— Коньяк будешь?

Вероника (тогда он ещё не знал её имени) посмотрела ему прямо в глаза. Она молчала, словно ожидая, что Макс скажет что-то ещё. Когда он увидел её глаза, то все слова из головы исчезли. Тёмно-карие миндалевидной формы глаза чем-то они напоминали древнеегипетские рисунки, а вспыхнувшие на мгновение на дне этих глаз красновато-зелёные искры гипнотизировали его. Она смотрела на него молча и внимательно. Макс лихорадочно начал вспоминать, когда и у кого он уже видел такие глаза. Голосок молчал, а сам Макс вспомнить не мог.

— Так налить?

Казалось, девушка вообще перестала соображать. Она смотрела и не отвечала.

«Чёрт, — подумал Макс, — она, видимо, слышит зов. Но, он действует на неё как-то иначе, чем на других».

— Нет, спасибо, я не хочу, — произнесла она наконец. — Мне пора уходить.

Сказав это, она взяла свою куртку и сумку, висевшие на спинке стула и направилась к выходу. Остановить её Макс не успел. Также быстрое как ей выбраться из-за стола ему не удалось. И самое странное, что никто и не заметил её ухода.

«И что теперь? — осведомилась сущность. — Как ты мог её упустить? Ты хоть её структуру-то видел? Она же как хамелеон. Она не аморфна, как ты, придурок, подумал. Она уникальна. Так что теперь? Я тебя ещё раз спрашиваю. Как ты будешь её искать? Она ушла с лёгкостью. Ты её следов не увидишь. Ты даже не знаешь её имя!» Голос замолчал. Макс рели, что он найдёт её. Не может такого быть, что её никто не знал. Явно в тусовке кто-то её знает, ведь чужих в кафе в этот поздний час обычно не было.

Следом в памяти возникло новое воспоминание. Совершенно другое. Какой-то обрывок сна. Макс вспомнил затем как он пытался искать её в реальность и за её пределами, но эффект был нулевым. Она просто пропала. В то, что он её не может найти, Макс верить не хотел. Когда он потерял последнюю надежду, она сама нашла его.

До концерта оставалось около часа. Зайцев и Вика приехали в клуб, но пока были в зале. Они болтали с общими друзьями, выпивали, курили. Макс достал бас из кейса. Тяжелый инструмент — старый друг, и его нужно было хорошо прогреть.

Мысли Александровского по-прежнему блуждали где-то далеко. «Может быть, — подумал Макс, — позвонить на днях Веронике?» Мысль пришла внезапно, будто кто-то зажёг в мозгу маленькую яркую лампочку. «Да, точно. Надо будет ей позвонить. Она, вроде, хотела что-то меня в моей книге, и есть повод с ней поговорить. А может, ну её? А просто послать её куда подальше с её манерой выпендриваться?» — думал Макс.

В гримёрку завалились друзья. Суета наполнила небольшую комнату. Макса о чём-то спрашивали, что-то просили. Команда уже была на месте. Конечно, они не играли первыми. Сначала зал будут разогревать молодые и неизвестные никому исполнители. Максу было всё равно, кто будет играть перед ними. Он знал, что собравшиеся в клубе пришли слушать только его. Подошла Вика.

— Макс, ты выглядишь усталым. Что-то не так? — спросила Вика.

— Всё просто мега, — ответил Макс. Он улыбнулся и обнял её. — Дорогая, всё и правда супер.

— Ну, тогда… — Вика поцеловала его.

Макс не ответил на поцелуй. Он осторожно отстранился.

— Мне надо собраться. Всё. Всё остальное позже.

Вика поджала губы, но промолчала.

— Не хочешь пойти в зал?

— Ладно. Будем ждать тебя в зале. Надеюсь, ты помнишь, что сегдоня у Зайца днюха? А?

— Конечно, дорогая. Я всё помню. Увидимся.

Макс взял бас в руки, тем самым давая понять, что разговор окончен. Список песен был готов ещё вчера. Макс снова пробежал глазами листок бумаги. Старые песни следовали за новыми, новые песни и вновь что-то из старого. В спике не было «Прости и прощай». Он давно не пел эту песню. Может быть, потому, что каждый раз эта песня напоминала ему о Веронике. А вот её он как раз и не хотел вспоминать. «Может, — подумал Макс, — вписать эту песню?»

— Макс, — в гримёрку зашел Боб. — Время. Давай быстрее. Хватит там виснуть.

— Да. Уже почти готов.

Через несколько минут, стоя перед слепящими огнями сцены, Макс забыл обо всём. Он давно не чувствовал в себе такой силы. Звук рвал пространство, слова связывали. Уже не один раз Макс изменял линии вероятностей таким простым путём. И сегодня он вновь изменит мир и жизни многих. Толпа была на взводе. Макс тащился от той силы, которую мог безгранично черпать из зала.

Старые песни, новые, снова старые.

Пора было завершать. Оставалась последняя песня. Макс сосредоточился. Эта песня — новый зов. И теперь она не могла его не услышать.

