»{1479}. Запрос перед Министерством иностранных дел о том, насколько добросовестно Британия выполняет свой союзнический долг по отношению к России, делал и председатель фракции правых в Государственной думе С.В. Левашев{1480}.
Опасаясь, что российская дипломатия может «дать слабину» на мирном конгрессе, когда речь зайдет о компенсациях для России, и уступить давлению стран-союзниц, В.М. Пуришкевич в 1916 г. учредил «Общество русской государственной карты», имевшее целью «выработку основных положений, на которых Россия после победоносной войны может заключить мир, осуществляющий ее исторические, национальные, государственные и славянские задачи»{1481}. По задумке Пуришкевича, общество, для участия в котором им были приглашены эксперты из разных областей, должно было «нарисовать русскому народу будущую карту России и обосновать исторически, географически и этнографически ее возможные границы, дабы в момент заключения нами мира русский народ понимал бы, чего он имеет право требовать»{1482}. «Необходимо, чтобы народ был осведомлен об истинных задачах воинствующего империализма тевтонов и об истинных исторических своих задачах, дабы в момент мира он не продешевил, не проиграл, не продал за чечевичную похлебку свои права тем союзникам, которые сейчас с нами в дружбе, а потом будут требовать каждый для себя побольше», — указывал Пуришкевич в одной из своих работ{1483}.
Из приведенных выше внешнеполитических взглядов правых очевидно, что разразившаяся война толкнула их, вопреки желанию, к сближению во взглядах с представителями либерального лагеря, в том числе и с конституционными демократами (за исключением, конечно же, отношения к Англии), тоже «бредивших Константинопольским призом». Но во внутриполитических установках между ними лежала пропасть. Либералы рассматривали войну прежде всего как войну «освободительную», которая должна была привести к свободе как внешней, так и внутренней{1484}. Консервативный же лагерь чаял отвлечь народ от революционной борьбы посредством вызванного войной патриотического подъема и стабилизировать внутреннее положение в стране победоносным ее окончанием. Поэтому доведение войны до половины без достижения решительной, окончательной победы над врагом, преждевременное заключение мира было для большинства правых решительно невозможно. Это бы привело, как отмечали они, к неисчислимым бедствиям России в будущем. Несмотря на расхожие обвинения правых в «германофильстве»{1485}, звучавшие со стороны их политических оппонентов, подавляющее большинство представителей консервативного лагеря не рассматривало возможности сепаратного мира, а те немногие, кто по мере затягивания войны и усугубления системного кризиса в стране стал склоняться в пользу такого сценария, руководствовались не какими-то романтическими симпатиями к Германии, а исключительно русскими национальными интересами в том виде, как они ими понимались.
Определенно, что для большинства правых вынужденная смена ориентации с условно прогерманской на страны Антанты не привела к смене симпатий. Но чувство долга перед Отечеством и монархией вынуждало их действовать согласно воле самодержца. Поэтому довоенные симпатии лидеров правых вовсе не означали, что в своем большинстве они желали сепаратного, преждевременного мира с Германией, и тем более поражения России. Большинство правых приняли нежелательную для них войну с пониманием необходимости выполнить свой долг перед Отечеством и монархом до конца. Победа России над Германией была для них куда желательнее, нежели заключение сомнительного и позорного мира. Поэтому вне зависимости от того, на чьей стороне Россия вступила бы в Первую мировую войну, конечная цель у русских правых была одна — победа России. Это хоть и несколько грубовато, но достаточно справедливо выразил В.И. Ленин, подчеркивавший, что «на деле и царизм, и все реакционеры в России <…> хотят одного: ограбить Германию, Австрию и Турцию в Европе, побить Англию в Азии. <…> Спор идет <…> только из-за того, когда и как повернуть от борьбы против Германии к борьбе против Англии. Только из-за того, когда и как»{1486}. Когда же монархия в России рухнула, империя стала рассыпаться, а новые революционные власти стали отказываться от целей, ранее провозглашенных царским правительством, часть правых сочла бессмысленным продолжение войны во имя интересов союзников, отмечая, что при сложившихся условиях последние не должны решать свои проблемы за счет России.
Относительно внутренней политики правый лагерь также сформулировал ряд требований, вызванных к жизни войной. Как уже отмечалось выше, ключевым из них было утверждение, что все вопросы, не имеющие прямого касательства к войне, должны быть отложены ради внутреннего мира до победы над Германией. А.А. Бобринский так сформулировал это требование: «В переживаемую нами тревожную годину России нужны не слова, а дело. “Все для войны, все для успеха” — вот тот лозунг, который мы готовы неизменно повторять при каждом случае, доколе не закончится международная борьба»{1487}. Поэтому программа правых в годы Первой мировой войны практически не касалась вопросов социального и политического устройства общества. Основными положениями, вокруг которых она выстраивалась, являлись борьба с «немецким засильем», с дороговизной, с политическими требованиями либерального лагеря.
