— Давайте откинем в сторону все эти правила, — повысив голос, заявил лидер большинства. — Нам предстоит принять важный законопроект, а мы тратим драгоценное время на обсуждение регламента. — У оппонента на шее вздулись жилы, и в его английской речи сильнее зазвучал себуанский акцент.

— Господин председатель, ваша честь, считаю необходимым заявить, что члены фракции большинства постоянно отсутствуют на наших заседаниях, в то время как мы относимся к своим обязанностям с полной ответственностью. Многие сенаторы «большинства» совершенно забыли о долге. Они попросту крадут деньги, принадлежащие народу, а потом растрачивают их в различных притонах. В сенате невозможно собрать кворум, поскольку половина его членов постоянно пребывает за пределами Филиппин. В настоящее время по меньшей мере пять сенаторов находятся в Соединенных Штатах Америки, один в Испании, один в Англии, один во Франции, трое в Японии на переговорах относительно репараций. С ними отбыли их семьи и даже близкие друзья, а все расходы по пребыванию за границей их самих и их свиты несет государство. Ваша честь, эти злоупотребления превратились в национальное бедствие, они чреваты катастрофой. На следующих выборах избиратели, безусловно, покажут, что они думают о вашей партии.

Галерея для публики выразила свое одобрение бурными аплодисментами.

— Придерживайтесь повестки дня, господин председатель, — выкрикнул с места лидер большинства.

Председатель повернулся к оратору:

— Продолжайте.

— Сегодня состоится последнее чтение и обсуждение законопроекта о «филиппинизации» розничной торговли. Комитет по законодательным предположениям рекомендует его одобрить…

— Принятие этого билля означает отстранение иностранцев от розничной торговли, не так ли, господин лидер? — по-испански задал вопрос сенатор Дискурсо.

— Более или менее…

— Но тогда это — недостойная дискриминация, которая вдобавок будет возведена в ранг закона.

— Каждое государство имеет полное право вводить законы, охраняющие в первую очередь интересы граждан своей страны.

— Господин председатель, я прошу слова, — завопил Дискурсо.

— Сенатор Дискурсо, — урезонил его председатель, — вам придется дождаться своей очереди. Первым в прениях записан сенатор Маливанаг.

Лидер большинства вежливо напомнил сенатору Дискурсо, что является представителем большинства, а билль внесен на рассмотрение администрацией и, следовательно, большинством. Лицо сенатора залила краска, и он, вскочив с места, заговорил:

— Сеньор председатель, я полагал, что у нас демократическая форма правления и каждый имеет право высказать свое мнение по любому вопросу. Я выступаю за равные возможности для всех без исключения. Почему китайские магазины процветают? Потому что китайцы умеют хорошо поставить дело, потому что они трудолюбивы и бережливы. Нам надо учиться торговать у китайцев. Я опасаюсь, Как бы наши соотечественники не начали эксплуатировать своих же собратьев, как только торговля перейдет к ним в руки. В самом деле, почему, скажем, рыба, которая в изобилии водится в наших реках и морях, стоит дороже, чем импортируемое из Австралии и Аргентины мясо? Или почему бананы, выращиваемые у нас, стоят намного дороже, чем яблоки и апельсины, ввозимые из Соединенных Штатов?.. Какое варварство!..

Последнюю фразу Дискурсо произнес неожиданно для самого себя, когда почувствовал, что вставная челюсть может вывалиться у него изо рта. По счастью, он успел придержать ее рукой. Однако не проявил должной расторопности, и по галерее прокатилась волна дружного хохота. Тотчас же застучал председательский молоточек, и зрители, как по команде, смолкли. Но смеялись не только на галерее, смеялись и в сенаторских креслах.

— Ну, это ничего, — заметил кто-то из публики, — зато, видать, он получил солидный куш от китайцев.

Когда в зале воцарился порядок и наступила полная тишина, на трибуну поднялся сенатор Маливанаг.

— Я хочу высказаться в защиту законопроекта, передающего розничную торговлю в руки наших соотечественников, — начал громким голосом по-тагальски высокий и представительный сенатор.

— Говорите по-английски, — выкрикнул с места сенатор Баталья.

— По-испански, — отозвался Дискурсо с другого конца зала.

