"Что будет с Источником? Отдаст ли Олефир Ключ новой Хранительнице, если принцесса Маргарет всё же родит дочь? А вдруг он подложит принцессу под Смерть? Что за ребёнок у них родится?" - шептались лайфгармцы и проклинали высших магов за то, что они поставили мир на грань катастрофы.

Авторитет высших магов таял как лёд на весенних реках, и им никак не удавалось развернуть ситуацию в свою пользу. По всему Лайфгарму труппы бродячих актёров разыгрывали нравоучительные пьесы, клеймя глупость и самоуверенность членов проштрафившегося Совета. Менестрели слагали и распевали сатирические куплеты на площадях и улицах городов и сёл, а в кабаках и трактирах люди, маги и гномы рассказывали друг другу анекдоты, где главными действующими лицами были Корней и Михаил, Роксана и Марфа, Фёдор и Арсений. Весь мир проклинал высших магов, потешался над ними, и они ничего не могли с этим поделать. Лайфгармцы не верили оптимистичным заявлениям - всё устроиться. Их не успокаивало даже то, что, после исключения Арсения, магов в Совете стало семь, как и требовал древний закон.

В конце концов, Совет опустил руки и решил переждать волну народного порицания. Легенда Лайфгарма тихо сидел в Вирэли, учитель не высовывал носа из УЛИТа, а воительница и миротворец перебрались в Лирию и поселились в загородном доме мага-учителя. И только Витус, как ни в чём не бывало, странствовал по миру: ни один лайфгармец не смел осуждать целителя или хихикать над ним…

Лайфгарм кипел, с ужасом ожидая зловещих событий, а в Керонском замке царили мир и покой. Единственным недовольным керонцем был любимый шут Олефира. Выполняя свои обязанности, он изо дня в день прославлял ненавистного короля и пил, пил, пил. И всё потому, что очнувшийся Дима не искал выхода из тупикового положения, а продолжал изображать Смерть. Валечка проклинал нерешительность друга и, чтобы заглушить отчаяние, пил со всеми подряд. Теперь шута знали не только в замке, но и в городе, где он стал завсегдатаем кабачков, трактиров и прочих питейных и увеселительных заведений. Валентин старался как можно больше времени проводить вне мрачных стен замка: ему претило смотреть, как Смерть нянчится с безумной Хранительницей, вместо того, чтобы вылечить её. А встречи с Ричардом и Артёмом нервировали, поскольку он не мог рассказать им о пробуждении Димы. Лже-гвардейцы подозревали, что шут что-то скрывает, и однажды инмарец прямо спросил об этом, но Валя сделал вид, что не понимает, о чём идёт речь. Ричард почувствовал ложь и обиделся. И друзья стали встречаться ещё реже. Впрочем, так было даже лучше, ибо все мысли землянина занимал Дима. Однако шут, сколько ни ломал голову, так и смог понять, почему маг медлит. "Я же не прошу его убить своего драгоценного хозяина! Мы могли бы просто уйти!" - думал он, и от грустных мыслей становилось так тошно, что Валя в доску напивался с первым попавшимся собутыльником…

В пьяном угаре шут не заметил, как пролетели осень и зима. Но однажды, когда после трёхдневного кутежа в притонах Керона, гвардейцы по приказу короля отыскали его и, вырвав из объятий смазливой проститутки, повели в замок, Валечка осоловелыми глазами посмотрел по сторонам и вдруг осознал, что в Лайфгарме бушует весна. Он вдохнул свежий прохладный воздух и решил, что больше не будет ждать манны небесной, а возьмёт дело в свои руки. С блеском отшутив королевский ужин и отклонив несколько приглашений "зайти на рюмочку", Валентин отправился бродить вокруг замка. Думал он долго и основательно, но составить более-менее сносный план не сумел. В конце концов, разочарованный и обиженный на всех и вся он оказался на конюшне, где и начал заливать горе. К утру Солнечный Друг ничего не соображал, но собутыльники-конюхи напомнили ему о долге перед королём, и мрачный, измученный чрезмерным употреблением алкоголя землянин отправился на работу.

Разговоры за столом смолкли, когда одна из боковых панелей отъехала в сторону и из потайного хода, о котором знала только королевская чета, в зал ввалился грязный и пьяный в дугу шут. За ним тянулся стойкий шлейф перегара и конского навоза.

