- Я вижу, что все вы успели подышать пороховой гарью, бывали в боях, а кое-кто получил ранение, - сказал Петин. Он прошёлся по кабинету, его лицо приняло озабоченное выражение. - Все ли умеете ездить верхом на лошади?

   - Все, товарищ начальник штаба, - ответил старший группы.

   - Это хорошо, - одобрительно произнёс Петин. - Тогда всех вас пошлём служить в Первую конную армию. А командует ею Семён Будённый. Небось изучали в академии, как небольшой отряд кавалеристов во главе с Будённым вырос в целую армию? - Петин подошёл к Мерецкову. - Вот вы хоть раз видели Будённого?

   - Никак нет, товарищ начштаба, я воевал в основном в пехоте...

   - Скоро, совсем скоро вы увидите Семёна Будённого, - вновь заговорил Петин. - Его армия тоже будет сражаться на польском фронте. У конармейцев есть боевой опыт, они успешно громили войска генералов Краснова, Богаевского, Мамонтова, Шатилова, Шкуро, Сидорина, Улагая, Покровского и других белоказачьих атаманов... Вопросы есть? Нет? Тогда я представлю вас командующему фронтом.

Александр Егоров тепло принял группу генштабистов. Коротко изложил им ситуацию на фронте.

   - Вот-вот мы начнём боевые действия, - сказал командующий. - Я бы хотел видеть всех вас на переднем крае. Враг лют и коварен, бьётся до последнего патрона. Но я уверен, что вы не из робких и сможете проявить себя в сражении.

В штаб вошёл член Реввоенсовета фронта латыш Рейнгольд Берзин. Поздоровавшись с красными офицерами, он обратился к Егорову:

   - Александр Ильич, товарищ Сталин желает встретиться с генштабистами. После беседы с ними проводите их к Иосифу Виссарионовичу.

   - Я готов это сделать, Рейнгольд Иосифович...

Мерецков впервые так близко увидел Сталина. Был тот невысокого роста, коренастый, на худощавом лице заметны оспины. Говорил он с «академиками» просто, хотя и занимал высокую должность. Беседуя со слушателями, он медленно ходил по комнате, покуривая трубку, то и дело задавал красным офицерам вопросы, выслушивал их ответы и снова спрашивал:

   - Умеете ли вы обращаться с лошадьми?

   - Мы все прошли кавалерийскую подготовку, товарищ член Реввоенсовета, - подал голос Мерецков.

   - Значит, знаете, с какой ноги влезают в седло?

   - А это кому как удобнее, - ответил чернявый слушатель. - Чудаки встречаются повсюду.

Сталин остановился у стола, обвёл сидевших пытливым взглядом.

   - А умеете перед седловкой выбивать кулаком воздух из брюха лошади, чтобы она не надувала живот, не обманывала всадника, затягивающего подпругу?

   - На фронте в девятнадцатом научились это делать! - за всех ответил старший группы.

   - Учтите, товарищи, речь идёт о серьёзных вещах, - строго предупредил Сталин. - Надо срочно укрепить штаны Первой конной армии, для чего вас туда и направляют. Тому, кто не знает, чем пахнет лошадь, в Конармии делать нечего!..

Вот и Умань. С трудом пройдя через многие сторожевые посты, слушатели явились к армейскому командованию. Где-то тут находился полевой штаб Конармии и её начальник Зотов. Но к ним вышел... командарм Семён Будённый! Первое, что бросилось Мерецкову в глаза, - его лихо закрученные усы. Пышные, чёрные и без единого седого волоса.

(Позже Мерецков узнал, что когда Первая конная армия находилась на Кубани, близ Ростова-на-Дону, её посетил председатель ВЦИКа М. И. Калинин. Он-то и посоветовал Будённому сбрить усы, на что Семён Михайлович ответил:

   - Не могу!

   - Почему?

   - Усы принадлежат не мне, они народные. - А. 3.).

Будённый осмотрел прибывших, с каждым поздоровался за руку. Беседуя с ними, он вполне серьёзно заявил:

   - У нас в Конармии есть неписаный закон - рубить беляка до седла, а там он сам развалится!

«Академики» дружно захохотали.

   - Я не шуткую, ребята. - Будённый одёрнул френч. - И ещё у нас живёт в сердце каждого бойца лозунг - биться с врагом до последней возможности, в плен не сдаваться! Надеюсь, что никто из вас не осквернит наши святые традиции, а в сражении приумножит их. Ну а теперь вам скажет несколько слов член Реввоенсовета, мой боевой друг Клим Ворошилов. А вот и он.

