– Наверняка. Но пока они пользуются моментом. Доходы от азартных игр приближаются к семи миллиардам долларов в год.

– Такое впечатление, что ты читала брошюру для туристов.

Диксон кивнула.

– У меня в номере есть такая. Они принимают тридцать миллионов человек в год. Из чего следует, что каждый в среднем проигрывает двести долларов за один визит.

– Двести тридцать три доллара и тридцать три цента, – машинально поправил Ричер. – Определение иррационального поведения.

– Или обычные человеческие качества, – парировала Диксон. – Каждый думает, что выиграет.

Потом появился О’Доннел. Он остался в том же костюме, но сменил галстук и рубашку. Начищенные туфли сияли. Наверное, он нашел в ванной сапожную щетку.

– Тридцать миллионов посетителей в год, – сказал он.

– Диксон мне уже рассказала, – улыбнулся Ричер. – Она прочитала ту же брошюру.

– Это десять процентов всего населения. Вы только посмотрите вокруг!

– Тебе здесь нравится?

– Это заставило меня увидеть Ороско и Санчеса в другом свете.

Ричер кивнул.

– Я же говорил, что вы все двигаетесь вперед и вверх.

Из лифта вышла Нигли. Она, как и Диксон, надела строгий черный костюм. Влажные волосы были тщательно уложены.

– Мы обмениваемся фактами из путеводителя, – сказал Ричер.

– Я не стала его читать, – ответила Нигли. – Вместо этого я позвонила Диане Бонд. Она приехала в отель, подождала час, а потом уехала обратно.

– Она на нас рассердилась?

– Она встревожена. Ей не нравится, что кому-то стало известно про «Маленькое крыло». Я обещала связаться с ней позже.

– Почему?

– Она вызвала у меня любопытство. Я люблю узнавать тайны.

– Я тоже, – признался Ричер. – А сейчас мне бы очень хотелось узнать, сумел ли кто-то в этом городе прикарманить шестьдесят пять миллионов долларов. И как.

– Должно быть, крупная афера, – заметила Диксон. – Эти деньги составляют три процента годового дохода всего Лас-Вегаса.

– Два и семь десятых, – машинально поправил Ричер.

– Давайте начинать, – предложил О’Доннел.

Они начали у столика портье, где спросили, как найти менеджера службы безопасности.

– Возникли какие-то проблемы? – спросил портье.

– Мы думаем, что у нас есть общие друзья, – ответил Ричер.

Им пришлось довольно долго ждать, прежде чем появился дежурный офицер безопасности. Очевидно, ему редко приходилось принимать посетителей. Наконец он подошел к ним, мужчина среднего роста в итальянских туфлях и костюме за тысячу долларов. В свои пятьдесят с чем-то лет он сохранял стройность и уверенность и вел себя свободно и расслабленно, но в его глазах читалось, что он занимал и другие должности, требовавшие куда большего напряжения. Хорошо скрывая свое нетерпение, он спокойно представился и пожал руки всем четверым. Он сообщил, что его зовут Райт, и предложил поговорить в каком-нибудь спокойном уголке. «Чистый рефлекс», – подумал Ричер. Инстинкты и прошлая подготовка подсказывали менеджеру, что лучше отвести потенциальные неприятности подальше. Ничто не должно мешать денежным потокам.

Они нашли спокойный уголок. Конечно, там не оказалось стульев. Ни в одном казино Вегаса не найти места, где можно с удобствами посидеть, не участвуя в игре. По той же причине свет в спальнях был не слишком ярким. Читающий у себя в номере клиент никому не нужен. Они встали в круг, и О’Доннел показал свою вашингтонскую лицензию частного детектива и карточку от полиции, подтверждающую его надежность. Диксон продемонстрировала свою лицензию и карточку полиции Нью-Йорка. Нигли достала карточку ФБР. Ричер не показал ничего. Лишь натянул пониже свои футболки, чтобы они скрыли пистолет в кармане.

– Когда-то я и сам работал в ФБР, – сказал Райт, обращаясь к Нигли.

– Вы знали Мануэля Ороско и Хорхе Санчеса? – спросил Ричер.

– Знал? – уточнил Райт. – Или знаю?

– Знали, – сказал Ричер. – Нам известно, что Ороско мертв, и мы подозреваем, что Санчеса тоже нет в живых.

