Дверь, нехотя поддалась, и, когда глаза привыкли к темноте, им открылась знакомая, но слегка подзабытая картина.

В углу по-прежнему стояла кровать, устланная мягкой чуть подопревшей соломой. Дубовый стол о трёх ножках всё так же возвышался в изголовье, подпёртый к стене берёзовым поленом. Четвёртая ножка, сломанная, как и раньше валялась под столом.

Куча грязной посуды, сваленная горкой в углу, продолжала хранить на себе следы пенициллина, и лишь старинного антикварного стула, выменянного когда-то у волка на пол-литра, глаза отыскать не смогли.

Нежные воспоминания нахлынули вдруг на медведя и одолели. Мгновение, и из глаз его крупной каплей покатилась слеза. Пробежав по щеке, она спрыгнула на грудь, потом на живот и, ощутив невесомость полёта, приземлилась точно на нос ежу.

Ёж фыркнул и замотал головой, отчего голова мгновенно закружилась и чуть было не упала в обморок, но в последний момент ёжьи когти спасли ситуацию, вцепившись в стоящие неподалёку медвежьи лапы. Волнение тут же передалось медведю, и тот очнулся от сладких грёз.

Он прошёл вперёд и, очутившись на середине, радостно вдохнул отеческий воздух.

- Это ж... - хотел он что-то сказать, но от волнения так и не смог закончить.

Ёжик машинально проследовал за товарищем и так же пристально оглядел окружающие предметы. Внезапно в глазах его загорелся какой-то странный огонёк, а губы непроизвольно облизнулись. Проявив завидную прыть, он в мгновение ока оказался на столе, загородив спиной открытую, но непочатую бутылку водки.

- Моя! - радостно выдохнул медведь, отчего ёж даже занервничал.

- Это вот ты, Миш, имеешь в виду берлогу? - с надеждой в голосе спросил он.

Медведь покосился на того недоумевающим взглядом, словно спрашивая, чего же ещё можно иметь в виду, и сделал шаг вправо. Ёжик, загадочно улыбаясь, тоже немного передвинулся, но, не рассчитав, споткнулся о стоящий рядом стакан и с грохотом полетел вниз.

- Ой, Миш! Больно-то как! - попытался он привлечь мед╛вежье внимание к себе и тем самым отвлечь от оставшейся без присмотра бутылки, но было поздно. Манёвр с грохотом провалился.

- Ну, точно, моя! - расцвёл медведь и торопливо подо-шёл к столу. Огромная лапа с лёгкостью смахнула бутылку и поднесла к носу. Насладившись спасительным ароматом, она довольно причмокнула и тут же запрокинулась, а монотонное бульканье тут же заставило ежа забыть о боли.

- Миш, я её первый нашёл.

- Всё, что ты нашёл в моём доме - моё, - спокойно отре╛зал медведь и, поставив бутылку обратно, в очередной раз убедился, что опохмелка творит чудеса.

Воспользовавшись безнадзорностью бутылки, ёжик снова взобрался на стол, отлил себе полстакана и, осушив, данное влияние на организм подтвердил:

- Эх! Хорошо!

- Да, Хорошо! - присел на кровать медведь и, ощупав лапой подстилку, развалился на соломе. - Вот так бы всю жизнь прожил.

- Этак бы каждый, - согласился ёж. - Вот только заку-сить бы - для полного счастья. У тебя случайно ничего тут не завалялось?

- Сам посмотри. Оно бы не помешало, - зевнул медведь и , потянувшись, опробовал задом прочность кровати.

Ёжик деловито ошарил глазами берлогу, но ничего, кроме двух ярких цветных упаковок, внимание его не привлекло.

Он приподнял одну, понюхал, потряс и опасливо повертел в лапах. Упаковка вызывающе пахла подсолнечником, но это, пожалуй, единственное, что выдавало в ней съедобность.

- А тут, Миш, у тебя чего такое?

- Где? - полусонным голосом переспросил медведь и покосился одним глазом. Потом покосился вторым, потом повернул голову, а потом встал и подошёл к столу. - А тут у меня... не знаю.

Он взял вторую пачку, тоже понюхал и переглянулся с недоумевающим ежом. Яркая аппетитная упаковка отпугивающее похрустывала, но чувство голода уже вынесло ей суровый приговор. Ещё раз вдохнув аромат подсолнечника, медведь, почесал затылок и целиком затолкнул её в пасть.

Раздался лёгкий хлопок, и на зубах что-то приятно захрустело.

