Наступила пауза. Все молчали, поглядывая на вождя.

   - Цифры, которые вы назвали, товарищ Мерецков, лично меня смутили, - наконец подал голос Сталин. - У начальника разведуправления генерала Голикова цифры другие...

   - Разрешите мне сказать несколько слов? - С места поднялся генерал Ватутин.

Сталин, однако, слова ему не дал и, взглянув на молча сидевшего наркома обороны маршала Тимошенко, предложил ему высказать своё мнение. Семён Константинович Мерецкова не поддержал.

   - Я не согласен с оценкой немецких вооружённых сил, считаю, что Кирилл Афанасьевич сгустил краски. Гитлер добился в Европе успехов лишь потому, что ему никто не оказал достойного сопротивления. Да, немецкая армия сильна, но Красная Армия не слабее её. Что же касается резкого увеличения выпуска боевой техники и оружия, особенно автоматического, для Красной Армии - это факт неоспоримый, и в этом начальник Генштаба прав.

   - Кто ещё хочет высказаться? - спросил Сталин. Желающих больше не нашлось. Вождь неторопливо прошёлся вдоль стола, за которым сидели военачальники, помолчал, о чём-то напряжённо размышляя, и заговорил вновь: - Товарищ Тимошенко попросил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова, освободив его от должности командующего войсками Киевского Особого военного округа. Давайте с этим согласимся!

Возражений, естественно, не последовало. «Доволен был и я, - отмечал Мерецков, вспоминая этот эпизод. - Пять месяцев тому назад И. В. Сталин при назначении моём на этот пост обещал заменить меня, когда найдёт подходящую кандидатуру. И вот он сдержал обещание. Я возвратился на должность заместителя наркома обороны и опять погрузился в вопросы боевой подготовки войск. Георгия Константиновича Жукова я считал одним из наиболее подготовленных наших военачальников для работы начальником Генерального штаба».

Мерецков и его первый заместитель Ватутин вернулись в Генштаб грустные. Николай Фёдорович глухо заметил:

   - Не нравится мне всё это...

   - Что именно?

   - Кадровые перемещения... - Ватутин наморщил лоб. - Я хотел тоже кое-что сказать о немецкой армии: как хорошо она вооружена, как подготовлена к боям, но вождь не дал мне слова.

   - Ему виднее, Николай Фёдорович. - Мерецков сел за стол и стал раскладывать рабочие папки.

   - Это пахнет шапкозакидательством, - возмутился Ватутин. - Иные военачальники, как Кулик, Голиков, полагают, что мы будем воевать на территории врага и малой кровью разгромим его «могучим ударом», как поётся и песне. Я так не считаю и готов заявить об этом даже вождю. Быть патриотом надо, спору нет, но, если ты в бою пойдёшь на фашистский танк с винтовкой, ты ничего не сделаешь, только себя погубишь.

   - Николай Фёдорович, что это тебя потянуло на крамольные речи? - усмехнулся Мерецков. - Считай, что этого ты мне не говорил. Лучше садись да помоги мне подготовить документы к сдаче генералу армии Жукову. Он вот-вот приедет из Киева.

   - А кому он передаёт свой округ?

   - Генерал-полковнику Кирпоносу. Михаил Петрович хорошо проявил себя на финской войне. Я высоко оценил его как военачальника, о чём и сказал вождю, когда он меня спросил.

Жуков прибыл в Москву вечером 31 января. В столице было холодно. С утра куражилась пурга, в бешенстве металась по улицам и дворам, а под вечер ветер утих и с неба посыпал снег. Прямо с аэродрома Георгий Константинович позвонил Мерецкову домой.

   - Кирилл, ты с утра будешь в Генштабе? Я хотел бы принять дела. Семён Константинович в курсе, я вчера ему звонил. А сейчас хочу определиться в гостинице.

Мерецков ответил, что утром он придёт в Генштаб, что у него все документы подготовлены, передача дел не задержится и волноваться ему, Жукову, не стоит.

   - Послушай, Георгий, приезжай сейчас ко мне домой, а? Посидим, выпьем по рюмашке, как бывало, ну?

   - Будем вспоминать, как рубали шашками белых в Гражданскую, - подсказал Георгий Константинович.

   - А как же, без этого никак нельзя, то была наша боевая юность, - весело отозвался Кирилл Афанасьевич.

