Спарре с своими 16 линейными кораблями немедленно снялся с якоря и пошел на юг, чтобы соединиться с 5 линейными кораблями, стоявшими перед Узедомом, тотчас же тоже пошедшими на соединение с ним. В полдень обе части соединились; Спарре лег на норд-норд-ост в бейдевинд левым галсом. Адмирал Лилье вел авангард, адмирал Генк арьергард; Спарре имел лишь на 2 фрегата меньше, число линейных кораблей было по-видимому то же.
Рабен тоже привел к ветру; он шел имея арьергард в голове; в 1 час начался бой, который часто называют «Боем у Померанского берега», имевший место в 8 милях восточнее Пеерда. Спарре открыл огонь с дальних дистанций; его противник начал стрельбу лишь через полчаса, после чего бой сделался общим.
Шведские головные корабли постепенно уклонялись к востоку; к концу боя они шли почти на фордевинд – редкий случай в военно-морской истории. Пороховой дым под ветром шведских кораблей был до того густ, что часто стрельба была невозможна и спускаться по ветру оказалось лишь вредным. 2 шведских корабля из-за тяжелых повреждений должны были выйти иль строя, также и 1 датский корабль, чтобы пополнить запас пороха. Вессель немедленно подошел со своим фрегатом и заполнил образовавшийся в боевой линии интервал. С наступлением темноты в 8 часов вечера, бой прекратился в 20 милях восточнее Рюгена; ветер перешел к северу, а Рабен привел к ветру, чтобы не быть отрезанным от Зунда; Спарре ушел на восток. Датчане потеряли 127 убитых, в числе их были вице-адмирал Иост Юэль, и 146 раненых; потери шведов 165 убитых, в числе них оба вице-адмирала Генк и Лилье, и 360 раненых; шведские корабли получили много пробоин корпусах.
Как видно из донесений, расход снарядов в этом бою был чрезвычайным: датчане израсходовали 133 000 снарядов и 30 000 фунтов пороху, т. е. около 200 выстрелов на каждое стрелявшее орудие. Процент попаданий был видимо не слишком велик. Ночью ветер перешел на вест-зюйд-вест, так что Спарре оказался подветром в 10 милях; он намеревался под ветром острова Рюгена выгрузить подходившие с провиантом суда, но все его шлюпки были разбиты. На следующий день Рабен стал на якорь на якорном месте своего противника. Когда было получено известие, что шведский флот вошел в Карлскрону, он вернулся в бухту Киеге.
Как после большинства морских сражений обе стороны приписывали себе победу; но конечный успех, стратегический, следует однако же приписать Рабену, ибо неприятель совершенно отступил и предоставил ему свое якорное место; кроме того он освободил Сегештедта и вновь прервал коммуникационную линию Швеция – Штральзунд.
Но в Дании этим успехом вовсе не были довольны; шаутбенахт Дейхман был предан военному суду за то, что дурно вел флот и приговорен к увольнению в отставку, хотя третьим за ним мателотом шел адмирал Троэль? В течение 6 часового боя он имел достаточно времени сделать необходимые распоряжения, также как и сам командующий флотом.
Этот бой еще в большей степени чем сражение у Малаги производить впечатление выполненного строго по трафарету, чисто «программного» боя: ни один из противников не добивался уничтожения врага; оба заботились лишь о сохранении своих судов и ставили себе главной целью держать свою линию насколько возможно сомкнутой. Это зашло так далеко, что датские фрегаты дважды заполняли места вышедших из строя линейных кораблей. Обе стороны шли в отличном порядке, нисколько не нарушившимся после смерти 3 адмиралов. Отмеченное при сражении у Малаги начало падения тактической инициативы, здесь сказалось особенно ярко; косность тактических взглядов заходит еще дальше в этом бою. Тактический интерес представляет из себя лишь появление фрегатов в боевой линии.
Флотилия у Нейтифа вскоре получила подкрепление. Был прислан корабль специального типа, на котором при осадке в 7,5 футов было установлено 46 орудий в два яруса, несколько галер и около 150 плоскодонных судов из Грёнзунда. Шведы вновь загородили Нейтиф: кроме того в Фришгафе оперировала каперская флотилия, крайне мешавшая сообщениям союзников с Узедомом и Штральзундом; против этой флотилии и было решено прежде всего действовать.
