- У него бы ты и спросил, Георгий, - слукавил Мерецков.

   - А чего спрашивать, и так всё ясно, - упрекнул его Климент Ефремович. - Ты же родом из Ярославля?

   - Истина! - подтвердил Кирилл Афанасьевич.

   - Ну а почему «хитрый», тут секрета нет, - продолжал Ворошилов. - Твои дельные предложения по военным вопросам всегда импонировали Сталину, потому-то он и назвал их «хитрыми».

   - Я рад, что ко мне приехали такие видные военачальники, - улыбнулся Мерецков. - Но хотел бы знать, чем обязан?

Жуков захохотал.

   - Ну ты, Кирилл, даёшь! - воскликнул он. - Мы будем координировать действия ваших фронтов, когда начнётся операция. А теперь за работу!

Он сбросил с себя шинель, фуражку и, глядя на Мерецкова, попросил его разложить на столе рабочую карту, потом развернул свою. Генерал Шарохин мигом всё сделал.

   - Ну-ка, хитрый ярославец, покажи на карте, где вы с Говоровым наметили прорывать блокаду Ленинграда?

   - Вот здесь, севернее Ладоги. - Мерецков ткнул карандашом в красную точку на карте. - Расстояние между нашими фронтами двенадцать километров, вот и получается, что мой фронт должен преодолеть шесть километров вражеской обороны и столько же Ленинградский.

Жуков внимательно разглядывал карту. Линия фронта тянулась через буреломы, лесные чащобы и болота и по небольшим холмикам-островкам, возвышавшимся над стылой землёй.

   - Направление сложное, - раздумчиво произнёс он и неожиданно спросил о другом: - А где член Военного совета Мехлис? Я что-то его не вижу.

Мерецков сказал, что фронт скоро начнёт наступление и он послал Мехлиса во 2-ю ударную армию.

   - Лев Захарович нервы тебе не треплет? - усмехнулся Жуков.

   - Пока с Мехлисом у меня мирное сосуществование, - ушёл от прямого ответа Мерецков.

Маршал Ворошилов в это время о чём-то беседовал с начальником артиллерии фронта генералом Дегтярёвым и к их разговору не прислушивался, но Жуков знал, что Климент Ефремович, как и он сам, Мехлиса недолюбливал.

   - Если Мехлис станет тебя поучать, мешать работе, дай знать мне, я поговорю с Верховным, - заметил Жуков. - Я найду что сказать Иосифу Виссарионовичу.

   - Добро, Георгий Константинович.

Жуков в целом одобрил задумку Мерецкова, где и какими силами нанести удар по обороне фашистов, но подчеркнул, что успехов можно добиться, если действия Ленинградского и Волховского фронтов будут строго согласованы.

   - Я говорил по ВЧ с генералом Говоровым и его тоже предупредил на этот счёт, так что имей в виду, - сказал Георгий Константинович, глядя на Кирилла Афанасьевича.

Он хотел закурить, но в портсигаре было пусто, и он попросил папиросу у Ворошилова. Тот достал из кармана пачку папирос и нечаянно уронил на пол фотокарточку, которую перед самым отъездом на Волховский фронт ему вручил фотокорреспондент «Красной Звезды». Жуков поднял её.

   - Кто это? - спросил он, разглядывая лейтенанта в форме лётчика. - Мне знакомо это лицо, где-то я видел его.

   - Это же сын Михаила Фрунзе - Тимур! - Ворошилов взял фотокарточку и спрятал её в карман. - Когда после операции в двадцать пятом Фрунзе умер, я взял на воспитание его детей - сына Тимура и дочь Таню. - Он вздохнул. - Потом Тимур окончил военную авиашколу, в сорок первом стал лётчиком. Участвовал в боях под Москвой...

   - Тимура Фрунзе уже нет, - грустно промолвил Жуков. - Девятнадцатого января сорок второго года в воздушном бою на него напали восемь немецких самолётов, два из них Тимур сбил, но и сам погиб. На имя Верховного мы тогда послали реляцию, чтобы ему присвоили звание Героя Советского Союза посмертно, что и было сделано.

   - Героем Тимур стал, но я зол на авиаторов, которые не уберегли сына легендарного Михаила Фрунзе, - грустно произнёс Ворошилов.