- У-у! Вкусно! Солененькие, - он одобряюще замотал головой и, прогло╛тив остатки, запил всё водкой.

Когда водка была проглочена, медведь понял, что перепутал последовательность, но было уже поздно - закуска кончилась. Он досадно икнул и покосился на вторую пачку, но ёжик с силой прижал её к груди.

- Дай немного - закусить, - вежливо позавидовал медведь, но ёжик интонацию голоса уловил и даже позлорадствовал.

- Ещё чего! Да где ж это видано, чтобы закуску водкой запивали. Вот когда наоборот, то всё понятно, но когда сначала закуску, а потом ...

- Ну, дай хоть кожуры, - перебил медведь. - Она всё равно жёсткая.

- Ну вот ещё! Кожуры ему подавай! Да если хочешь знать, то кожура, она как раз самая вкусная и есть. И полезная тоже. Самая. И витаминов одних в ней знаешь сколько? У-у-у! Целая уйма.

- Да говорю ж тебе - жёсткая!

- Так так оно только для зубов пользительней. Ты уж как хочешь думай, а кожуры отдать не могу. Нет - никак не могу. Вот косточками - ладно, поделюсь. Да хоть все забирай.

Ёжик дёрнул упаковку, и косточки с шумом рассыпались по столу. Не успел он и глазом моргнуть, как медведь сгрёб их лапой себе в пасть и, в глубине души улыбнувшись, проглотил.

Ёжик тоже в глубине души улыбнулся, и, кстати, тоже по этому же поводу. Вдобавок положение у него было несколько выгоднее, чем у медведя, ибо свою долю водки тот уже выпил и свою долю закуски уже закусил. Некая бравада, по разумению ёжика, теперь была в самый раз.

- Ой, Миш! Вот никакой в тебе культуры пития. Хряпнул водки, набил пасть закусью и доволен, - раскритиковал он торопли╛вость друга.

- Так, а чего там пузырёчничать? - не согласился мед-ведь и снова водрузился на кровать.

- Нет, Миш. Вот ничего ты в этом деле не понимаешь. Пить - оно, Миш, с удовольствием надо, - толково объяснил ёжик и, насколько возможно, это самое удовольствие изобразил.

Медведь, по-видимому, в удовольствиях разбирался сла-бо, а в ежиных удовольствиях так и вовсе не разбирался, но это всё равно нисколько не помешало ему возмутиться.

- Ха! А я всегда пью с удовольствием, и закусываю, кстати, тоже! - опротестовал он критику, а заодно и предупредил будущий упрёк.

А ежу, по всей вероятности, только этого и надо было. Он даже духом воспрял.

- И это, Миш, ты называешь удовольствием? Да с тобой, Миш, в приличное заведение заходить стыдно. Удовольствие, Миш, если хочешь знать, как раз и заключается не в скорости пития, а в её отсутствии. Да чего там говорить! Вот смотри!

Грациозно горцанув по столу, ёжик состроил интелли-гент╛ную морду, вылил в стакан остатки водки и, поболтав их, оценивающе прищурил глаз. Затем он незаметно выдохнул и, прильнув сосуд к губам, пригубил. Всё так же морща морду, он одобрительно закивал, ясно давая понять, что вкусил - нечто на удивление вкусное или полезное, и лишь затем, выдержав паузу, запихал в пасть хрустящую кожуру.

Вкус кожуры, как выяснилось, резко контрастировал и с яркой упаковкой, и с её ароматным запахом. Да чего уж там! Кожура оказалась попросту несъедобной.

А вот теперь медведь счёл, что некоторая бравада не по-вредит.

- Здорово это у тебя получается. Аж глаз радуется. Осо-бенно кожурой закусывать. - Он демонстративно поаплоди-ровал и усмехнулся, - я, пожалуй, теперь и от орехов кожуру не буду выбрасывать. Мне оно, конечно, ни к чему, но тебе на закуску сгодится. Да и для зубов пользительно. А уж витаминов в ней, - добавил он, потягиваясь, - целая уйма... а то и больше...

Вместо благодарности в его адрес тут же посыпались об-винения в отсутствии стыда, совести и хоть какой маломаль-ской порядочности.

Медведь спорить не стал. Он просто позевал, потянулся и откинул лапы в стороны, чем оскорбил ежа до глубины.

Высказав добрую половину всех известных ему руга-тельств, ёжик попытался тоже забраться на кровать, но медведь лапой отказался делить с ним ложе. Пришлось ежу вспоминать оставшуюся половину ругательств (хотя несколько раз он повторялся).