– Это он, – выдавил из себя Ричер. – Мануэль Ороско.

– Приношу свои соболезнования, – сказал Мани.

На некоторое время воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь шум вентилятора.

– Вы продолжаете поиски в тех местах? – спросил Ричер.

– Ищем ли мы остальных? – уточнил Мани. – Пожалуй, нет. Ведь речь не идет об исчезнувшем ребенке.

– Франц находится здесь? В одном из этих проклятых ящиков?

– Вы хотите на него взглянуть? – спросил Мани.

– Нет, – ответил Ричер, потом перевел взгляд на Ороско. – Когда будет вскрытие?

– Скоро.

– Даст ли нам что-нибудь изучение шнура?

– Боюсь, его можно купить в любом месте.

– Можно ли установить время смерти?

По лицу Мани проскользнула удовлетворенная улыбка полицейского.

– Мы знаем, когда он упал на землю.

– И когда же это произошло?

– Три или четыре недели назад. Раньше Франца, по нашему мнению. Но наверняка мы никогда не узнаем.

– Мы узнаем, – сказал Ричер.

– Как? – удивился Мани.

– Я спрошу у того, кто это сделал. И он мне расскажет. Он будет об этом умолять.

– Никаких независимых действий, вы помните?

– Только в ваших мечтах.

Мани остался оформлять бумаги. А Ричер, Нигли, Диксон и О’Доннел спустились на лифте вниз, к теплу и солнечному свету. Они остановились на парковке. Все молчали. Каждый с трудом сдерживал ярость. Солдат знает, что такое смерть. Он сталкивается с ней постоянно. Он живет с ней рядом и принимает смерть. Некоторые даже ждут ее. Но в глубине души каждый хочет, чтобы она была честной. Я против нее, и пусть лучший из нас победит. Смерть должна быть благородной. Победа или поражение, но каждый мечтает умереть с достоинством.

Солдат, погибший со связанными за спиной руками, – худшее, что можно себе представить. Беспомощность, покорность и жестокость. Бессилие.

Потеря всех иллюзий.

– Пойдем, – сказала Диксон. – Не будем терять время.

В отеле Ричер некоторое время сидел, глядя на фотографию, которую отдал ему Мани. Кадр с камеры видеонаблюдения. Аптека. Четверо мужчин перед прилавком. Мануэль Ороско стоит слева и с нетерпением смотрит направо. Рядом спокойно стоит Кельвин Франц, сунув руки в карманы. Тони Суон глядит прямо перед собой. И Хорхе Санчес справа, оттягивает пальцем воротник. Четверо друзей. Двое из них мертвы. Вероятно, мертвы все четверо.

– Жизнь – дерьмовая штука, – сказал О’Доннел. Ричер кивнул.

– Но мы с этим справимся.

– В самом деле? – спросила Нигли. – И на этот раз?

– Прежде всегда справлялись.

– Такого прежде не случалось.

– Мой брат умер.

– Я знаю. Но это хуже.

Ричер снова кивнул.

– Да, хуже.

– Я надеялась, что остальные трое живы.

– Мы все надеялись.

– Но это не так. Они мертвы.

– Похоже на то.

– Нужно работать, – сказала Диксон. – Больше нам ничего не остается.

Они поднялись в номер Диксон, но работа – понятие относительное. Они зашли в тупик. Не осталось ни одной ниточки. Их настроение не улучшилось, когда они перешли в номер Нигли и она получила ответ от своего приятеля в Пентагоне.

«Извини, но ничего не выходит. «Новая эра» засекречена». Всего восемь слов, холодных и равнодушных.

– Получается, он не так уж сильно тебе должен, – заметил О’Доннел.

– Ты ошибаешься, – возразила Нигли. – Очень сильно ошибаешься. Его ответ больше говорит о «Новой эре», чем о наших отношениях.

Нигли проверила другие сообщения в своем почтовом ящике. И замерла. Она получила еще одно сообщение от того же человека. Другой вариант имени, другой электронный адрес.

– Адрес одноразового использования, – сказала Нигли и открыла сообщение.

В нем говорилось: «Фрэнсис, рад тебя слышать. Нам нужно встретиться. Может, пообедаем или ты предпочитаешь сходить в кино? Я должен вернуть тебе диски Хендрикса. Спасибо, они мне ужасно понравились. Шестая песня второго альбома динамически безупречна. Дай мне знать, когда в следующий раз будешь в Вашингтоне. Пожалуйста, позвони как можно скорее».

