«Худо дело, как бы не сорвалась учёба из-за белополяков», - подумал Мерецков. К отъезду он собрался быстро, но оставалось ещё время, и он решил проведать Татьяну Костюк. Кирилл Афанасьевич давно у неё не был, возможно, она уехала на юг. Предупредив старшего группы слушателей, отправлявшихся в Харьков, что отлучается на час, Мерецков поспешил на Арбат.

Ему открыла Татьяна.

   - Наконец-то вы изволили явиться! - шутливо воскликнула она, впуская его в квартиру. - Вас так давно не было, что я грешным делом подумала, не перевели ли моего друга служить в другой город. Садитесь, пожалуйста!..

Мерецков, глядя на неё, смутился.

   - Уезжаю я, Татьяна Игоревна, потому и зашёл проститься.

   - Куда, Кирилл, если не секрет?

   - Секрета нет - на Юго-Западный фронт. Вы разве не читаете газет? Белополяки пошли на нас войной. Они уже захватили Киев.

   - Едете на фронт, не закончив военную академию? - удивилась Татьяна.

   - Я прошёл два курса, - улыбнулся Мерецков. Но тут же его лицо посерьёзнело. - Как только разобьём поляков, я снова вернусь на учёбу.

Помолчали. Кирилл Афанасьевич спросил, как поживает Игорь Денисович.

   - Он всё ещё в Ростове?

   - Да. Правда, пишет мне редко. Наверное, потому что недавно побывал у меня в гостях. Он приезжал в Москву по своим медицинским делам и заходил ко мне. И знаете с кем? С Брусиловым!

   - Жаль, что я об этом не знал, не то бы пришёл. - У Мерецкова голос был тихий, словно он боялся, что его услышит кто-то другой.

   - Папа был с ним на фронте, лечил его, и они так подружились, что скучают друг по другу. - Она помолчала. - Ну а что нового у вас? Не женились?

   - Нет. Женюсь, как и говорил вам, после войны.

В дверь постучали. Татьяна пошла открывать гостю.

   - Здравствуй, Танюша, я так по тебе соскучился... - услышал Мерецков чей-то голос. Кто это? Наверное, её ухажёр, она ведь не замужем...

В комнату вошёл молодой человек. У него были зелёные глаза, спокойное лицо.

   - Это мой кузен, зовут его Аркадием. - Хозяйка взглянула на гостя. - А это Кирилл Мерецков, слушатель Академии Генерального штаба. В прошлом году на фронте его ранило, и вылечил этого симпатичного молодого «академика» мой отец - хирург Игорь Денисович Костюк.

   - Рад с вами познакомиться. - Аркадий протянул руку, и Мерецков подал свою. - В прошлом году летом я тоже воевал на Северном Кавказе.

   - Вы сражались против белых? - спросил Мерецков.

Аркадий закатал рукав рубашки, Кирилл Афанасьевич увидел косой шрам.

   - Удар шашкой - и я получил отметину на всю оставшуюся жизнь! - Он произнёс это весело, с улыбкой, словно рад был получить рану. - А вы где воевали?

«У хирурга Костюка сына тоже зовут Аркадием», - почему-то в голове Мерецкова возникла эта мысль.

   - Под Казанью мы громили белочехов и белоказаков, - сказал Кирилл Афанасьевич. - А сейчас еду в Харьков в штаб Юго-Западного фронта. Там меня определят в какую-то армию. В этот раз мы будем воевать против белополяков.

   - Удастся ли сломить их войска? - спросил Аркадий. - Пилсудский заявил, что Красная Армия ему не страшна и что его солдаты преподнесут красным урок! - Гость засмеялся.

   - Пилсудский - хвастун, и я уверен, что мы его попьём! - горячо возразил Мерецков. Он встал. - Спасибо вам, Таня, за гостеприимство, мне пора на вокзал. Вы уж извините...

«А на мой вопрос, на чьей стороне воевал Аркадий, он мне так и не ответил», - подумал Мерецков, спеша в академию.

   - Ты был в городе? - увидев Мерецкова, спросил его коллега по учёбе. - Можешь ещё пойти погулять.

   - Почему? Ведь отъезд был намечен на пять вечера, - удивился Кирилл Афанасьевич.

   - Отъезд перенесли на утро.

«Ну что ж, есть ещё время написать отцу и Дуняше», - решил Мерецков.

