- А вот я вернулся. - Мерецков улыбнулся. - Но вы правы, лучше туда не попадать! Я знаю, что и вы вступились за меня перед вождём. Спасибо, Борис Михайлович, что не сомневались в моей честности и преданности тому делу, ради которого мы с вами надели военные шинели. Уж вас-то я не подводил, когда был вашим заместителем...

В приёмную Сталина Мерецков вошёл бодро, словно бы с ним ничего не произошло. Помощник вождя Поскрёбышев, увидев его, сказал, что Сталин ждёт.

   - Заходите, пожалуйста. - Он тепло пожал Мерецкову руку, негромко добавив: - Успехов вам, Кирилл Афанасьевич.

Но едва Мерецков сделал шаг, как в дверях показался Сталин.

   - Я жду вас, товарищ Мерецков, - сухо произнёс он и, глядя на Поскрёбышева, сказал: - Ко мне никого не пускать, я буду занят.

Он подошёл к столику, набил трубку табаком, закурил и только сейчас увидел, что Мерецков стоит у двери, вытянув руки вдоль туловища.

   - Садитесь, говорят, что в ногах правды нет. Как вы себя чувствуете? Мне говорили, что у вас воспалилась нога.

   - В камере было сыро, и моя нога заныла. Но теперь всё хорошо, я здоров и готов выполнять задание.

Сталин вроде бы вскользь заметил:

   - Наши чекисты работают чётко, но и у них бывают ошибки, вот как с вами случилось...

   - Не будем об этом, товарищ Сталин, - тихо, но твёрдо произнёс Кирилл Афанасьевич. - Прошу разъяснить боевое задание.

Сталин какое-то время постоял, о чём-то задумавшись, потом подошёл к карте и стал знакомить Мерецкова с обстановкой на северо-западном направлении.

Сейчас Ленинградским фронтом командует генерал армии Жуков. Кое-что он успел уже сделать для активной обороны Ленинграда, например снял с ПВО города часть зенитных орудий и поставил их на прямую наводку для усиления обороны на самых опасных участках. Приказал адмиралу Трибуцу, командующему Балтфлотом, сосредоточить огонь всей корабельной артиллерии для поддержки войск 42-й армии генерала Федюнинского.

   - Вы хорошо знаете этого генерала? - спросил Сталин. - Жуков даёт ему высокую оценку.

   - Ивана Ивановича Федюнинского? - уточнил Мерецков. - Его я знаю давно, это боевой и зрелый военачальник. В 5-й армии Юго-Западного фронта он командовал 15-м стрелковым корпусом. Мне кажется, что в роли командарма 42-й он себя проявит с лучшей стороны.

Сталин сообщил, что для усиления войск 42-й армии будет переброшена часть войск из 23-й армии Карельского фронта.

   - Хотите усилить оборону в районе Урицка? - Мерецков задал этот вопрос, не отрывая пристального взгляда от карты, висевшей на стене в кабинете.

«Быстро, однако, он смекнул, вот что значит боевой опыт и ум», - отметил Сталин. Он сказал Мерецкову, что часть Урицка немцы уже захватили и, если их оттуда не выбить, это грозит обороне Ленинграда. А если учесть, что не меньшая опасность нависла в районе Пулковских высот, то Жукову есть над чем задуматься.

   - Может, вас послать ему на помощь? - спросил Верховный. Он заметил, что в глазах Мерецкова промелькнуло удивление, но не придал этому значения.

   - Я не против, но полагаю, что Жуков сам там справится, - уверенно ответил Кирилл Афанасьевич.

«Хитрит или говорит правду? - невольно подумал Верховный. - Да нет, не хитрит. Жуков должен сделать то, о чём я просил его. Но как бы не пришлось мне отзывать его на Западный фронт. Вот-вот немцы пойдут в наступление под Москвой... Что же делать?»

В кабинет вошёл Поскрёбышев и сказал Сталину, что ему звонит Жуков. Верховный снял трубку с аппарата ВЧ.

   - Что там у вас?

Голос у Жукова был громкий, и Мерецков отчётливо слышал всё, о чём тот говорил. Георгий Константинович докладывал, что по сведениям фронтовой разведки командующий группой армий «Север» немецкий генерал-фельдмаршал Вильгельм Йозеф Франц фон Лееб специальным приказом потребовал от своих войск быстрее сломить сопротивление защитников Ленинграда и, как объяснил Жуков, «хочет соединиться с финскими войсками, действующими в Карелии».