- Пошёл вон! - рявкнул Олефир, но Валечка не обратил внимания на его рык.

Он прошлёпал к столу, плюхнулся на обитый парчой стул и схватил с блюда жареную курицу.

- Вышвырните его! - взвизгнула Алинор, зажимая нос.

- Не орите, Ваше величество, я и так Вас прекрасно слышу! Вот сожру сейчас этого цыплёнка и буду Вас веселить! - заплетающимся языком произнёс Валентин и, заметив спешащих к нему гвардейцев, возмутился: - Не дам, одному мало!

Солдаты схватили шута под руки и попытались выдернуть из-за стола, но Валя намертво вцепился руками в скатерть, а зубами - в курицу. На пол посыпались тарелки с едой, кувшины с вином, бокалы, ножи, вилки, ложки, и Стася весело захлопала в ладоши.

- Прекратить! - затопала ногами Алинор.

Гвардейцы тотчас отпустили шута, и тот, вытащив изо рта курицу, неуклюже поклонился:

- Спасибо, королева! Вы не дали умереть от голода несчастному паяцу!

- Уберите же его, наконец! - простонал Олефир, не зная, плакать или смеяться.

Стражники попытались вновь схватить Валентина, но тот с неожиданной для пьяного ловкостью увернулся и ужом юркнул под стол.

- Не хочу уходить! Хочу шутить! - Он выглянул из-под спущенной до пола скатерти и со словами: "За Родину! Смерть захватчикам!", метко швырнул осколок тарелки в ближайшего гвардейца, на миг исчез под столом и появился вновь уже немного левее, чтобы продолжить "бой".

Стася хохотала как бешеная и хлопала в ладоши, Алинор брезгливо морщилась и недовольно поглядывала на мужа, с философским видом наблюдавшего за битвой. Шут, словно электрический заяц, метался под столом, обстреливая "врагов", а те никак не могли изловчиться и выудить его из "укрытия". На пол летели тарелки и бокалы, кувшины и блюда с кушаньями, вилки, ножи, ложки… Завтрак давно превратился в шоу одного актёра, но король не спешил наводить порядок. Он даже соизволил улыбнуться, когда запустив в гвардейца очередной "снаряд" шут проорал: "За свободную Африку!".

Возможно, и эта выходка сошла бы Солнечному Другу с рук, но, увы, фортуна отвернулась от своего любимца. Один из гвардейцев решил "зайти с тыла". Он стал обегать стол за спинами королевской четы, и в этот момент шут "выстрелил". Острый черепок от салатницы обязательно бы поразил цель, не попадись ему на пути янтарная корона Олефира…

- Идиот! - рявкнул король Годара, вскочил и вскинул руку, чтобы убить шута, но Смерть успел раньше.

Повинуясь его магии, Валя выехал из-под стола как горшок каши из печи, и багровая молния, пробив дыру в столешнице, ударилась в пустое место. Маг схватил друга за шкирку, поставил на ноги и сурово полыхнул белыми глазами, в тайне надеясь, что это остудит пьянчужку.

- Скотина ты, Дима! - с чувством сказал протрезвлённый Валечка, виновато посмотрел на разъярённого работодателя и, пробормотав: "Издержки производства, бывает!", закрутил головой в поисках выпивки.

От такой наглости Олефир потерял дар речи. Он смотрел на землянина, приоткрыв рот, а в глазах клокотал гнев. Сообразив, что жизнь землянина повисла на волоске, Смерть хорошенько встряхнул его и рявкнул:

- Ты ничего не хочешь нам сказать?

Солнечный Друг посмотрел в белые сверкающие глаза и, проворчав: "Я бы тебе сказал", повернулся к Олефиру:

- Простите, Ваше величество, я вёл себя, как последний идиот, но что с меня, дурака, возьмёшь! Все мы шуты такие!

Смерть толкнул его в спину, и Солнечный Друг шлёпнулся на колени.

- Правильно, так меня! Только ногами не бей!

- Хватит паясничать! - рявкнул король Годара, не сводя сердитых глаз с наследника.

- Не могу! - простонал Валечка. - Я - паяц! - Он картинно заломил руки и завыл: - Да, я шут, я паяц, так что же?! Пусть меня так зовут вельможи!..

- Заткнись!

Олефир в мановение ока оказался рядом с шутом и врезал ему по губам. Валечка завалился на бок, ощупал разбитый рот и злобно взглянул в глаза Смерти: