Макс молчал. Сейчас ему не хотелось ничего. Он не любил, когда кто-то без спросу влезал в его сны. Но Вероника не вошла, она ворвалась в его сновидения, ломая установленные им самим правила, навязывая свои. Её взгляд проникал за пределы сознания, за границы бессознательного, требовал, вырывал ответ, убивал. Макс почувствовал странную силу, исходящую от её слов, облик пса-хранителя казался ему очень знакомым. У Макса появилось ощущение, что он всё это уже видел, что эта тварь, созданная не слабенькой Вероникой, а кем-то очень сильным, уже встречалась на его пути.

— Ты же понимаешь, что я не могу сейчас встретиться с тобой, — оправдывался, удивляясь сам себе, Макс, — понимаешь? Понимаешь меня? Не могу! И не хочу, чтобы ты приходила в мои сны без приглашения и разрешения.

— Хорошо, — процедила Вероника.

Макс подумал, что лучше бы она убила его сразу, разрушив всё то, что он создавал так долго.

— Хо-ро-шо, — повторила она, подчеркивая каждый слог. — Я уйду, но ты отдашь мне то, что я попрошу. Не сейчас. Потом, но ты выполнишь это, не сможешь мне отказать.

Разорвав цепи сна, она исчезла, сопровождаемая легкой тенью, так словно её не было…“

Да, только нужно бы изменить имена», — подумала Вероника. Такое начало для книги показалось Веронике более удачным, но всё равно, это было что-то не то. Такое начало больше годилось для короткого рассказа, для маленькой истории, но вовсе не для трилогии о любви и ненависти. Это был сон, но это был не её сон, просто она случайно его узнала и запомнила.

Иногда ей снились очень странные сны. Какие-то она помнила, какие-то нет. Но, они оставляли ощущение реальности происходящего, и ещё, она последнее время всё чаще и чаще видела во сне Макса. И последний сон не был исключением. Первое что она увидела, погрузившись во тьму сна, были серые камни. Спираль лабиринта, хранящего в самом сердце Сумеречного города тайны сновидений и реальности, обещала раскрыть все тайны пустынного города. Лёгкие серые тени хранили покой города во сне и наяву. Днём они легко скользили по улицам пустынной обители и тоннелям лабиринта, а ночами превращались в грозных стражей, ревниво оберегающих туманные границы сновидений. Они всегда были готовы прийти по первому зову того, кто решился стать их хозяином или союзником. Они не подчинялись, они не чувствовали любви или ненависти, они только лишь хранили секреты снов и сторожили сумеречные границы. Вход всегда был открыт для всех желающих, но вот выход… Впрочем, лишь не многие думают о выходе, это обычно кажется само собой разумеющимся. Но, в Сумеречном городе было именно так: вход свободный, а выход — не всегда предусмотрен правилами игры. Стражи скользили лёгкими тенями, жили чужими страхами, любовью и ненавистью. Они не имели собственных мыслей. Лишь Вожак был свободен, только ведущий стаю за собой обладал сознанием, волей и чувствами. Союзники же привыкли подчиняться Вожаку, а он с лёгкостью принимал решения, следуя только собственным инстинктам и зову тьмы, породившей из небытия ещё более неживое, чем она сама. Вожак стаи был когда-то призван из небытия лёгким словом женщины, попросившей у тьмы защиты и содействия. И он явился, верно служа своей хозяйке. А потом она исчезла. Почему-то она больше не приходила в Сумеречный город, и союзник потерял её след. Он скучал по ней. А потом появился другой человек, или кто-то казавшийся человеком. Своей силой он заставил стаю следовать его приказам, и дети тьмы не могли ослушаться того, кто был подобен им по своей сути. Вероника увидела серые тени в своём сне, и от ужаса хотела и не могла проснуться. Она пыталась кричать, но крик не прорывался сквозь барьер сознания. Серые тени окружали её плотным кольцом, она видела их странные темные глаза и чувствовала горячее дыхание на своей коже. Она боялась. Да, как и в том сне что снился ей снова и снова, когда она спасалась бегством от преследования. Как и в том сне, в котором спасительной ловушкой оказывался ветхий рассыпающийся дом в промышленной зоне города. Всё было похоже по ощущениям, но в этом сне ужас обездвижил её и лишил способности что-то либо сделать. Она хотела лишь проснуться, и это её не удавалось. Страх парализовал любые усилия, Вероника не могла даже закричать. В тот момент, когда Вожак стая приблизился, обнажая клыки, она попятилась и, не удержав равновесия, упала. Удар. Она проснулась. Вероника оглядела свою комнату, ощущение незримого присутствия чего-то страшного и чужого не отпускало. Нащупав в темноте выключатель, Вероника включила свет. Безжалостный яркий свет люстры залил комнату. Ничего. Только часы мерно отсчитывают время. Час тридцать. Не удивившись, что кошмарный сон привиделся ей именно в это время, Вероника попыталась успокоиться, и, игнорируя страх, выключила свет. Как только она закрыла глаза, снова вернулось ощущение присутствия. Вероника лежала в темноте, боясь засыпать, но ещё больше боясь открыть глаза. Лишь под утро ей удалось заснуть, но ощущение реальности сна и странности приснившегося кошмара не исчезало и днём. Конечно, потом она забыла об этом сне. Но теперь, пытаясь найти верные слова для начала книги, она решила, что начнёт рассказ именно с этого сна.

