- Ты всё продумал до мелочей, Кирилл, но уверен ли, что две армии сработают чётко? - спросил его Василевский.

   - Будем стараться, Александр Михайлович, - успокоил начальника Генштаба Мерецков.

Не один Василевский был озабочен тем, как пройдёт операция на Синявинском выступе. Начальник тыла Красной Армии генерал Хрулёв, посмотрев на карте на Шлиссельбургско-Синявинский выступ, с огорчением произнёс:

   - Как бы ты, Кирилл Афанасьевич, не сломал себе шею! Местность в районе выступа не годится для развёртывания наступления. Обширные торфоразработки, сплошные леса с большими участками болот. Да, манёвра у тебя не будет! Пока твои войска доберутся до оборонительного рубежа, немцы их перебьют. Я тебя не узнаю, Кирилл Афанасьевич. Мне кажется, ты потерял вкус к тактике боя. Скажи, как тыловики будут доставлять тебе боеприпасы? Машины застрянут в болоте, а телег с лошадьми у тебя нет, - будто сам с собой рассуждал генерал Хрулёв.

Будь кто-то другой на месте Хрулёва, Мерецков не стал бы слушать его, но Александра Васильевича, человека энергичного и трудолюбивого, он уважал, даже если тот был в чём-то неправ, голоса не повышал.

   - Александр Васильевич, всё, что ты говоришь, справедливо и разумно, - поднял брови Мерецков. - Но та цель, которую я преследую, стоит риска. Подойди к столу и посмотри на карту, и ты поймёшь, что я прав.

   - Если Верховный всё это одобрит, я пожму тебе руку! улыбнулся Хрулёв.

У Мерецкова всё выходило как-то просто, и, хотя порой ему приходилось нелегко, он не раз и не два всё просчитывал, а когда убеждался, что принятое им решение сулит выгоду, ни на йоту не отступал от задуманного. Сейчас ом сказал Хрулёву, что при удаче, если войска сумеют нанести по обороне врага ощутимый удар, можно за двое трое суток достичь Невы и Ленинграда, а главное, он хочет обеспечить внезапность первоначального удара. Конечно, по торфяным болотам севернее Синявина и сплошному лесу нелегко тащить тяжёлые орудия и боевую технику, но тащить надо!

   - Значит, ты уверен, что Верховный одобрит твой план? - спросил в упор Хрулёв.

   - Начальнику Генштаба Василевскому моя идея понравилась, и я думаю, что Сталин не отвергнет её.

   - Всё же будь готов к бою, - предупредил Хрулёв. - У Сталина на плохие планы нюх, и его на мякине не проведёшь!

Однако «боя» не было. Когда Василевский и Мерецков вошли в кабинет, Сталин встал из-за стола и больше не садился. Он неторопливо ходил по кабинету, курил трубку и внимательно слушал командующего Волховским фронтом. Мерецков говорил убедительно, ему казалось, что Верховный вот-вот прервёт его и задаст вопрос, но тот не произнёс ни слова. А когда Кирилл Афанасьевич умолк, он, качнув головой, промолвил:

   - Лихо вы сочинили план операции! - В его голосе, как почудилось Мерецкову, прозвучала скрытая насмешка. - Что скажете, товарищ Василевский?

   - Генштаб одобрил замысел генерала армии Мерецкова и рекомендует принять его, - сказал Александр Михайлович. - Со своей стороны я бы предложил Ставке выделить дополнительно для Волховского фронта достаточное количество маршевых рот, танков, гвардейских миномётных частей, снарядов и материально-технических средств. У нас теперь всё это есть.

   - Я вижу, товарищ Василевский, что хитрый ярославец нашёл ключи и к вашему сердцу, - заметил Сталин.

В его словах не содержалось упрёка или насмешки, было что-то вроде доброй зависти. Кирилл Афанасьевич сделал вид, что ничего не понял.

   - О чём идёт речь?

   - Фронт ваш, армии ваши, вам бы и просить резервы, но это делает начальник Генштаба. Вас это не смутило?

   - Ничуть, товарищ Сталин! - весело отрезал Кирилл Афанасьевич. - Наоборот, я благодарен, что Генштаб помогает мне сделать всё, чтобы победа не выскользнула из моих рук. Он обкатал мой план.

   - Разработать операцию дело нехитрое, - усмехнулся в усы Верховный. - Главное - как осуществить её на практике. - Он подошёл к столу и загасил трубку в пепельнице. - Ну что ж, товарищ Василевский, дайте Волховскому фронту всё, что надо, кроме танков. У нас их недостаточно, но скоро заводы дадут нам втрое больше, чем раньше.

