- Есть... - Татьяна отчего-то зарделась. - Папа пишет, что на вокзал к поезду вас отвезёт его помощник, студент-хирург Альберт Кречет. Игорь Денисович не хотел, чтобы вы дали большую нагрузку больной ноге. Альберт вас отвёз? - Её щёки стали пунцовыми.

«Что с ней? - недоумевал Кирилл Афанасьевич. - Неужели она так стесняется меня, что её бросает в краску?»

   - А вообще-то Альберт странный парень, - усмехнулась Татьяна.

   - В каком смысле? - не понял её Мерецков.

Она отреагировала сразу, заметив, что Кречет учится на последнем курсе, практикуется у её отца. Когда делал с ним первую операцию, то едва не потерял сознание, увидев бойца, раненного в живот. Кровь, громкие стоны, крики от сильной боли... Она тогда подумала: зачем Альберт пошёл учиться на врача, если при виде крови ему становится плохо?

   - Вы наивны, Татьяна, - усмехнулся Кирилл Афанасьевич. - Я на фронте увидел бойца, раненного в грудь, и мне тоже стало не по себе. Затошнило... А потом всё прошло. Так, наверное, случается едва ли не с каждым. Теперь, видимо, Альберт уже привык? Ваш отец сказал, что, когда он делал мне операцию на ноге, ему ассистировал Альберт. Мне нравится этот парень.

Наступила пауза. Кажется, хозяйка о чём-то задумалась.

   - Обо мне вам больше ничего не написал ваш отец? - спросил Мерецков.

   - Нет. А что должно быть?

«Странно. Передал для дочери кольцо с бриллиантом и далее не предупредил её», - подумал Мерецков. Он вынул из бокового кармана шинели свёрточек и развернул его.

   - Вот эту чудесную вещь он просил передать вам!

Лицо хозяйки засияло, казалось, она схватит кольцо с ладони Мерецкова, но Татьяна не торопясь, осторожно взяла его, словно боялась, что оно разобьётся, и стала разглядывать.

   - Правда, стоящая вещь?

   - Целое состояние! - воскликнул Кирилл Афанасьевич.

   - Это чудо носила моя мама, но её уже нет, и папа решил передать кольцо с бриллиантом мне. Я буду его беречь как память о маме.

Потом они ели бутерброды с колбасой из конины и пили горячий чай. Кирилл Афанасьевич спросил, работает ли она.

   - Я стоматолог, - весело произнесла Татьяна. - Мне двадцать три года, я не замужем. Что вас ещё интересует? - Она засмеялась, блестя белыми как снег зубами. - На кусок хлеба я всегда себе заработаю. На фабрике «Красный Октябрь» есть медпункт, и в нём лечу рабочим зубы. Если вдруг заболеете - приходите! Кстати, вы женаты?

   - Нет, но невеста у меня есть, Дуняшей зовут. - Кирилл Афанасьевич слегка зарделся. - Вот кончится война, и я женюсь...

Приехал он в деревню Назарьево, где жили родные, под вечер. Осень в этих краях выдалась хмурой и дождливой. Но в этот день небо было чистым, ярко-голубым, слегка припекало солнце. Уже когда Мерецков подходил к дому, оранжевый диск наполовину опустился за горизонт. Лес вдали вмиг почернел, а берёзы вдоль опушки, заросшей кустами можжевельника, потускнели, как будто им стало грустно, что вот-вот наступит тёмная ночь.

Мать Кирилл Афанасьевич увидел ещё издали. Во дворе она вилами брала из копны сено для коровы. Он заложил в рот четыре пальца, как не раз делал в детстве, и резко свистнул. Мать поглядела в его сторону, бросила вилы и метнулась к нему навстречу. Уткнулась головой ему в грудь и, плача, запричитала:

   - Наконец-то мой сыночек дома, живой и невредимый! Уж так я по тебе, Кирюша, тосковала, так грустила, что порой не могла сдержать слёз. А ты? - Она взглянула ему в лицо. - За всё время прислал одно письмо! Чёрствость тебя одолела, что ли?

Кирилл Афанасьевич поцеловал её в шершавую щёку, своим платком вытер ей слёзы и, улыбаясь, произнёс:

   - Думаешь, мне легко было там без тебя? А когда лежал в госпитале после ранения, едва ли не каждый день видел тебя во сне.

   - Тебя всё же ужалила пуля? - встрепенулась мать.

