Сбивчиво, время от времени поднимая виноватый взгляд на директора, Ольга рассказала о том, что ее заставило совершить тяжелый проступок. Рассказывая, она нервно комкала в руках пакет с деньгами.
Молчание Анурова Ольге показалось тягостным. Наконец он заговорил:
— Еще кто-нибудь из работников универмага знает, что вы взяли казенные деньги?
— Да… — ответила Ольга и тут же вся съежилась.
— Кто?
— Лилиана Петровна Мерцалова.
— Позовите ее.
— Ее сейчас нет в магазине.
— Где она?
Ольга молчала.
— Где она может быть в рабочее время, кроме магазина?
Опустив голову, Ольга всхлипывала.
— Отлучилась по личным делам?
— Да.
— Так, так!.. Великолепно!.. — Ануров привстал с кресла и, заложив руки в карманы пиджака, смотрел на Ольгу и улыбался. — Молодой специалист, только что со студенческой скамьи! Ей доверили ответственную работу!.. А она в рабочее время покинула свой пост. — И уже более строго, с грозными нотками в голосе, спросил: — Где она сейчас?
Ольга молчала.
— Я вас спрашиваю, где сейчас Мерцалова?
— Она уехала в обком союза за путевкой. А потом должна заехать за деньгами.
— За какими деньгами?
— За теми, что я взяла из кассы. Она их давно уже должна привезти. Тут, очевидно, случилось что-нибудь непредвиденное.
— Так, значит, вы сообща похитили из кассы тысячу двести рублей? Кассир и товаровед? Недурственный альянс! Дуэт, прямо-таки скажем, классический! Вот бы никогда не подумал, что это могут совершить вы и Мерцалова… — Глаза Анурова, как темные жерла двух орудий, не дрогнув, остановились на Ольге.
— Борис Лаврентьевич, Лилиана Петровна не виновата. За деньги отвечаю я. Я попросила съездить ее за путевкой, потому что мне нельзя было отлучиться…
Ануров желчно усмехнулся.
— Перестаньте, Школьникова! В благородство играют благородные люди. У преступников это походит на дешевый фарс.
— Борис Лаврентьевич, делайте со мной, что хотите, отдавайте меня под суд… выгоняйте с работы, но только Лилиана Петровна здесь ничуть не виновата! Она была уверена, что деньги будут возвращены к сдаче кассы.
Ануров спокойно рассматривал золотой перстень на левой руке.
— Сколько недостает в кассе?
— Тысяча двести рублей.
Ануров встал, прошелся к окну, зачем-то открыл, а потом закрыл шпингалет и вернулся к столу. Тяжелый взгляд его остановился на стоптанных ботинках Ольги. Словно подкошенная этим взглядом, она низко опустила голову.
— Что прикажете с вами делать?
Продолжая всхлипывать, Ольга молчала.
— Не вешайте так низко голову, Школьникова. Это вы успеете сделать там, когда будете разговаривать в прокуратуре и на суде.
Сквозь рыдания, распиравшие ее грудь, Ольга с трудом проговорила:
— Борис Лаврентьевич, простите меня… Я эти деньги внесу… Внесу сегодня… — Ее душили рыдания. — У меня больная мама, кроме меня, у нее нет никого!
— Так, значит, вы хотели помочь товарищу в беде? На казенный счет купили ему путевку на курорт и даже хотите снабдить его карманными деньгами? Так?
— Да, — еле слышно ответила Ольга.
— Кто же тот счастливчик, ради которого вы пошли на преступление? — Ануров равномерно постукивал наконечником ручки о толстое зеркальное стекло.
— Студент.
— Где он учится?
— На юридическом факультете университета.
— На каком курсе?
— На пятом.
— Значит, в этом году кончает?
— Да.
— А он знает о том, что вы взяли казенные деньги?
— Нет.
— Так, так… Значит, скоро он будет вести борьбу с преступниками? — Поскрипывая новенькими ботинками, Ануров твердой поступью прошелся по кабинету. — А вы? Вы, когда брали деньги, знали, что совершаете преступление?
Ольга молчала. Платок в ее руках от слез сделался мокрым.
— Я спрашиваю вас, вы знали о том, что идете на преступление?
— Да. — В голосе Ольги звучала безнадежность.
Ануров открыл сейф, достал оттуда флакон с тушью, лист лощеной бумаги и положил его на кончик стола против Ольги.