Уединившись в кабинете, где у них обычно проходили занятия по тактике современного боя, он написал отцу короткое письмо. «Батя, нас, слушателей академии, снова отправляют на фронт. Ты, наверное, уже знаешь, что польские паны во главе с Пилсудским, этим матерым врагом советской власти, начали против нас войну. Так что надо им преподнести урок. А урок им будет, в это я верю, как и в то, что утром всходит солнце, а вечером оно заходит. Воевать я буду на Юго-Западном фронте, которым сейчас командует Александр Егоров. Ты, помнится, очень его хвалил за военный талант. Вот и поглядим, как он развернёт свои войска против белополяков.

Как там мама? Скажи, что я целую её.

Ну всё, батя. Береги себя!

Р. S. Если увидишь секретаря у кома РКП( б) моего друга Малкова, скажи, что я на фронте. Обнимаю тебя, батя. Кирилл. 15 мая 1920 г.».

«Дуняша, моя дорогая...» Слово «дорогая» он зачеркнул и вместо него написал «милая», потом скомкал листок и взял другой. «Дуняша, моя милая, если бы ты знала, как грустно мне без тебя! Ты всё упрекала, почему я редко пишу. А писать-то, дорогуша, у меня вовсе нет времени! Человек я в учёбе дотошный, всё мне хочется знать, до всего дойти своим умом, и потому времени для тебя совсем не остаётся. А теперь и подавно ты не скоро получишь от меня весточку: я ухожу на фронт, а там на уме одна мысль - как уничтожить врага, а самому живым остаться. Буду воевать против белополяков. Завтра уезжаю поездом в Харьков, там получу назначение в какую-то нашу армию.

Привет твоим родным, сёстрам. Целую тебя в щёчку. Береги себя. До встречи!

Р. S. У меня есть предложение, Дуняша. После войны, когда мне дадут отпуск, я проведу его в Судогде, где у меня немало боевых друзей. Там мы с тобой сыграем нашу свадьбу. Ты как, не против?

Твой Кирилл. 15 мая 1920 г.».

   - Вы здесь, а я вас ищу! - К Мерецкову подошёл преподаватель академии Лукин, читавший курс истории. Он был влюблён в свою профессию. Мерецкову особенно понравилось, как Николай Михайлович рассказывал о Французской буржуазной революции конца XVIII века, он очень образно характеризовал её видных представителей - Марата, Робеспьера и Дантона. Сам Лукин вступил в партию большевиков ещё в начале века и активно участвовал в работе Московской партийной организации.

   - У меня к вам дело, Кирилл Афанасьевич. - Лукин сел рядом. - Я случайно узнал от своего давнего друга, что вы в девятьсот тринадцатом году тайно распространяли большевистскую газету «Наш путь». Это правда?

Мерецкову было приятно услышать добрые слова из уст ветерана-большевика, каким был Лукин, но ответил ему сдержанно.

   - Да, я это делал, - подтвердил он. - Но делал это не за деньги, а по велению собственного сердца. Однажды меня едва не сцапали царские ищейки и хотя я, честно скажу вам, испугался, но дело своё не бросил.

   - А я участвовал в создании этой газеты, - улыбнулся Лукин. - Вчера приятель рассказал мне о вашей семье, о вас, Кирилл. И вот что я желаю вам предложить: идите учиться ко мне, в Московский университет, на факультет общественных наук. Я руковожу этим факультетом и окажу вам всяческую поддержку. Уверен, что из вас выйдет достойный историк и политик. Ну как, согласны?

   - Нет, Николай Михайлович, ваше предложение принять не могу, - возразил Мерецков. - Я давно решил посвятить свою жизнь службе в Красной Армии, а особенно после того, как стал слушателем Академии Генерального штаба.

   - Жаль! - грустно произнёс Лукин. - Хотя вы меня и огорчили, но мне нравится ваше стремление быть военачальником, чтобы защищать своё Отечество. Но если вдруг передумаете, приходите ко мне в университет...

Во время ужина случилось то, чего Мерецков боялся больше всего. Едва он уселся за стол, как к нему подошёл товарищ по учёбе и сообщил новость, от которой Кириллу Афанасьевичу стало не по себе.

   - Знаешь, дружок, хоть ты лучше меня успеваешь на занятиях, но в списке тех, кто отправляется на Юго-Западный фронт, тебя нет.

У Мерецкова ёкнуло сердце.

   - Ты что, с неба свалился? - едва не крикнул он.