– Ты собираешь диски? – поинтересовался Ричер.

– Нет, – ответила Нигли. – И не переношу Джимми Хендрикса.

– Ты ходила в кино или на свидания с этим парнем? – спросил О’Доннел.

– Никогда, – ответила Нигли.

– Значит, он путает тебя с другой женщиной.

– Сомневаюсь, – пробормотал Ричер.

– Это шифр, – сказала Нигли. – Он отвечает на мой вопрос. Иначе быть не может. Он дал мне официальный ответ со своего обычного электронного адреса, а потом послал кодовое сообщение с одноразового. Так он прикрывает свою задницу.

– Что за шифр? – спросила Диксон.

– Это как-то связано с шестой песней второго альбома Хендрикса.

– А каким был второй альбом Джимми Хендрикса?

– «Electric Ladyland»? – высказал предположение О’Доннел.

– Этот альбом вышел позднее, – возразила Диксон. – Первый назывался: «Are You Experienced».

– А на каком альбоме была обнаженная женщина на обложке?

– На «Electric Ladyland».

– Мне нравилась обложка.

– Ты отвратителен. Тебе ведь было всего восемь лет!

– Почти девять.

– Второй альбом – «Axis Bold As Love», – сказал Ричер.

– Как называлась шестая песня? – спросила Диксон.

– Понятия не имею.

– Когда возникают проблемы, нужно прошвырнуться по магазинам, – заявил О’Доннел.

Они пошли на восток по Сансет, наткнулись на «Тауэр рекордс», зашли и оказались в окружении прохладного воздуха, молодых людей и громкой музыки. Довольно быстро им удалось обнаружить секцию «Х», где продавали альбомы Джимми Хендрикса. Четыре старых названия, которые Ричер узнал, а также ряд посмертных изданий. Продавался и «Axis Bold As Love» – три экземпляра. Ричер взял один из них и открыл, чтобы просмотреть названия песен. Однако ярлык с ценой закрывал список.

Аналогичная картина наблюдалась на втором и третьем экземплярах.

– Сорви ярлык, – предложил О’Доннел.

– Украсть диск?

– Нет, сорви пластик.

– Я не могу так поступить. Диск нам не принадлежит.

– Ты лупишь полицейских по носу, но не можешь испортить упаковку в магазине?

– Это другое дело.

– И что же ты собираешься делать?

– Куплю диск. В машине есть проигрыватель дисков?

– Последние сто лет, – проворчала Диксон.

Ричер взял диск и встал в очередь за девушкой, на лице которой было больше металла, чем у человека, пострадавшего от взрыва гранаты. Оказавшись у кассы, Ричер вытащил тринадцать из оставшихся у него восьмисот долларов и впервые в жизни стал обладателем продукта цифровых технологий.

– А теперь сними обертку, – нетерпеливо сказал О’Доннел.

Это оказалось непростой задачей. Ричеру пришлось пустить в дело зубы. Наконец он извлек диск, провел пальцем по списку песен и прочитал:

– «Маленькое крыло».

О’Доннел пожал плечами. Нигли тоже ничего не понимала.

– Все без толку, – упавшим голосом произнесла Диксон.

– Я помню эту песню, – сказал Ричер.

– Только не надо ее петь! – взмолилась Нигли.

– И что все это значит? – спросил О’Доннел.

– «Новая эра» создала систему вооружения, которую назвали «Маленькое крыло», – ответил Ричер.

– Очевидно, так. Но это нам не поможет, если мы не сумеем узнать, что такое «Маленькое крыло».

– Судя по названию, как-то связано с аэронавтикой. Похоже на беспилотный летательный аппарат или что-то в том же роде.

– Вы о нем слышали? – спросила Диксон. – Хоть что-нибудь?

О’Доннел покачал головой.

– Только не я, – сказала Нигли.

– Значит, это действительно суперсекрет, – продолжала Диксон. – И никто не проболтался ни в Вашингтоне, ни на Уолл-стрит, ни среди знакомых Нигли.

Ричер стал открывать коробку и обнаружил, что она запечатана клейкой лентой с названием. Он попытался сорвать ее ногтями, но у него в руках остались только липкие обрывки.