- Нет, Кирилл. Он ответил, что тот приказ его попросил подписать глава правительства Керенский, и Алексей Алексеевич, по его признанию, не мог ему отказать. Такое вот дело, Кирилл. Я тогда очень за него переживал. Думал, убьют его большевики, коль радеет он за смертную казнь на фронте.

Мерецков напомнил Костюку, что Брусилов отказался выступать против советской власти, когда в России свершилась Октябрьская революция.

   - Этим он искупил свою вину! - резюмировал Мерецков. Голос его прозвучал устало, с надломом, и хирург решил, что беседу надо кончать: его пациент утомился. - Не так ли? Или я что-то напутал?

   - Это правда, - подтвердил Костюк. - Тогда и я поступил но примеру Алексея Алексеевича: перешёл на сторону большевиков. Мы расстались с ним, и я уехал к родным на Дон. У них в Ростове был свой дом, и я с женой в нём поселился, а работать стал в госпитале. Потом, когда началась Гражданская война, я вступил в Красную Армию.

   - У вас есть семья? - поинтересовался Мерецков.

   - Сын Аркадий двадцати трёх лет, дочь Татьяна на год младше его. Она сейчас живёт в Москве. А жену я похоронил в прошлом году. Квартира, в которой проживает моя дочь, принадлежала моему двоюродному брату, но он погиб в семнадцатом на Красной Пресне. - После паузы Костюк спросил: - А вы женаты, Кирилл?

   - Нет. Правда, невеста у меня есть. Женюсь, когда закончится война. - Мерецков взглянул на врача. - Сын Аркадий - военный?

   - Унтер-офицер. - Игорь Денисович вздохнул. - Мы с ним расстались.

   - Даже так? - громче обычного произнёс Мерецков. - Отчего вдруг?

   - Я ушёл служить в Красную Армию, а он остался в армии генерала Деникина. Аркадий заявил мне, что я предал казачество и что меня непременно настигнет суровая кара.

   - Значит, ваш Аркадий сейчас сражается вместе с деникинцами против красных бойцов? - обронил Мерецков. - После ссоры он был у вас в Ростове?

   - У меня он не был, и я этому весьма рад. - Костюк помолчал, потом заговорил о другом: - Хочется мне поехать к Брусилову, но не знаю, где он теперь. Не в Москве ли он, не слышали?

   - Нет, - грустно отозвался Кирилл Афанасьевич.

Неожиданно в палату вошёл начальник госпиталя. Мерецков уже знал, что он тоже из бывших царских офицеров.

   - Ну как, наш больной комиссар поправляется, Игорь Денисович? - спросил он, глядя то на Мерецкова, то на хирурга. - Когда будем его выписывать?

   - Через неделю можно будет выписать, - ответил Костюк. - Голень совершенно чиста и, как говорит пациент, ничуть не болит.

Начальник госпиталя сообщил, что получена телеграмма из центра об откомандировании в Москву слушателей Академии Генерального штаба первого года обучения.

   - А вы, товарищ Мерецков, и есть слушатель, - улыбнулся он. - Полежите ещё недельку - и в Москву!

Уезжал Мерецков из госпиталя утром. Оно выдалось ясным, солнечным. Кирилл Афанасьевич вышел во двор и увидел своего врача.

   - Вы всю ночь дежурили, Игорь Денисович, почему не отдыхаете? - удивился Мерецков.

   - Хотелось вас проводить, да и не спится мне в последнее время. - Голос у врача был тих, на лице не дрогнул ни один мускул, только почему-то он отвёл глаза в сторону. - Вы прямиком в Москву?

Мерецков сказал, что на два-три дня заедет домой, чтобы повидать родителей, взять кое-какие вещи.

   - А что, Игорь Денисович? - спросил он.

Костюк отчего-то покраснел.

   - Я бы желал, чтобы вы навестили в Москве мою дочь Татьяну и кое-что ей передали. Сможете?

   - Пожалуйста, Игорь Денисович, рад буду вам услужить! - улыбнулся Кирилл Афанасьевич.

   - Вот письмо к дочери, а это... - Костюк вынул из кармана маленький свёрток, развернул, и на его ладони засияло кольцо с бриллиантом. - Его носила моя жена. В прошлом году её не стало. Она завещала мне передать это кольцо Татьяне. Только, очень прошу, не потеряйте его, хорошо?

Мерецков заверил хирурга, что вручит кольцо лично Татьяне.

   - Вас на санитарной машине отвезёт к поезду мой коллега, молодой хирург Альберт Кречет, - сказал Костюк. - Кстати, он мне ассистировал, когда я делал вам операцию...

   - Душенный человек, - в который раз подумал Мерецков о своём лечащем враче. - Угнетает его, видно, что сын примкнул к белым».

Доехали они до вокзала быстро. Мерецков вышел из машины, за ним - Кречет. Он был совсем молодой, с вихрастым чёрным чубом и такими же чёрными глазами, над которыми как живые двигались брови. Он ни о чём не спрашивал Мерецкова, а перед самой посадкой на поезд, следовавший в Москву, кивнул на его ногу.

   - Не болит?

   - Ничуть! Я боялся, что её в госпитале отрежут.

   - Вам повезло...

   - Не понял? - насторожился Кирилл Афанасьевич.

   - Когда вас привезли в госпиталь и положили на операцию, потребовалась кровь, иначе вы не перенесли бы её. А крови вашей группы у нас, к сожалению, не оказалось. Что делать? Три часа ночи... Куда пойдёшь, у кого возьмёшь нужную кровь? И тогда Игорь Денисович дал свою... - Альберт умолк, и лицо его стало серьёзным. Объявили посадку на поезд. - Ну, товарищ академик, быть вам полководцем! - Он подал руку. - Мой отец плавает на военном корабле в Севастополе, скажу его словами: «Семь футов нам под килем!»

«А мне Игорь Денисович насчёт крови ничего не сказал, - подумал Мерецков, укладываясь в вагоне. - Только бы никто не ограбил меня в поезде, кольцо с бриллиантом, видно, очень дорогое...»

В Москву Мерецков приехал утром, но в академию не пошёл. Решил сходить к дочери Костюка, отдать ей письмо и кольцо с бриллиантом: вещь дорогая и носить её в кармане небезопасно. А уж после этого он отправится домой, недалеко от Москвы его деревня. «Погощу дома два-три дня, отдохну малость с дороги и поеду на учёбу», - решил Кирилл Афанасьевич.

Дом на Арбате, где жила дочь его лечащего врача, он нашёл быстро. Её квартира находилась на втором этаже. Мерецков робко постучался и сразу услышал звонкий женский голос:

   - Кто там?

   - Свои, - весело отозвался он. - Я приехал к вам с поручением от вашего отца, Игоря Денисовича.

Ему открыли дверь, и на пороге он увидел девушку. Её живые карие глаза под чёрными бровями смотрели на Мерецкова в упор, не мигая.

«Красивая, ничего не скажешь! - усмехнулся в душе Кирилл Афанасьевич. - Но трусиха, не сразу открыла».

   - Вы и есть Татьяна Костюк? - улыбнулся он, не смея шагнуть в прихожую.

   - Да. - Девушка тоже слегка улыбнулась. На ней была голубая кофта с белым отложным воротничком, оттенявшим её смугловатое лицо, в ушах качались золотые серёжки в виде тонких колец.

Мерецков назвал себя, объяснив, что лечился в госпитале и Игорь Денисович, её отец, оперировал его. Татьяна пригласила его войти в квартиру.

   - Я так волнуюсь за папу, как он там? - Она пододвинула стул. - Садитесь, пожалуйста. Я собралась завтракать, и тут появились вы. Куда вы едете?

Мерецков ответил ей, что он слушатель Академии Генерального штаба, был ранен на фронте, попал в госпиталь, поправился и приехал продолжать учёбу.

   - Академия здесь, в Москве?

   - Да, но у меня в запасе ещё три дня, и я решил проведать своих родителей, они живут недалеко от Москвы.

Мерецков достал из сумки письмо и вручил его Татьяне.

   - Игорь Денисович написал вам...

Она присела на кушетку и прочла отцовское послание. Должно быть, оно было коротким, так как хозяйка через минуту свернула листок и вскинула на гостя свои чарующие глаза.

   - Теперь я верю, что у моего отца всё в порядке, - сказала она и, боясь, что Мерецков поймёт её превратно, добавила: - На юге сейчас большая война, и всё может случиться. Но отец пишет, что у него проблем нет, только скучает по мне.

   - Все родители скучают по своему чаду, - заметил не без улыбки Кирилл Афанасьевич. - Мои тоже пекутся обо мне. Он взглянул на Татьяну. - В письме ничего нет касающегося меня?