- А я и слежу! У меня ещё ни одна не пропала, - довольно жёстко пошутил Андреич.
Евгений Романович резко выпрямился и оскалился.
- Смешно! - порадовался он шутке. - Смейся, смейся.
- Только и остаётся, - вполголоса ответил председатель и отвёл глаза.
- Ладно! Не зря же шли, - подбодрил депутат сторонников, и процессия продолжила движение.
Работающие в поле процессии не удивились и даже не полюбопытствовали, словно сталкивались с подобным по два раза на дню. Евгений Романович растерялся, но сразу же взял себя в руки.
- Бог в помощь! Труженики земли русской! - многозначительно поприветствовал он точащие над полем пятые точки.
Несколько точек выпрямилось и с недоверием, но любо-пытством осмотрели приветствовавшего.
- Здорово, коль не шутишь, - пробубнил дед Лукич и, отвернувшись, снова нагнулся.
- Какие же могут быть шутки? - не оценил Евгений Ро-манович деревенского юмора.
- Ну а коль ты нам в помощь - только бога советуешь, значит, не помогать сюда пришёл, а коль не помогать - то и не мешай.
Евгений Романович побагровел. Так быстро его за всю жизнь ещё никто не отшивал. Ну, кроме нескольких девиц, о которых он предпочитал не распространяться.
"Ну, Лукич! Вот что значит тридцать лет в председателях проходил", - позлорадничал Пётр Андреич.
- Да что вы товарищи, такое говорите? Да разве ж я?.. Да я к вам... Да со всей душой. И как раз чтобы помочь, - заверил Евгений Романович и убедительно приложил руку к сердцу.
- А-а! Ну так это другое дело, - протянул Лукич, хитро сощурившись, - ну-ка, Клавк, одолжи-ка свою лопату.
Лопата немедленно перекочевала из Клавкиных рук в депутатские, а тот отказаться не осмелился и с трудно скрываемой брезгливостью, но присоединился.
- И челядь свою приобщи, - скомандовал Лукич и от-вернулся.
Челядь восприняла сие как вопиющее оскорбление, но Евгений Романович только развёл руки в стороны и промол-чал. Пришлось присоединяться.
"Да-а. Какой к чёрту из меня председатель, - подумал Андреич и нервно закурил. - Я им слова поперёк - боюсь, а он лопаты в руки. А ведь наверняка знает, что не студенты какие, а какая-никакая комиссия".
- Свёкла - это вон та красная, круглая, - уточнил Лукич поставленную задачу и, дабы избежать разночтений, ткнул в неё пальцем.
Евгений Романович резко выпрямился и негодующе по-смотрел на старика.
- Ну, знаете! Что я, свёклы не видел?
- У-у! Так, стало быть, и телевизер смотришь?
- Да вы что, издеваетесь?
- Помилуйте! Где уж нам уж выйти замуж. Это кто ж теперича осмелится над губернатором издеваться - да ещё когда у него лопата в руках? Разве уж неуч какой.
- А губернатор здесь при чём? - не понял Евгений Романович, но лопату на всякий случай отпустил. - Или я что, по-вашему, на губернатора похож?
Он внимательно осмотрел себя и, дабы окончательно ис-ключить подозрения, ощупал руками.
Лукич поднял голову и тоже внимательно осмотрел собеседника. "Да. Тощеват для губернатора".
Вообще-то, он и в глаза не видывал ни губернаторов, ни его сподручников, а ежели где и встречался - в газете, так где там запомнить, акромя как плюнуть, ничего на ум и не приходило.
Нет! Сказать, что в деревне газет не читали, было бы преувеличением. Просто, в основном их использовали только по прямому назначению, и информация соответственно усваивалась отрывочно - в равно дозированных пропорциях. А бывало, что и вообще не усваивалась - если бумага была глянцевой. Этакая вообще кроме как на растопку никуда не шла...
- Ну, знаете! - быстро догадался Евгений Романович об односторонней любви губернатора к народу и тут же воспринял всё как кровную обиду. - Я, по-моему, такого сравнения не заслужил.
Лукич помотал головой, видимо, признавая ошибку, но выкрутился оригинально.
- Так неужто только заместитель?