– Они ваши друзья?

– С армейских времен.

– Приношу свои соболезнования.

– Мы и сами скорбим.

– Когда это случилось?

– Три или четыре недели назад.

– И как?

– Нам неизвестно. Вот почему мы здесь.

– Я их знал, – сказал Райт. – И даже очень хорошо. Все в нашем бизнесе их хорошо знали.

– Вы пользовались их профессиональными услугами?

– Не здесь. Мы не заключаем контракты на стороне. Мы слишком солидная структура. Та же картина и с другими крупными отелями.

– У вас все свое?

Райт кивнул.

– Здесь заканчивают свою карьеру агенты ФБР и лейтенанты полиции. Мы выбираем лучших. Платят очень хорошо, и от желающих нет отбоя. Не проходит и дня, чтобы я не проводил собеседование с парочкой парней, которые ушли в последний отпуск перед отставкой.

– Тогда откуда вы знаете Ороско и Санчеса?

– Дело в том, что места, за которыми они присматривали, были чем-то вроде тренировочных лагерей. Если у кого-то появляется новая идея, ее не станут испытывать здесь. Это было бы безумием. Сначала ее доводят до совершенства где-то в другом месте. Так что мы поддерживаем тесные отношения с такими людьми, как Ороско и Санчес, поскольку нам нужны их оценки. Мы все периодически входим с ними в контакт, беседуем, устраиваем конференции, обеды, выпиваем вместе.

– У них было много работы? У вас у самого много работы?

– Как у однорукого оклейщика обоев.

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Эзари Махмуд?

– Нет. А кто он такой?

– Мы не знаем. Но мы полагаем, что он находится где-то здесь под вымышленным именем.

– Здесь?

– В Вегасе. Вы можете проверить регистрацию в отеле?

– Естественно, я могу ее проверить в нашем отеле. И могу позвонить коллегам.

– Попробуйте Эндрю Макбрайда и Энтони Мэтьюса.

– Тонко.

Диксон спросила:

– Как вы узнаете, что карточный игрок жульничает?

– Он начинает выигрывать, – ответил Райт.

– Но люди должны выигрывать.

– Они выигрывают столько, сколько мы позволяем. Если получается больше, значит, они жульничают. Это вопрос статистики. Числа не лгут.

В разговор вступил О’Доннел:

– У Санчеса был лист бумаги с написанным на нем числом. Шестьдесят пять миллионов долларов. Сто тысяч долларов, взятых шестьсот пятьдесят раз, за период в четыре месяца, если уж быть точным.

– И что с того?

– Вам знакомы эти цифры?

– В каком качестве?

– Как сумма похищенного.

– Сколько это получается за год? Почти двести миллионов?

– Сто девяносто пять, – ответил Ричер.

– Такое возможно, – сказал Райт. – Мы стараемся держать потери на уровне ниже восьми процентов. Это что-то вроде производственного задания. Мы теряем более двухсот миллионов в год. Но потерять двести миллионов на одной афере – это маловероятно. Разве что речь идет о чем-то принципиально новом. В таком случае наши потери в восемь процентов летят к дьяволу. И тогда ваши слова вызывают у меня серьезную тревогу.

– Это вызвало тревогу у Ороско и Санчеса, – кивнул Ричер. – Мы думаем, что именно это их и погубило.

– Это было бы очень серьезное дело, – сказал Райт. – Шестьдесят пять миллионов за четыре месяца? Для этого придется покупать крупье, распорядителей и людей из системы безопасности. Вмешиваться в работу камер и стирать записи. И заставлять молчать кассиров. Масштаб подобной аферы огромен.

– Однако такое могло произойти.

– Так почему же ко мне не пришла полиция?

– Мы их опережаем.

– Полицию Лас-Вегаса? Или Совет директоров?

Ричер покачал головой.

– Наши парни погибли на территории округа Лос-Анджелеса. Ими занимается полиция округа Лос-Анджелес.

– И вы их опережаете? Что это значит?

Ричер не ответил. Райт на мгновение замер, потом внимательно посмотрел каждому из них в лицо. Сначала Нигли, потом Диксон, О’Доннелу и Ричеру.

– Подождите, – произнес он. – Ничего не говорите. Армия? Вы из отряда спецрасследований. Вы служили вместе с ними. Они постоянно об этом вспоминали.