— Уважаемые господа сенаторы, — продолжал, нимало не смутясь, Маливанаг, — я думаю, что члены нашего Конгресса знают, как знают это не только они, но и рядовые граждане нашей республики, что Филиппины — свободная и независимая страна. Но так было далеко не всегда, и поэтому, вероятно, в некоторых из нас сохранились и рабская психология, и рабские привычки. — По галерее пробежал одобрительный гул. — Вы сами могли только что в этом убедиться. В какой еще стране, в каком еще парламенте можно услышать, чтобы речь оратора на родном языке прерывалась требованиями перейти на язык иноземный? Из любого другого законодательного органа такого незадачливого крикуна изгнали бы с позором и потребовали бы от председателя направить его на психиатрическую экспертизу. У нас же можно услышать по этому поводу только смех, как будто речь идет о веселой шутке, а не о прискорбном факте, достойном сожаления и стыда.

На галерее раздались одобрительные аплодисменты.

— Я требую английского, — закричал снова Баталья. — Английский — официальный язык.

— Невежда!

Сенатор Баталья вскочил с места и по-тагальски завопил:

— Кто невежда?

— Вот видите, значит, вы знаете тагальский язык. А если не знаете, то потерпите немного.

Зрители смеялись от души.

— Эти острова дал нам, филиппинцам, господь бог, — продолжал между тем сенатор Маливанаг. — Но посмотрите, что творится вокруг. Филиппинцы у себя на родине прозябают в нищете, а иностранцы процветают. Кто владеет рудниками? Иностранцы. Кто заправляет в банках? Иностранцы. Кто владеет самыми крупными промышленными предприятиями и торговыми фирмами? Опять иностранцы. В чьих руках, находятся связь и транспорт? В руках иностранцев. А чей капитал вложен в самые прибыльные отрасли нашей экономики? Иностранный. Поезжайте в Санта-Крус, Бинундо и Киапо, и вы собственными глазами увидите, какая ненормальная обстановка сложилась в нашей стране. Все самые большие магазины, и продовольственные и промтоварные, принадлежат иностранцам, в то время как наши соотечественники торгуют, лишь с лотков на тротуарах. Их постоянно разгоняет полиция, они словно бездомные собаки бродят на железнодорожных и автобусных станциях — в надежде продать что-нибудь пассажирам.

— У меня есть вопрос, — заявил сенатор Ботин. Оратор кивнул в знак согласия.

— Уверены ли вы в том, что филиппинизация розничной торговли поможет исцелить все эти ужасные язвы нашей экономики? Или эта мера с точки зрения ее эффективности может лишь уподобиться припаркам мертвому?

— Ваш вопрос, сенатор, вполне уместен, и я хотел бы ответить на него поподробнее. Тот факт, что наша розничная торговля оказалась в руках иностранцев, безусловно, свидетельствует о более серьезном внутреннем заболевании. То же самое можно сказать и о безработице, и о нищете, и о всеобщем недовольстве. Они как кровоточащие раны на теле народа. Повязки со снадобьями на такие раны способны принести лишь временное облегчение, но я не говорю, что на этом и следует закончить лечение. Если потребуется операционное вмешательство, то со временем мы к нему прибегнем.

— Можете ли вы указать ту болезнь, которая является причиной нашего пагубного экономического состояния? — задал свой следующий вопрос Ботин.

— Думаю, это ни для кого не секрет, — не задумываясь ответил Маливанаг. — Я имею в виду колониализм и его последствия. В течение четырехвекового иноземного господства на Филиппинах коренное население выступало по преимуществу в роли дровосеков и водоносов. Достоинства и таланты наших соотечественников в расчет не принимались, иностранные владыки видели в них только слуг. Та же самая картина наблюдается и в экономике. У нас в стране в первую очередь развивались отрасли, отнюдь не жизненно важные для филиппинского хозяйства. Готовая продукция ввозилась из-за границы и продавалась у нас по самым дорогим ценам. Когда же что-нибудь продавали филиппинцы, то за их товар иностранцы платили самую мизерную сумму. Отсюда и все наши трудности — и безработица, и нищета, и недовольство. И национализация, безусловно, способна решить эти проблемы лишь частично. В заключение я прошу господ сенаторов единогласно одобрить этот законопроект, — закончил Маливанаг жарким призывом свою речь.