Пространство вздрогнуло. Очертания предметов стали расплываться. Макс не уловил момента перехода. Казалось, что сама Тьма раскрыла объятия. Он каждым словом цеплял связующие нити. Макс хотел, чтобы в следующий раз, когда он посмотрит в зал, она была там. Неужели ей так сложно прийти? Или она больше не интересуется им? В это Макс не верил. Ведь она недавно смогла создать сновидение и вытянуть его на свою территорию. Тяжесть каждого слова по капле уносила его жизнь. Стоять было трудно. Бас становился все тяжелее. Макс почти не чувствовал своих пальцев. Макс заметно стал уставать.

Оставалось лишь закончить эту песню. Он не смотрел больше на яркий свет. Он устал. Макс закрыл глаза, чтобы не смотреть на происходящее вокруг. В эту же секунду в сознание ворвались воспоминания. Прошлое цепкими лапами схватило за сердце. Ушло всё. Он и, правда, чувствовал, что жизнь зависла, совершая мёртвую петлю. Рядом с ним была любимая женщина, но было ли в этих отношениях то, что он искал всё время? Или это искал не он? Безумие. Полнейшее. Где-то в глубинах своего тёмного сердца он всё ещё слышал этот странныйчужой голос: «Это то, что нам нужно. Мы нашли её». Только теперь Макс сомневался, что это он сам так думал. Макс чувствовал, как жизненная сила ускользала от него. Казалось, что он, и правда, отжил. «Может быть, она поэтому и написала мне, что смогла почувствовать моё бессилие?»

Последние аккорды замерли в секундной тишине.

И всё сорвалось. Он не успел завершить начатое заклинание. Несвязанные линии вероятностей разорвали пространство и время, разрушая незавершённое. У Макса потемнело в глазах. Ноги подкосились. Он снял бас, оставил его на сцена и пошатываясь ушёл. Макс словно во сне добрел до гримёрки. Вика суетилась вокруг него, но он не слышал её. Мир оставался серым. Тяжёлая боль заполнила всё тело.

«В одну секунду мир перестал существовать. Всё исчезло так быстро, будто в одно мгновение рассыпалось зеркало, отражавшие для него окружающий мир. Граница реальности стала тонкой. Вот просто протяни руки и вот уже другой мир. Какие-то странные чужие сновидения. Да, сны — это всегда иной мир. Карел огляделся. Он был далеко от того места, где он вел свою опасную беседу с древним демоном-вампиром. Офертоон рассказал о своих планах и предложил заключить сделку. Условия показались Карелу вполне достойными, и он согласился. Как только Гончий пес Вечности сказал: „Да, я согласен“, мир изменился. Карел осмотрелся ещё раз. Верить Офертоону было опасно, но он и не верил. Хитрый демон успел постичь многое в природе человека, но не всё смог уловить до конца. Простая смертная девушка с лёгкостью создавала сновидения, доступные лишь избранным сновидящим. Она создала не только точку сновидений. Она могла показать путь в старый дом любому. И демон, вернее тот, чьё тело сейчас Офертоон выбрал для своего путешествия в мире людей, тоже побывал не один раз в стареньком доме. Да, в том самом доме в два с половиной этажа. Когда демон описал увиденное им в сновидениях простой смертной, Странник захотел сам пройти через границу сновидения и побывать в этом загадочном месте. Он очень хотел побывать в этой точке перехода из одной реальности в другую. Карел знал, что именно его согласие и требовалось демону. Пусть Карел и был простым смертным, но он был ещё и Хранителем баланса. И он мог противостоять любым соблазнам. Карел не думал, что когда-нибудь ему придётся стать Хранителем баланса. Тайны и владение печатью инквизитора никогда не были для него главной целью в жизни. Но, так получилось, что цепочка почти не связанных между собой событий привела его на этот путь. Он постиг тайны сновидений, владел искусством молитв и заклинаний. Карел с лёгкостью мог читать сердца и души людей. Он когда-то был магом. Но так же давно он принял предложение стать Хранителем баланса. А ведь это означало лишь одно — быть инквизитором. Ему были чужды эгоистические мотивы овладения древними тайнами. ОН лишь хотел сохранить равновесие. Ещё до последней встречи с демоном Карел видел странную точку отсчета, в которой исчезали сновидения. Он видел и девушку, которая создала её. Он видел многие из её сновидений. Она, и правда, была уникальна. Она смогла создать целый мир. И этот мир жил по законам, которые она для него написала. Карел знал, что древний демон-вампир мечтал научиться искусству создания сновидений. Странник преследовал Офертоона, и знал о том, что Анхана вопреки всему обучила нечеловеческую сущность искусству сновидений. Теперь всё ещё больше усложнилось и запуталось. Карел вспомнил слова демона: „Она любит меня. Она не знает моей истинной сущности. Тот, кого она считает идеалом всего лишь мой проводник. Она ради него готова на всё. Она, я знаю, легко отдаст свой уникальный дар за призрачную возможность быть со мной рядом. И я приму этот дар. Представляешь? Я буду владеть ещё одним редким искусством. А потом я познаю простую человеческую любовь и тогда я обрету потрясающую силу. И все тайны человеческой души откроются мне! Я научу людей новым для них вещам. Всё изменится. А эта уникальная женщина станет самой обыкновенной, каких тысячи!“ Далее Офертоон понёс какую-то жуткую чепуху, особенно, если учесть то, что наделён-то он был отнюдь не человеческим разумом. Видно, сказывалось влияние разума человека, которого он выбрал в качестве своей последней жертвы.