– И постарайся, чтобы дверь не ушибла твою задницу, когда ты будешь выходить.

Магазинчик был совсем маленьким. Ричер находился в самом конце, на максимальном расстоянии от двери. Владелец оставался за прилавком, он стоял значительно ближе к выходу. Проход был довольно узким. Солнечный свет ярко светил в окно.

– Покинь помещение, Элвис, – велел владелец.

Ричер некоторое время стоял совершенно неподвижно, прислушиваясь, потом посмотрел налево, направо, бросил быстрый взгляд назад. В левом углу магазина была дверь. Наверное, там находился туалет, а не офис. За стойкой Ричер увидел какие-то бумаги. Никто не кладет бумаги за стойку, если у них есть еще одно помещение. Значит, владелец один. У него нет партнера, нет подстраховки.

Больше сюрпризов не предвидится.

Ричер придал своему лицу выражение, которое видел в Вегасе, – выражение расстроенного неудачника, думающего: «Стоило попробовать, иначе нельзя выиграть. Но бывают и проигрыши». Продолжая держать руки на уровне плеч, он сделал один шаг. Второй. Третий. После четвертого он оказался на одном уровне с хозяином ломбарда. Теперь их разделяла только стойка. Ричер смотрел на дверь. Владелец находился слева от него, под углом в девяносто градусов. Стойка имела глубину в тридцать дюймов. Два с половиной фута.

Левая рука Ричера начала двигаться от плеча по прямой в сторону.

Принято считать, что руки боксера Мохаммеда Али доставали противника с расстояния в сорок дюймов, а его кисти перемещались со скоростью восемьдесят миль в час, преодолевая это расстояние. Ричеру было далеко до Али. В особенности когда речь шла о его более слабой левой руке, которая двигалась со скоростью, едва ли превышавшей шестьдесят миль в час. Однако шестьдесят миль в час – это миля в минуту или восемьдесят восемь футов в секунду. Из чего следовало, что левая рука Ричера преодолела расстояние над стойкой менее чем за тридцать тысячных секунды. И в процессе движения пальцы сложились в кулак.

Тридцать тысячных секунды – слишком малое время, чтобы спустить курок «питона». Любой револьвер – это сложное механическое устройство, а такой большой, как «питон», является одним из самых медленных. И он крайне редко срабатывает сам. Палец на спусковом крючке не успел даже напрячься. Кулак Ричера угодил в лицо хозяина ломбарда прежде, чем его мозг зафиксировал начало движения. Ричер был заметно медленнее, чем Мохаммед Али, зато руки у него были гораздо длиннее. Из чего следовало, что голова владельца ускорялась лишний фут, пока рука Ричера окончательно не распрямилась. Ускорение завершилось только после того, как затылок вошел в соприкосновение со стеной за стойкой и разбил стекло, защищавшее от пыли лицензию на продажу оружия.

Владелец ломбарда начал медленно сползать вниз по стене.

Прежде чем тело оказалось на полу, Ричер перепрыгнул через стойку, отбросил «питон» в сторону и каблуком сломал пальцы хозяину ломбарда. На обеих руках. Когда кругом столько оружия, это необходимо и к тому же гораздо быстрее, чем связывать руки. Ричер забрал деньги Нигли из кармана владельца, куда они перекочевали минуту назад, и вытащил оттуда связку ключей. Перескочил обратно через стойку и оказался возле застекленного шкафа. Забрал все семь «глоков», прихватил сумку с витрины и бросил туда пистолеты. Затем стер отпечатки пальцев с ключей и со стойки и вышел из ломбарда на солнечный свет.

Они заехали в магазин, где вполне легально продавалось оружие, и купили патроны. Много патронов. Никаких ограничений при покупке патронов не существовало. После этого они направились обратно на север. Автострады были забиты. Когда они проезжали через Анахайм, из Восточного Лос-Анджелеса позвонил О’Доннел.

– Здесь ничего не происходит, – сказал он.

– Ничего?

– Никакой активности. Тебе не следовало звонить из Вегаса. Это была серьезная ошибка. Они в панике. Похоже, все попрятались.