   - У меня к вам просьба, товарищ Сталин. - Мерецков рукой отбросил волосы со лба. - Я бы хотел неподалёку от Тихвина провести встречу Военных советов своего и Ленинградского фронтов, а также пригласить на разговор и командующего Балтийским флотом адмирала Трибуца. Я бы ознакомил своих товарищей с намеченной операцией и обсудил участие в ней Невской опергруппы и кораблей флота.

   - Чья это идея? - спросил Сталин.

   - Моя, но генерал Говоров и адмирал Трибуц её горячо поддержали. Правда, я предупредил их, что с вами на этот счёт ещё не советовался.

   - Молодчина! - воскликнул вождь. - Это то, о чём я почему-то не подумал, а следовало бы подумать. Дело очень нужное! Порой бывает, что фронт ожесточённо сражается с противником, а его сосед и в ус не дует: мол, вы бейтесь там, я отдохну. Разве у вас так не было? - Сталин покосился на Мерецкова. - Вы дрались за Тихвин, а командующий Ленинградским фронтом генерал Хозин даже не знал, когда вы его взяли.

   - Что было, то было, отрицать не стану, скажу лишь, что не я, а генерал Хозин так повёл себя.

Мерецков положил документы в папку, полагая, что обсуждение закончилось. А Верховный заговорил о том, что у генерала Говорова, пожалуй, дела идут лучше, чем у генерала Хозина. Что касается предстоящей операции, то ленинградцы хотят форсировать реку Неву, но сил и средств для этого не имеют. В связи с этим, подчеркнул Сталин, основная тяжесть ляжет на Волховский фронт, а Ленинградский фронт окажет содействие своей артиллерией и авиацией.

   - Ну а теперь вот о чём... - Сталин подошёл к Мерецкову ближе. - О бдительности скажу. Готовьте операцию исподволь, чтобы скрыть от врага её подготовку: передислокацию войск, подвоз оружия и боевой техники. В противном случае внезапность удара у вас сорвётся. - Верховный взглянул на Василевского. - Об этом и Генштабу не грешно напомнить. Надо проводить маскировку в широких масштабах...

   - У нас был разговор с Мерецковым на эту тему, - поспешно пояснил Василевский.

   - Тогда у меня всё!..

Во второй половине августа в небольшом домике под Тихвином состоялась встреча Военных советов Волховского и Ленинградского фронтов и командующего флотом адмирала Трибуца. Члена Военного совета Жданова на ней не было: Андрей Александрович проводил в Смольном партактив. Генерал Говоров был весел, шутил, подтрунивал над Мерецковым.

   - А что, Кирилл Афанасьевич, ты, наверное, хочешь своими силами прорвать блокаду Ленинграда? - спросил он, пощипывая усики.

Мерецков, раскладывая на столе рабочие карты, съязвил:

   - Чтобы добраться до него, нужно форсировать Неву, а я боюсь бросаться в воду: раки своими клещами утащат меня на дно!

В разговор вмешался адмирал Трибуц:

   - В Неве вряд ли есть раки, а вот крабы в море живут, они посильнее раков и могут враз утащить на глубину.

Мерецков добродушно улыбнулся.

   - У меня, Владимир Филиппович, мечта, - вздохнул он, глядя на Трибуца. - Как только прорвём блокаду Питера, я прокачусь по Неве с ветерком. Так что рассчитываю на ваш белоснежный катер! - Кирилл Афанасьевич вскинул глаза на своего начальника штаба генерала Стельмаха: - А где схемы, Григорий Давидович? Принеси, пожалуйста...

Собравшиеся слушали Мерецкова с большим вниманием. Борьба с белофиннами, разгром линии Маннергейма принесли ему славу мастера прорыва глубоко эшелонированных, укреплённых рубежей, а также умельца по ведению боев в условиях лесного и болотистого Севера. И то, о чём он сейчас говорил, было важным, а говорил он о том, как сломить вражескую оборону на Шлиссельбургско-Синявинском выступе и чем может помочь Волховскому фронту Ленинградский фронт. Ему невольно вспомнился штурм Тихвина, где немцы создали прочную оборону. Две недели шли упорные бои, гитлеровцы с ожесточением обречённых дрались за каждый дом. А время шло, и тогда Мерецков применил танковые десанты, которые стали рушить опорные рубежи врага. А когда наступил решающий момент, Мерецков наметил нанести по врагу завершающий удар, дГля чего назначил ночной штурм. В ходе Тихвинской операции Кирилл Афанасьевич не раз прибегал к ночным атакам. На вопрос маршала Шапошникова, почему он нанёс удар по Тихвину именно ночью, он ответил: «Ночью наши бойцы действуют более решительно, дерзко, тогда как немцы теряются, чужая земля им не союзница!»