Приезжий стиснул губы и мысленно испепелил старика взглядом. Потом так же мысленно дождался полнолуния, развеял пепел над рекой и, лишь после того успокоившись, начал сначала.
- Вы, простите, не знаю, как величать...
- Пётр Лукич, - ответил за него председатель и тут же пожалел, потому как, со стороны показалось, что он с приез-жими заодно. Два десятка взглядов обрушились на него мгновенно и придавили.
- Замечательно, Пётр Лукич. А я, стало быть, Евгений Романович Харитонов - ваш кандидат на выборах в думу. А поскольку от губернатора вашего проку, как, извините, от козла молока, я решил лично навестить каждое хозяйство. На месте, так сказать, разобраться в ваших нуждах, помочь, подсказать...
"Ну, всё! Запустили козла в огород", - посочувствовал крестьянам председатель и незаметно вздохнул.
А далее - Евгений Романович дело своё знал. Заученными фразами по самому больному. И главное - не давать им опомниться или ещё хуже - перебить каким-нибудь идиотским вопросом.
- Возродим крестьянство... Поднимем село... Ударим ку-лаком по бюрократии...
"Дорогу бы хоть подремонтировали. И то ладно", - по-мечтал председатель.
- Отстроим дороги... Новую школу... стадион...
"Тут свёклу бы вырыть. А Нинка-то, гляди! Одной круп-ной понабрала, а мелочь - так и вообще пропускает. И Захаровна - тоже..."
- Подведём газ...
"У-у. Да тут, я гляжу один Лукич всю подряд берёт. А остальные, мать вашу, покруглей да потолще. Вот что значит - для себя!"
А Евгений Романович вещал всё более и более прибавляя в голосе, но результат не устраивал даже его самого. Мало того что сначала Пётр Лукич, сплюнув демонстративно в его сторону, снова вернулся к сбору урожая, так и все остальные вскоре последовали его примеру.
Смотрел на крестьян депутат и удивлялся. Вместо того чтобы бездельничать, слушая его возвышенные речи, народ самым наглым образом работал. Не помогали даже самые бесстыжие обещания, которые, впрочем, отличались от предыдущих лишь степенью бесстыжести.
Евгений Романович старался изо всех сил, но неблагодарное крестьянство в конце концов снова повернулось к нему известным местом. Так и отлетали его благозвучные речи от пятых точек по касательной - в никуда.
Через несколько минут одностороннего общения собира-тели свёклы изрядно удалились от оратора, обнажив тем самым полную политическую безграмотность и проявив безразличие к судьбе государства. Влекомые поиском более крупных экземпляров, колхозники разбрелись по всему угодью, лишая тем самым оратора возможности целенаправленного обращения.
Чтобы как-то сгладить ситуацию, Евгений Романович предпринял отчаянную попытку пробраться в центр, дабы равномерно распределить свою речевую энергию, но тут же столкнулся с новой проблемой. Едва он сделал первый шаг, как воздух потряс таинственный голос, донёсшийся откуда-то сверху: "Стоять, сука!!!"
В нерешительности депутат остановился и резко обернулся назад. На лицах его подчинённых выражалось такое же недоумение, как и на его собственном, а председатель, как ни в чём не бывало, стоял погружённый в свои думы. "Послышалось", - принял Евгений Романович глас небесный за массовую галлюцинацию и осторожно повторил попытку.
"Стоять, кому говорю! Стрелять буду!" - не согласился глас небесный с причислением его к массовым галлюцинациям. Следом тут же прогремели три выстрела, и пули, воткнувшиеся в землю едва не у депутатских ног, заставили его пригнуться. Компания же его как один залегла навзничь.
Оперевшись на руку (другой депутат прижимал к голове взятую напрокат у соседа кожаную кепку, служившую, види-мо, атрибутом пролетариев), Евгений Романович - иначе не скажешь - поскакал к Петру Лукичу. Постаравшись укрыться за его сгорбленной фигурой, он почему-то шёпотом осведомился:
- Что это, Пётр Лукич, у вас за военные действия?
Лукич промолчал, продолжая выкапывать свёклу и не обращая внимания ни на выстрелы, ни на собеседника.
- Так это ж партизаны! - улыбаясь, ответила за него Капка, поднявшись в полный рост и с лёгкостью взваливши на плечо двухпудовый мешок.