Пока Вероника старалась найти верное начало для их будущей книги, Алиса писала сказку, события которой мгновенно воплощались в реальности, училась видеть сны и создавать сновидения. Казалось, что как только Гончарова писала слова, они воплощались в реальность мгновенно. Вероника продолжала сомневаться, она не верила ни во что.

К концу недели она закончила редактировать первую главу и отправила Максу. Она надеялась, что они встретятся, ей очень хотелось его увидеть. Она предложила ему приехать к ней, и к своему удивлению получила согласие. Суббота была так близка, и Вероника надеялась, что всё будет как надо. Она хотела верить в то, что её план будет удачным ответом на загадку судьбы, и позволит распутать хитросплетения вероятностей.

И всё было так, как должно было быть. И лишь неясные сумеречные сновидения всё больше тревожили Веронику. Ночная тьма, порождающая их, была многоголосна и отвратительна, отталкивая и маня за собой, она обещала, угрожала, упрашивала. Чтобы понять, что происходит, Вероника готовилась задать вопросы, но время ещё не пришло, ей не следовало торопить карты с ответом.

По остывающей вечерней пустыне шёл человек. Белый песок мягко шуршал под ногами. Мужчина был высок, его тело было немолодым, но оставалось легким и крепким. Странник не казался уставшим, но сил оставалось всё меньше и меньше. Серые, почти бесцветные глаза не выдавали его возраст. На дне зрачков, расширенных от усталости и напряжения воли, вспыхивали красные искры крови, протестующей против такой долгой жизни. Черты лица хранили всю историю его долгой и насыщенной событиями жизни, но в них не было ничего особенного. Такие лица не запоминаются. Если вы увидите такое лицо в толпе, вы тут же его забудете. Странник не был красив, но его внешность могла ещё возбуждать воображение женщин. Впрочем, дело было совсем не в его наружности. Он привлекал силой, таящейся глубоко в его уставшей и забытой Богом душе. Легкий шелест песка усыплял, просил остановиться и послушать истории пустыни. Обычно песок скучал и теперь был рад путнику. Теперь ему было с кем поболтать. Странник брел уже давно. Мерцающий на солнце песок неприятно слепил глаза, шурша, обвивался вокруг ног, мешая ему идти. Он шёл невидимой тропой, он всё отчетливее слышал Зов, который был его единственным проводником в пустынных землях. В день его рождения тысячу лет назад жрица предсказала ему долгое путешествие в пустынные земли, где он сможет обрести не только бессмертие, но и понимание тайн, скрытых в каждой клетке природы. И ещё поведала жрица, что он встретит свою любовь, и встретит он её в тот момент, когда обретёт силу. Но сейчас сил у него почти не было. Странник устал, и решил, что лучше остановиться и отдохнуть. Странник не боялся ни пустыни, ни тьмы. Он был свободен от страхов, он был свободен от большей части эмоций, но он не был свободен от таинственной силы предсказания. Если бы он мог забыть древнее пророчество, то возможно обрел бы свободу, но пока он помнит его, оно будет вести его по жизни. Ведь только забытое пророчество не может исполниться. Странник шёл из последних сил, заходящее солнце искажало восприятие. Полукруг серых камней, которые он давно ещё заметил, оказался намного дальше, чем казалось. Наконец-то достигнув древнего мегалита он, выбрав самый большой серый камень, один из тех, что так редко встречались в этой пустынной местности, бросил около него свои нехитрые пожитки. Идти дальше он не мог. Это была чужая территория. Теперь Странник мог забыть о своей безопасности. Здесь, в сердце пустыни, рядом с древним алтарем опасность таилась во всём, что его окружало. Он опустился рядом с камнем, завернулся в старый плащ, чтобы не мёрзнуть. Не желая разводить огонь, чтобы не привлечь светом костра непрошеных гостей, он просто сидел и смотрел на пустыню. Постепенно опускалась ночь, становилось холоднее, на небе одна за другой появлялись звёзды. Тьма пришла, и остановилась рядом. Она смотрела на него, слушала его дыхание, читала его мысли, смотрела прямо в душу. Она будет рядом с ним до тех пор, пока он дышит, и может быть, после его смерти она тоже будет сопровождать его. Тьма многолика, она непредсказуема и неотвратима, как сама его судьба. Конечно же, он мог просить у неё всё, что ни пожелает. И Тьма ответит ему, одарит его, если только Странник попросит. Да, он попросит, но, возможно, не сегодня, и даже не завтра. Но если только он захочет попросить, то Тьма подарит ему бессмертие. А если он не решится или не захочет обратиться к ней, то она предложит ему сама. Шёпот пустыни усыплял Странника, рассказывая истории, у которых нет ни начала, ни конца. Пустыня преображалась и становилась обителью Теней. Когда небо стало тёмным, а звёзды рассыпали по нему свои рунические письмена, Странником овладели воспоминания. Он думал о других ночах, о других звёздах и обо всех тех, с кем сводила его судьба. Больше всего он печалился о том, что слишком многое он оставил позади. Он вспомнил, как когда-то в одном городе, забытом им теперь им, он впервые начал поиск ответов на вопросы. Странник вспомнил, как он начал своё Бесконечное путешествие. Из глубин памяти возникали образы оставленных любимых, брошенных друзей, упущенных возможностей и несбывшихся надежд. Как это было давно…