— Пишите.
Ольга подняла на директора вопросительный взгляд.
— Пишите! — еще раз повторил Ануров и подал Ольге ручку, которую он взял из деревянного стакана, изображавшего кряжистый дубовый пенек.
Ольга обмакнула перо в тушь и ждала.
— В верхнем правом углу напишите: «Директору универсального магазина Н-ского района города Москвы Анурову». — Заложив руки за спину и вскинув голову, точно он что-то старался рассмотреть на потолке, Ануров продолжал диктовать: — Отступите и пишите крупными буквами: «Докладная записка». — «Выждав, пока Ольга напишет, он продолжал: «Довожу до вашего сведения, что сегодня, седьмого апреля 1950 года, мною по совету товароведа Мерцаловой Лилианы Петровны и при ее непосредственном участии были тайно взяты из кассы универмага тысяча двести рублей денег на личные нужды. Эти деньги я хотела погасить в тот же день, до сдачи кассы, полагая, что за это время не будет ревизии. Но, к моему несчастью, к концу рабочего дня вышеуказанную сумму возвратить в кассу я не смогла. В момент сдачи выручки у меня недостает тысячи двухсот рублей».
Видя, что Ольга прекратила писать, Ануров остановился за ее спиной.
— Почему вы не пишете?
— Я не хочу, чтоб за меня страдала Лилиана Петровна.
— Пишите! — властно приказал Ануров. — То же самое напишет и Мерцалова.
Ольга знала, что судьба ее — в руках директора, но писать то, чего требовал Ануров, она не могла.
— Я не буду этого писать! Мерцалова не виновата.
— Хорошо, — мягко сказал Ануров и ласково улыбнулся. — Мерцалову можно не указывать, если вы так настаиваете.
Ануров снова продиктовал текст объяснительной записки, на этот раз не упоминая Мерцалову.
— Теперь распишитесь.
Ольга расписалась по-детски разборчивыми, круглыми буквами.
Зазвонил телефон, Ануров снял трубку.
Звонили из главной кассы. Сообщали, что кассир Школьникова до сих пор не сдала деньги.
— Я ее задержал на несколько минут. Она скоро к вам придет. — Ануров повесил трубку.
Не успел он положить в сейф объяснительную записку Ольги, как в кабинет вошла секретарша.
— Борис Лаврентьевич, к вам Мерцалова.
— Просите.
Лиля была взволнована, руки ее дрожали. Она никак не могла раскрыть защелки сумки.
— Поздравляю вас, Лилиана Петровна! — улыбаясь, проговорил директор и жестом пригласил вошедшую сесть.
— С чем? — Голос Лили дрожал. Щеки ее пылали.
Повернувшись к Ольге, она виновато сказала:
— Прости меня, Оля, дорогой случилась неприятность…
Она еще что-то хотела сказать, но Ануров оборвал ее.
— Привезли деньги?
— Да! — Лиля подошла к столу директора и положила на стол деньги.
— Сколько здесь?
— Тысяча двести рублей.
— Садитесь! — Ануров жестом показал Ольге и Лиле на диван, накрытый спускающимся со стены ковром.
Девушки присели.
— Лилиана Петровна, вы знали о том, что Школьникова взяла из кассы тысячу двести рублей казенных денег?
— Да, знала! — твердо ответила Лиля. — И не только знала, но и сама посоветовала ей это сделать. Только я прошу вас выслушать, Борис Лаврентьевич, при каких обстоятельствах это случилось…
На лице ее отражалась внутренняя борьба: ей не хотелось унижаться перед директором, но вместе с тем она чувствовала свою вину.
Ануров был непреклонен.
— Скажите, Лилиана Петровна, вы сможете то, что сказали мне сейчас, повторить официальным людям, если в этом будет необходимость? Я имею в виду следственные органы.
— Борис Лаврентьевич, я еще раз прошу, выслушайте меня…
— Прежде ответьте на мой вопрос, — строго и требовательно произнес Ануров. — Сможете ли вы повторить то, что заявили сейчас?
— Смогу! — В ответе Лили директор уловил уже не просьбу, а нотки дерзости и непреклонности.
— Вы комсомолка?
— Да.
— Берите ручку, вот вам бумага, садитесь и пишите объяснительную записку. — С этими словами Ануров пододвинул Лиле чистый лист бумаги и чернильницу.