«Симпатичный мужик, как и у командарма, у него усы, но небольшие и подстриженные, - подумал Мерецков о Ворошилове. - Наверное, подражает Семёну Михайловичу».

Ворошилов тоже был весел, шутил, ему хотелось знать все: кто такие «академики», откуда они родом, сколько курсов проучились, есть ли среди них бывалые бойцы. Убедившись, что пополнение в Конармию прибыло достойное, он подвёл итог беседы.

   - В почёте у нас храбрецы, - довольно сказал Ворошилов. - Их мы награждаем орденами, медалями. Так что желаю видеть вас в боях смелыми и дерзкими, а за орденами дело не станет. Вот ты как будешь воевать? - Климент Ефремович в упор посмотрел на Мерецкова и ждал, что тот скажет.

Кирилл Афанасьевич за словом в карман не полез:

   - Я раньше разведкой занимался, но если грянет бой, то и шашку могу в руки взять.

   - Разведкой? - переспросил Будённый. - Тогда пойдёшь в 4-ю кавдивизию помощником начальника штаба Косогова по разведке. - Он вызвал начальника разведотдела армии Стройло. - Вот его, Мерецкова, - он кивнул на Кирилла Афанасьевича, - я определил к начдиву Коротчаеву. Растолкуй, чем он будет заниматься, потом отправь в штаб дивизии.

   - Разведчики нам ох как нужны! - заулыбался Стройло. Он поговорил с Мерецковым о задачах разведки, затем поручил своему помощнику отвести красного офицера к начальнику 4-й кавдивизии.

   - Будет исполнено! - отрапортовал помощник и пригласил Мерецкова следовать за ним.

«Видно сразу, что дисциплина в армии суровая», - отметил про себя Кирилл Афанасьевич.

Начдив, однако, встретил его настороженно, хотя генштабист ему понравился. Кряжистый, крутоплечий, взгляд у него с виду суровый, но в глазах теплота, и глядит они доверчиво, с веселинкой. А когда после беседы начдив узнал, что тот уже дважды бывал на фронте и даже успел в бою «схлопотать» пулю в ногу, отчаянно крутнул головой и не то с укором, не то с сожалением промолвил:

   - За то, что ты смело пошёл на вражину, честь тебе и хвала, а то, что себя подставил пуле, не одобряю! - Он закурил. - Садись ближе к столу. Погляди на карту. Видишь, где рассредоточены полки Конармии?

   - По всему району боевых действий, - ответил Мерецков, вмиг оценив плюсы и минусы такого расположения конармейцев.

   - То-то, что по всему району, - усмехнулся недобро начдив, сдвинув к переносице белёсые брови. Глотнув горьковатого дыма, он грустно продолжал: - Твоя задача, товарищ Мерецков, представлять начальнику штаба дивизии, вот ему, - кивнул он в сторону молча сидевшего Косогова, - проект дивизионного донесения в штаб армии. Но чтобы этот проект был правдивый, без прикрас, и силы противника должны быть отражены в нём точно. Что для этого тебе надобно сделать, ну-ка, соображай!

Мерецков почесал пальцами лоб.

   - Что тут соображать-то? Надо собрать разведданные!

   - Верно, но чтобы собрать их, тебе придётся пулей летать из одного полка в другой. Справишься?

   - А то как! - резко произнёс Мерецков. - Этим делом я уже занимался, и получалось вроде неплохо.

   - Где ты раньше этим делом занимался, мне знать не ведомо, - сухо заметил начдив Коротчаев, - а как будешь служить в моей дивизии, поглядим. Сейчас пойдём со мной, я дам в твоё распоряжение доброго коня. - Голос у начдива был строг, но Кирилл Афанасьевич уловил в нём и теплоту, понял, что начдиву он понравился. Теперь бы делом доказать ему, что и сам он не лыком шит.

И снова началась у Мерецкова беспокойная жизнь.

В конце мая 4-я кавдивизия прорвала бандитский заслон (белополяки выставили бандитов по всей линии фронта, чтобы защитить себя от внезапной атаки красных) и вступила в бой с войсками Пилсудского. Белополяки оказали упорное сопротивление, и продвижение конников замедлилось. Начальнику штаба дивизии Косогову это не понравилось.