Сегештедт послал большой отряд своих судов через реку Свине в Фришгаф и загнал находившиеся там морские силы шведов через Пеене в Бодден. 25 и 26 сентября он оттеснил шведские суда из Нейтифа к Штральзунду; 500 человек бежало на Руден, откуда впоследствии им удалось переправиться в Швецию.
К 200 датским судам постепенно подошло к Пеенемюнде еще 350 малых померанских судов и больших шлюпок, присланных Фридрихом-Вильгельмом. Ветер и непогода задержали предполагавшуюся высадку на Рюген. Принц Леопольд Дессауский и Сегештедт к 12 ноябрю располагали у Грейфсвальда 650 судами, на которых было посажено 20 000 пруссаков, саксонцев и датчан, в числе них 6 тысяч всадников. Снова помешала дурная погода и лишь 15 ноября, в 4 часа дня, удалось высадить войска у Гросс-Стрезова, восточнее Путбуса. До последнего момента Карл XII ожидал, что высадка будет произведена у Пальмерорта; он был совершенно сбить с толку. Еще в ту же ночь, в 3 часа, он с 3000 всадниками произвел ожесточенную атаку на войска обоих высадившихся королей, которая была отбита с большими потерями. 7000 шведов, остававшихся на Рюгене, должны были спешно отступить к Штральзунду. Шедший на помощь шведский флот должен был из-за дурной погоды повернуть обратно.
Штральзунд был обложен еще теснее; король решил бежать. Преодолевая неимоверные трудности – шлюпки пришлось тащить по льду, чтобы добраться до яхт, ожидавших далеко в море, – Карлу XII удалось покинуть город; после трехдневного тяжелого плавания он благополучно высадился в Треллеборге.
Штральзунд капитулировал 23 декабря; в конце месяца была послана экспедиция в Висмар, который был принужден сдаться в апреле 1716 г. Усилия шведов вернуть Штральзунд и Висмар успеха не имели, так как из-за свежей погоды и повреждений в судовом такелаже их флотом неоднократно приходилось возвращаться на родину, не выполнив задачи.
Каперская война на севере, чрезвычайно развившаяся в 1714 г., была весьма неприятна нейтральным. После Утрехтского мира западные морские державы неустанно, но тщетно, старались помирить Карла XII со своими противниками. Теперь они начали посылать крупные эскадры в Балтийское море. В 1715 г. адмирал Норрис с 6 английскими и 8 голландскими военными судами конвоировал 300 англо-голландских коммерческих судов до Ревеля, где русским флотом ему были устроены грандиозные торжества, в которых принимали участие царь и царица. Русский флот, в составе 17 линейных кораблей, подошел в конце июня к Ревелю, после того как шведская эскадра, безрезультатно обстреляв город, отошла. В конце сентября эскадра из 8 английских линейных кораблей соединилась с датским флотом под общим начальством Гелденлеве; он крейсеровал до конца ноября у Борнхольма. Давление западных держав уже начало сказываться.
За последние 6 лет было много неясностей в ведении войны, как на море, так и на суше. Часто неразумные и неясные приказания правительств и государей, обычно находившихся вдали от театра военных действий и непременно желавших лично вмешиваться в дела, лишали вождей армии и флота возможности принимать определенные решения.
Главное стремление обеих сторон было сохранить свои корабли, совершенно как у Людовика XIV. На севере думали, что цели можно добиться при помощи одной лишь сухопутной войны, но и в последней не проявляли правильных наступательных тенденций; флоты считались второстепенным оружием. Это тем более странно ввиду своеобразного, островного положения обоих противников, Швеции и Дании. Обе державы считали свои флоты лишь средством защиты для перевозки войск, и почти никогда ими не пользовались как самостоятельным оружием.
Почти никогда не наблюдается сосредоточения сил ни на море, ни на суше; вожди Швеции, во главе с королем всегда разбрасывали свои силы. Карл XII сначала неправильно использовать свою армию, а затем и флот. Своего опаснейшего противника он понял лишь тогда, когда действовать успешно было слишком поздно.