До самого Голливуда Ричер и Диксон не съезжали со 101-й автострады. Они оставили «крайслер» на стоянке мотеля, каждый сел в свою «хонду» и направился в Восточный Лос-Анджелес. Ричеру досталась серебристая «хонда»-купе с разбитым четырехцилиндровым двигателем. У нее были широкие шины, проскальзывающие на плохом асфальте, и хрипящий глушитель, который первые три квартала развлекал Ричера, а потом начал раздражать. Обивка пахла моющими средствами, в ветровом стекле была небольшая трещина, и она увеличивалась всякий раз, когда машину потряхивало. Однако сиденье отодвигалось достаточно далеко, и Ричеру было удобно сидеть, а кондиционер работал на полную мощность. Не самый плохой вариант машины для слежки. Ему приходилось пользоваться транспортными средствами и похуже.

Они организовали четырехсторонний разговор по телефону, припарковавшись на значительном расстоянии друг от друга. Ричер остановился в двух кварталах от здания «Новой эры», отсюда ему открывался вид на вход в здание, которое находилось на расстоянии шестидесяти ярдов по диагонали между хранилищем документов и серым складом. Ворота «Новой эры» были закрыты, а парковка оставалась пустой. Двери на входе закрыты. Все вокруг выглядело тихо и спокойно.

– Кто находится внутри? – спросил Ричер.

– Возможно, там никого нет, – ответил О’Доннел. – Мы болтаемся здесь с пяти часов, но за это время в здание никто не входил.

– Даже дракониха?

– Даже она.

– У нас есть номер ее телефона?

– У меня есть номер коммутатора.

Он назвал номер, Ричер отключился, тут же набрал его на своем телефоне и нажал зеленую кнопку.

И услышал гудки. Однако трубку никто не взял.

Он снова включился в общий разговор:

– Я надеялся, что мы сможем отследить кого-то, когда он поедет на фабрику.

– Едва ли стоит на это рассчитывать, – сказал О’Доннел.

Все молчали. Никакого движения в стеклянном кубе.

Пять минут. Десять. Двадцать.

– Достаточно, – сказал Ричер. – Возвращаемся на базу. Последний платит за ужин.

Последним оказался Ричер. Он не слишком быстро водил машину. Остальные три «хонды» уже стояли на парковке, когда он добрался до мотеля. Он поставил свою машину так, чтобы она не привлекала внимания, забрал сумку с украденными пистолетами из багажника «крайслера» и запер в своем номере. Потом он направился в «Денни» и сразу заметил на стоянке машину Кёртиса Мани. «Краун вик» шерифа округа Лос-Анджелес. Затем он увидел в окно самого Мани, который сидел за круглым столом вместе с Нигли, О’Доннелом и Диксон. Именно за этим столиком они беседовали с Дианой Бонд. Пять стульев. Один из них пустой. На столе ничего нет, даже воды со льдом, салфеток или приборов. Они еще не сделали заказ. Судя по всему, собрались совсем недавно. Ричер вошел и сел за стол. Несколько мгновений все молчали, а потом Мани сказал:

– Еще раз здравствуйте.

Он говорил тихо.

Сочувственно.

– Санчес или Суон? – спросил Ричер.

Мани не ответил.

– Что, оба сразу? – сказал Ричер.

– Мы еще поговорим об этом. Но сначала скажите, почему вы прячетесь?

– А кто сказал, что мы прячемся?

– Вы уехали из Вегаса. И нигде не зарегистрировались в Лос-Анджелесе.

– Но из этого не следует, что мы прячемся.

– Вы поселились в Западном Голливуде под вымышленными именами. Вас выдал клерк. Вы слишком выделяетесь как группа. Вас было совсем нетрудно отыскать. И я легко догадался, что вы будете ужинать здесь. Если бы я не застал вас сейчас, то приехал бы к обеду. Или утром к завтраку.

– Хорхе Санчес или Тони Суон? – повторил Ричер.

– Тони Суон, – ответил Мани.

– Мы кое-чему научились за последние несколько недель, – сказал Мани. – Мы предоставили стервятникам делать нашу работу. А сами всякий раз, когда у нас выдается полчаса свободного времени, изображаем из себя орнитологов. Забираемся на крышу автомобиля с биноклем и смотрим по сторонам. Почти всегда можно увидеть то, что тебя интересует. Если в небе кружат две птицы, на земле, скорее всего, укушенный змеей койот. Ну а если птиц больше двух, значит, речь идет о чем-то более серьезном.