— А кто?

— Ольга говорит, что он вампир. Древний, судя по всему. Она именно так и сказала.

— Кто? Кто? — удивилась Алиса. Её глаза расширились, и Вероника была поражена неподдельным удивлением, смешанным с нотками мгновенного безумия от услышанного.

— Страшный злобный упырь, — Вероника рассмеялась. Смеялась она громко, с удовольствием, начисто забыв, что находится в кафе. Отсмеявшись, Вероника продолжила. — Я же говорила, с ним не всё так просто. А недавно я ещё Ольге отправила его песенки, и она окончательно уверилась, что именно так всё и есть. И его песня, которую, как говорят, он посвятил мне, Настоящий Зов. Может быть, всё правда? Или мы просто бредим очень сильно и очень коллективно. Просто F-24 — это если по научному, или индуцированный бред, когда один сумасшедший, а остальные заражаются и начинают бредить в унисон. Вот и мы с Ольгой, может быть, бредим, но мне думается, что и правда так и есть. Он всегда был странным.

— Макс? Упырь? Да ладно, — Алиса отмахнулась от Вероники и посмотрела на неё так, будто Вероника сообщила, что вчера они выиграли миллион в евро, и успели напиться с американским президентом, проездом оказавшимся в их городе, и почему-то сразу в спальном районе и без традиционной первой леди при нем.

— Плюс к этому всему он ещё и сновидец, как Кастанеда, — не сдавалась Вероника. Она чувствовала, что права, что должна убедить в своей правоте Алису. — Кстати, в его книге, которую я читала когда-то, всё крутится на основе кастанедовских идей о сновидениях и всём таком прочем. Хотя, вспоминая его и Женю Ворона, точно могу сказать — практиковали они разные магические дела. Хотя, может быть, просто слишком много водки пили, вот оттого и странными казались.

— Ты же не веришь в магию, разве нет? — прищурилась Гончарова. — Или неверие в прошлом?

— Ой, Алиса, не знаю. Верить — страшно, не верить — тоскливо. Что-то вроде того, что много есть вредно, а мало — скучно. А может быть, к лучшему, что не верю. Я не знаю, что я бы начала творить, поверь я во всё это. Ты помнишь — по вере вашей да будет вам. Мне правда больше нравится другое высказывание, что надо быть осторожным с тем, о чем просишь, так как можешь получить это. А знаешь, что самое смешное?

— Что?

— Я тебе рассказывала про Крошку Цахеса?

— Да, рассказывала, не всё, конечно, но я так поняла, у вас очень бурный виртуальный роман? Правильно?

— Да, пока всё так. Но меня даже не это волнует, а то, что как обычно, Макс сразу проявил ко мне живейший интерес. Живее не бывает, а уж для него-то вообще слишком живой. Я, правда, не просыпаюсь в обычное время ночью, но только потому, что спать ложусь намного позже.

— А что ты хочешь от Алекса?

— Честно, мне очень нужен человек, который поможет мне выйти из этой энергетической западни. Понимаешь?

— Не очень, — отозвалась Алиса и тут же снова спросила. — Ты не веришь в магию?

— Не знаю, Элис, верю-неверю, сейчас это совсем не важно. Я просто чувствую, что мне надо поменять ситуацию, причём очень быстро. Мне необходимо, чтобы кто-то занял моё место, а как только это случится, я просто уйду. Представь себе, что я и Макс — это что-то вроде сбалансированного энергетически и психологически устойчивого комплекса, матрицы, назови это как хочешь. И любые мои попытки выйти из этой системы — опасны, в первую очередь, для меня, да и для окружающих тоже небезопасно. Так вот. Мы с Максом связаны. И мне надо эту связь разорвать. Причем так, чтобы жертв не было. И для этого мне надо, чтобы кто-то занял мое место. Ты понимаешь меня?