   - Мне говорили, что парень он был горячий, рвался и самое пекло, у него был характер отца. - Жуков помолчал. - Вот что, Кирилл Афанасьевич. Я хотел бы побывать в войсках. Через два дня тут поднимется свинцовая буря, и важно поговорить с бойцами и командирами, какое у них настроение, может, штаб что-то упустил, есть время поправить... Давай вместе съездим, а маршал Ворошилов обговорит некоторые вопросы с начальником штаба. Вы, Климент Ефремович, поедете с нами?

- У меня есть вопросы к начальнику штаба, - улыбнулся маршал, - так что поезжайте...

В ночь на 12 января войска Волховского фронта заняли исходное положение, а сутки спустя 14-я воздушная армия генерала Журавлева нанесла массированный удар по вражеским позициям. Взрывы сотен бомб перепахали землю. Затем заработала артиллерия, более двух часов она обрабатывала передний край врага, потом наши дивизии ринулись вперёд. На участке, где была особенно крепка оборона гитлеровцев, весь день шёл ближний бой, нередко наши бойцы сходились с немцами в рукопашной схватке, наконец гитлеровцы не выдержали и стали сдаваться в плен. Узел сопротивления противника был уничтожен, и 327-я стрелковая дивизия, позже переименованная за мужество и стойкость в 64-ю гвардейскую, с ходу атаковала 207-ю охранную дивизию немцев, обходя её с севера.

В разгар боев на КП фронта поступило донесение о том, что на станцию Мга прибывают немецкие пехотные и танковые части и генерал-фельдмаршал Кюхлер, командуя войсками, бросает их в сражение, стремясь остановить наступление войск Волховского фронта.

Всю ночь не утихали бои. По всей линии фронта горели яркие огни: то взрывались бомбы и снаряды, то в небо взлетали ракеты и тысячи трассирующих пуль, то открывали ураганный огонь по вражеским позициям гвардейские миномёты. Генерал армии Мерецков уверенно руководил боем. Связь действовала непрерывно, и комфронтом по ходу боев постоянно связывался с командармами и комдивами, отдавая необходимые распоряжения. Когда ему сообщили, что генерал-фельдмаршал Кюхлер бросил в бой свежие силы, сняв войска с других участков, Мерецков вызвал на связь комдива 18-й генерала Овчинникова, чья дивизия входила во второй эшелон, и приказал нанести удар по противнику. Поддержанная 98-й танковой бригадой, эта дивизия прорвалась к Рабочему посёлку. Преодолевая сопротивление врага, сюда с запада подходила 186-я дивизия Ленинградского фронта. Вражеская оборона трещала по всем швам, всё уже становилась полоса, отделявшая Волховский фронт от Ленинградского.

   - Товарищ командующий, осталось преодолеть один километр! - необычно громко доложил генерал Шарохин.

На седьмые сутки упорных боев рано утром 18 января волховчане сделали решающий бросок и смяли остатки вражеских войск. В снежной пелене волховчане увидели солдат в белых халатах, приближавшихся к Рабочему посёлку. Как по команде, те подняли автоматы выше плеча. Свои, ленинградцы! Волховчане и ленинградцы обнимали друг друга, и с их горячих губ срывалось одно великое слово - победа!..

К зоне прорыва подъехал на «виллисе» генерал армии Жуков. Он вышел из машины, и бойцы сразу его окружили.

   - Молодцы, ребята! - Громкий голос Георгия Константиновича разорвал морозный воздух. - Так и надо бить фашистов, чтобы не зарились на нашу землю!..

Жукову в этот день, день завершения прорыва блокады, было присвоено звание Маршала Советского Союза.

Мерецков, переговорив по телефону с командармом 2-й ударной, вскинул затуманенные глаза на генерала Шарохина.

   - Блокада Ленинграда снята, Михаил Николаевич. Ты рад? Я тоже... - Голос у комфронтом слегка сорвался, и начальник штаба увидел слезинки на его глазах. - Жуков находится в зоне прорыва, я мигом подскочу туда на машине, посмотрю, что там делается.

Вернулся он на КП через час весь в снегу, раскрасневшийся от мороза, ввалился в комнату штаба, не раздеваясь, порывисто снял трубку с аппарата ВЧ и позвонил в Ставку. Ему ответил знакомый голос. Кирилл Афанасьевич так разволновался, что даже не поздоровался с Верховным, на одном дыхании выпалил:

   - Товарищ Сталин, докладывает генерал армии Мерецков. Мои войска и войска Ленинградского фронта прорвали вражеское кольцо! - Он ощутил толчки сердца.