   - Было такое, но прошло. Ладно, пойдём в дом.

Дверь отворилась, и в комнату вошёл Афанасий Павлович.

   - Сынок, ты ли? - воскликнул он, обнимая и целуя сыпи. - Вот не знает Дуняша, не то в один миг прикатила бы пода! Я только что у её родных гостил. Хорошие они люди, Кирилл, тоже, как и мы, не из богатых. А Дуня просто чудная. Нашла где-то твою фотокарточку, увеличила её у какого-то немца-фотографа и поставила в своей комнате на комод. И всё тобой любуется! - Отец разделся и присел к столу. - Рассказывай, как на фронте беляков рубал...

   - К вам можно, товарищ?

Услышав чей-то голос, Мерецков обернулся. К нему подходил Вацетис[9]. Ещё недавно он был Главнокомандующим Вооружёнными силами Советской Республики, а теперь преподавал в Академии Генерального штаба. На днях Вацетис встречался со слушателями, побывавшими на разных фронтах, и рассказал им о том, как в июле 1918 года, будучи одним из военных руководителей, он участвовал в ликвидации мятежа левых эсеров в Москве.

   - Я Вацетис, - представился Иоаким Иоакимович, здороваясь с Мерецковым за руку.

Мерецков улыбнулся.

   - Я вас знаю, на прошлой неделе вы беседовали со слушателями академии, и я был среди них.

   - Да? - Вацетис качнул головой. - У меня к вам просьба. У начальника академии Андрея Евгеньевича Снесарёва я забыл на столе свою записную книжку. Принесите, пожалуйста, её мне!

   - Слушаюсь!

«Славный парень, я где-то видел его, - подумал Вацетис. - Так это же он на встрече со слушателями спросил, не я ли командовал красными бойцами в январе прошлого года, когда мы подавляли мятеж польского корпуса Довбор-Мусницкого». Появился Мерецков. Он отдал Вацетису записную книжку. Тот, положив её в карман, взглянул из-под седых бровей на слушателя.

   - До встречи на следующей неделе! Я прочту вам лекцию о битве при Бородино. Кстати, вы были на Южном фронте?

   - Так точно! У нас там произошло ЧП. Командующий 9-й армией бывший царский полковник Всеволодов переметнулся к белогвардейцам.

   - Вот сукин сын! - выругался Вацетис. - Предательство - это самое худшее, что случается на фронте. Такие, как Всеволодов, бросают тень на всех офицеров царской армии, которые ныне честно служат советской власти.

   - Факт неоспоримый, но что было, то было, - неспешно произнёс Кирилл Афанасьевич и добавил: - А я поклонник вашего таланта, у меня есть ваши труды по стратегии и военной истории.

   - Я польщён! - то ли серьёзно, то ли в шутку сказал Вацетис. - Мы своё дело сделали, теперь вам, молодым, буревестникам революции творить военную историю Советского государства. - Он протянул свою жилистую руку. - Желаю вам успешной учёбы!

Мерецков жадно «грыз» науки, на лекциях всё схватывал на лету, старательно вёл конспекты. А когда весной 1920 года начались занятия по общей тактике в поле, на Ходынке, он, казалось, не знал устали. Немало времени уделял разведке и глазомерной съёмке местности. Вот и в это утро слушатели должны были выехать на Ходынское поле, но выезд вдруг отменили, а слушателей собрали в главной аудитории и объявили, что над Советской Республикой вновь сгущаются чёрные тучи. В Крыму провозгласил себя «главнокомандующим вооружёнными силами юга России» барон Врангель, ставленник Антанты, а на западе войска польского «стратега» Пилсудского[10] захватили Киев. Буржуазно-помещичья Польша не хочет идти на мир, а расширяет агрессию против России. Поэтому советское правительство срочно принимает меры для укрепления Красной Армии. Западный фронт возглавил Михаил Тухачевский, Юго-Западный - Александр Егоров. С юга в район боевых действий спешно перебрасывается Первая конная армия Семёна Будённого. Пролетарские центры страны посылают на фронт свои рабочие полки. Сворачивается учёба на всех командирских курсах, молодых красных офицеров направим ют в действующую армию. Не осталась в стороне и Академия Генерального штаба, о чём говорил своим слушателям начальник академии генерал Снесарёв. Первая партия «академиков» отправлялась на Юго-Западный фронт, штаб которого находился в Харькове.