   - А после захвата Ленинграда германское верховное командование намерено все свои силы бросить на Москву. - Голос у Жукова был твёрдый, и Сталин понял, что этим сведениям Георгий Константинович придаёт важное значение. - В лоб на столицу фон Лееб не пойдёт, - продолжал Жуков. - Он хочет, видимо, обойти её с северо-востока. Но Ленинграда ему не взять, так что все планы фон Лееба несбыточны! Вы слышите меня?

   - Слышу, товарищ Жуков, - отозвался Сталин. - Значит, вы уверены, что Ленинград выстоит, несмотря на то, что гитлеровцы всё ещё продолжают свои кровавые атаки?

   - Безусловно, выстоит, - подтвердил Жуков. - Немецкие атаки уже не так яростны, как прежде.

   - Благодарю вас за добрые вести. - Сталин зацепил взглядом Кирилла Афанасьевича. - У меня в кабинете находится товарищ Мерецков, он передаёт вам горячий привет.

   - Шутите, товарищ Сталин? - глухо откликнулся Жуков. - А если правда, то нельзя ли на минуту дать ему трубку?

   - У вас всё, товарищ Жуков? - спросил Верховный, явно игнорируя его просьбу. - Тогда до свидания. - Он взглянул на Мерецкова. - Так о чём мы с вами говорили? Ах да, вспомнил - о вашей поездке на фронт. Я предлагаю вот что, Кирилл Афанасьевич. Отдохните дома, в семье два дня, а потом Ставка решит, куда, на какой фронт вас направить. Нет возражений? Тогда всего вам доброго!..

Мерецков не стал садиться в «эмку», а пошёл домой пешком.

Только бы Дуня никуда не ушла! Он после возвращения с Лубянки даже не поговорил с ней как следует, торопился в наркомат.

От этой мысли у него заныло сердце. «Добрая у меня жена. Из-за моего ареста бедняжка даже похудела...» - подумал Кирилл Афанасьевич.

Теперь у него был свой ключ, и он открыл дверь.

   - Это ты, сынок? - услышал он негромкий голос жены.

   - Нет, это я, Дуняша...

Под вечер Владимир ушёл с друзьями в парк культуры и отдыха, а Кирилл Афанасьевич с женой сидели на кухне, пили чай, и Дуняша рассказывала, кто ей звонил, когда он находился на Лубянке.

   - Жуков спрашивал обо мне?

   - Да, и не раз, Кирюша. Как-то поздно вечером кто-то постучал в дверь. Я открыла - на пороге стоял Георгий Константинович. Он спросил, была ли я у тебя на Лубянке. Я ответила, что пока свидания мне с тобой не дали, всё ещё идёт следствие и свиданий с арестованным не полагается. Он попросил передать от него привет, когда наконец мне разрешат с тобой увидеться. «Ты, - говорит, - Дуняша, не переживай, твой Кирилл чист и его выпустят». - Она помолчала. - Да, чуть не забыла. Примерно через месяц после твоего ареста меня вызывал к себе Берия.

   - Что ему надо было от тебя?

   - Он хотел знать, кто из военачальников бывал у нас в гостях.

   - Ты назвала их?

   - Да. А что в этом плохого? Сказала, что не раз у нас дома бывали Клим Ворошилов, Семён Будённый, Иван Тюленев, Георгий Жуков, Саша Василевский, один раз приезжал на день твоего рождения Шапошников Борис Михайлович, то есть многие из тех, с кем ты работал в Генштабе и Наркомате обороны.

   - И что он, Берия?

   - Его почему-то больше всего интересовали Уборевич, Корк, Павлов и Блюхер. Я сказала, что Уборевич и Блюхер у нас гостили, и не раз, а Корка и Павлова никогда не бывало.

Неожиданно зазвонила «кремлёвка». Дуня поспешила взять трубку.

   - Можно Кирилла Афанасьевича? - спросил чей-то негромкий голос.

   - Кто его спрашивает?

   - Сталин.

   - Одну минуту... - Зажав ладонью трубку, Дуня взглянула на мужа. - Вождь у телефона. Будешь говорить? Она отдала ему трубку.

Сталин, видимо, был расстроен, голос у него был глухой, с хрипотцой. Он спросил, как себя чувствует Мерецков, и, услышав, что «всё хорошо», уточнил:

   - Сколько я дал вам суток отдохнуть дома, двое?

   - Так точно.

   - Хочу украсть у вас сутки, не возражаете?

   - Я готов, если дело не терпит.