   - Еду! - коротко бросил в трубку Жуков.

Жуков нравился Мерецкову своей простотой. Дело своё он знал так, как, быть может, никто другой из тех, с кем Мерецков прошёл нелёгкий боевой путь. Энергичный, напористый, он был в обращении прям, честен и правдив, а это было то, что Кирилл Афанасьевич ценил больше всего. О себе Жуков говорил, что человек он ершистый, но по делу, а в остальном такой же, как и все. Особенно близко Мерецков узнал Жукова в тридцатые годы, когда тот работал в инспекции кавалерии Красной Армии, заместителем у Семёна Будённого. Потом, когда Кирилл Афанасьевич был назначен начальником штаба Белорусского военного округа, Георгий Константинович командовал кавалерийской дивизией, позже он вывел её в передовые в округе. В 1935 году 4-я Донская кавдивизия была награждена орденом Ленина, и вручал дивизии этот орден маршал Будённый, возглавлявший тогда инспекцию кавалерии. Но Мерецков к этому времени уже проходил службу на Дальнем Востоке под началом командующего Василия Блюхера, будучи начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии.

Жуков вошёл в квартиру весёлый и сразу подошёл к Дуне.

   - Это вам, Дуняша! - звонко произнёс он и вручил ей букет красных роз. - Дарю вам на счастье!

   - Боже, какая прелесть! - воскликнула хозяйка, осторожно взяв букет. - На дворе двадцать градусов мороза, а тут такие розы! Где вы их взяли?

   - Секрет, Дуняша! - засмеялся Жуков. - Может, я достал их в Киеве, а может, в Москве. Главное, что я вас не забыл и рад, что букет вам понравился.

   - Я так люблю розы, и как раз красные, - улыбнулась хозяйка.

   - А Александра Диевна, моя боевая подруга, почитает хризантемы. - Жуков из-под густых бровей взглянул на Кирилла Афанасьевича. - Когда придёшь ко мне в гости, не забудь прихватить с собой букет хризантем!

   - Даже так? - Мерецков качнул головой. - Теперь я подумаю, надо ли идти к тебе в гости, - шутливо добавил он.

Пока они беседовали, сидя на диване, Дуня накрыла стол. Улыбаясь, она спросила гостя, что он будет есть: котлеты с жареной картошкой или пельмени.

   - И то и другое, Дуняша! - заразительно засмеялся Жуков.

Они сидели за столом и задушевно беседовали. Жукову казалось, что он был не в гостях, а у себя дома, - так приветливо встретили его в семье Мерецковых. Когда хозяйка ушла на кухню готовить очередное блюдо, Георгий Константинович начал рассказывать о том, как уговаривал его вождь принять новую должность.

   - Знаешь, Кирилл, когда Сталин предложил мне стать начальником Генштаба, я наотрез отказался. Почему? Я никогда не работал в штабах, всегда был в строю. А он своё гнёт: мол, вы моложе генерала армии Мерецкова, а штабная работа - дело наживное и если, мол; вникнуть в неё, то можно горы своротить. Я ответил, что горой Генштаб не считаю, это скорее неприступная для меня скала, и что одолеть её у меня силёнок не хватит. Тогда Сталин заявил, что так решило Политбюро ЦК партии. Ну, если так, то все возражения, как ты понимаешь, вождём не принимаются. Я поблагодарил его за доверие, но предупредил, что, если из меня хороший начальник Генштаба не получится, буду проситься обратно в строй. Вот как всё было, - подытожил Жуков.

   - У тебя, Георгий, всё получится, лишь бы характер не подвёл, - сказал Кирилл Афанасьевич.

   - В каком плане? - осведомился гость.

   - Ты порой очень горяч, и Сталин тоже такой, если схлестнётесь - быть беде!

   - Я этого не боюсь! - Жуков потянулся к коньяку. - Давай пропустим по рюмочке, пока нет Дуняши, не то ещё станет на тебя шуметь.

Из кухни вернулась хозяйка, она принесла бутерброды с ветчиной. Увидев свою рюмку пустой, спросила:

   - А мне, Кирюша? Хотя бы полрюмки...

Он налил ей.

   - Я хочу предложить тост, можно? - спросил Георгий Константинович. - Выпьем за то, чтобы новый, сорок первый год не принёс нам войну!