Алиса молчала. Понимала ли она Фадееву? Да, но только отчасти. Алиса точно знала, что Вероника говорит ей не всё. И это была сущая правда. Вероника недоговаривала, темнила, не хотела открывать полностью свой замысел. Он не был коварным, и по идее, не мог причинить какого-либо серьёзного время никому из участников воображаемого квадрата событий. Такдумала Вероника, так или почти так думала и Алиса. И обе они несколько заблуждались. Только это пока было лишь неявным отблеском черного в белом, солнечного в лунном, сумеречного в предрассветном. Это было лишь скрытой тенью несуществующего пока ещё, но уже жившего собственной жизнью, будущего, легкой паутиной прошлого и незамысловатым узором настоящего. Продолжая упорно и сосредоточенно молчать, Алиса достала пачку табака, неторопливо, но нервно скрутила нехитрую папироску и закурила. Вероника молчала. Она знала, что человек закуривает не для того, чтобы принимать решение. Любой курящий, принимая решение, будет крутить сигарету или трубку в руках, пока думает. А вот когда решение принято, тогда и закурит. Смотри в оба! Если дым выпускается вверх, то это, скорее всего, положительное решение, пусть и не для тебя. А вот если дым выпускают вниз, да ещё и с кислой рожей, тогда… Тогда как повезёт уже. Вероника сидела и ждала, она не смотрела, как Гончарова выдыхает дым. Вероника смотрела в точку, образуемую отражением лампочек в зеркальной поверхности монитора ноутбука. У неё появилась привычка брать с собой ноутбук, когда она собиралась посидеть где-нибудь в кофейне. Иногда работала, иногда занималась ерундой, а последнее время всё чаще подумывала о том, чтобы написать книгу. Эта мысль уже не первый раз возникала в её мозге, но высокая степень критичности и рациональности не позволяла даже начать. Увы, наше мышление либо обладает ярко выраженной критичностью, либо ярко выраженной креативностью, разумное сочетание этих противоположных особенностей встречается крайне редко. Хотя, последнее время Вероника всё чаще замечала, что её критичность дает сбои, уступая место творческим идеям и фантазиям.

Алиса нарушила концентрированное молчание их коллективного разума:

— И что мне надо делать? — спросила Алиса.

Вероника среагировала мгновенно, она почувствовала, что её идея обретает не только ментальное, но и вполне материальное воплощение. Обратный отсчет был запущен. Реакция ядерного обмена началась. Пространство и время соединились, разъединяясь в точке начала, в точке формирования вероятностей и создания линий будущего. Веронике показалось, что мир на долю секунды потерял все свои краски, звуки и запахи, уступая место мерцающей сумеречной ткани матрицы событий. В самом центре, в сердце матрицы событий ярко-красная пульсирующая точка, новой вероятности. Неужели у неё получиться то, что она задумала? Как хотелось в это верить, как хотелось изменить структуру этой странной истории, имеющей точку отсчета и не имеющую, как казалось, точки завершения. Сгустившиеся искрящиеся нити вероятностей почти осязаемо пронизывали воздух, Вероника чувствовала их всем телом, как когда-то, когда она первый раз попыталась создать сказку, формирующую события. Чувствовала ли Алиса? Было ли это доступно её подруге? Фадеева не знала, но предполагала, что Алиса вполне может понять её идею и почувствовать изменения пространства. Конечно, если это не так, то Вероника всегда сможет научить её. Другое дело, что к чему? Когда-то Вероника так много рассказывала Женьке, что позже неоднократно пожалела об этом. Женька училась быстро, мгновенно применяя теорию на практике, и достигала порой просто сказочных результатов. Вероника впилась взглядом в Алису.

— Всё очень просто. Ты напишешь ему в «ВСекте», отправишь заявку на добавление в друзья, а там видно будет, — объяснила Вероника. — Я обеспечу тебе полную информационную поддержку. Ты будешь обладать всей необходимой информацией. Я, конечно, не очень хорошо его знаю, да и общалась с ним достаточно давно, но думаю, что я очень верно понимаю его истинную сущность, какой бы она не была. Я вижу его, или вернее сказать, чувствую.

Говоря, что она понимает истинную сущность Макса, Вероника даже не подозревала насколько она права. План показался ей идеальным. Вроде бы всё было предусмотрено. Алиса с лёгкостью могла заинтересовать Александровского. А что ещё сейчас было нужно?