– Отдашь мне за свою маску из того, что мы сегодня возьмем. А еще возместишь мои расходы за поездку на такси до аэропорта и двадцать пять долларов, которые я заплатил за стоянку. Короче, всего получается шестьдесят.

– Чтобы украсть деньги, приходится сначала потратиться, – ухмыльнулся Билли.

Гаррет проверил, заряжен ли «ремингтон». Два патрона в магазине, один – в патроннике. Еще двенадцать у него в карманах куртки – по шесть в каждом.

Билли оттянул курок «питона» и прокрутил барабан. Дома он уже стрелял без патронов, целясь в Арсенио Холла и в других, кто появлялся на экране телевизора. Он стрелял им прямо между глаз. Но все это было просто игрой, забавой. Заряженный, потяжелевший, «питон» сразу превратился из игрушки в страшное смертоносное оружие.

И Билли задумался, что чувствуешь, спуская курок, когда перед тобой живой человек, а не яркая картинка на телевизионном экране.

Ладони у него стали влажными, и он вытер их о грубую материю лыжной маски.

– Волнуешься? – спросил его Гаррет.

– Нисколько, – ответил Билли. – Где часы взял? – Он указал пальцем на то, что ему показалось часами.

– Это не часы, а хронометр, мать его.

Гаррет любовно постучал по циферблату своей новой игрушки – черного электронного хронометра «касио» с яркими зелеными, желтыми и красными пластмассовыми кнопочками.

– Не хочешь опаздывать к обеду, что ли?

– Это хронометр для бегунов–спортсменов. Когда мы выйдем из машины, я нажму красную кнопку.

– Ясно, – сказал Билли. – Отличная идея. И что, мы побежим как ошпаренные?

– Красная кнопка – это секундомер. То, что мы собираемся сделать, все равно что ограбить банк, Билли. Разница только в том, что мы не заходим внутрь. Я рассчитал, что в нашем распоряжении максимум три минуты. То есть сто восемьдесят секунд.

– А что потом?

– Потом приезжают полицейские, а нас уже и след простыл.

Билли закурил, опустил стекло и вышвырнул дымящуюся спичку на асфальт. Тик–так, тик–так. Убить охранников. Схватить деньги. Тик–так, тик–так. Точность до долей секунды. Это мне нравится. Черт, как настоящие профессионалы!

Гаррет разглядывал свои новые часы. Девять часов сорок девять минут семь секунд. Восемь, девять, десять… Он открыл дверцу.

– Ты куда?

– За кофе.

– Два пакетика сливок. Сахара не надо, – сказал Билли. – Мне все говорят, я и так сладенький.

Гаррет захлопнул дверцу.

Стоянка быстро заполнилась машинами. Удивительно, сколько людей решили запастись продуктами в десять утра во вторник. Почему они все приехали именно в это время? Наверное, по телевизору сейчас ничего интересного. Пикап «вольво» золотистого цвета встал в трех метрах от «кадиллака». Дешевая модель – 240 ДЛ. Из машины вышла женщина лет двадцати с небольшим в черных плисовых брюках, красной удлиненной кожаной куртке с огромными накладными плечами и в черных резиновых сапогах с красными подошвами. Ее темно–русые волосы были коротко подстрижены. Она открыла заднюю дверцу пикапа и вытащила из его нутра ребенка в розовом комбинезоне. Глаза Билли встретились с глазами женщины. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Она отвернулась и, с ребенком на руках, твердым шагом пошла к супермаркету.

Билли еще раз проиграл все в голове. Подъезжает инкассаторская машина, останавливается у винного магазина. Водитель быстро оглядывает все вокруг, это каждый раз так, они видели, не зря тут сидели, мерзли. Распахивается задняя дверца, и появляются двое вооруженных охранников. Они заходят в магазин и спустя три – пять минут выходят. Деньги везет второй охранник, а первый идет перед ним к машине. Рука на рукояти пистолета. Билли с Гарретом ждут, пока он протягивает руку, чтобы открыть напарнику дверь, и Билли выхватывает из–под куртки «питон» и стреляет охраннику в коленную чашечку, чтобы обезвредить его, но не убить. Через долю секунды Гаррет тоже стреляет по ногам охраннику, который везет тележку с деньгами.

А дальше совсем просто. Билли хватает мешки с деньгами, а Гаррет прикрывает его с помощью «ремингтона», контролируя действия толпы.

Пока Билли выводит «кадиллак» со стоянки на дорогу, Гаррет делает несколько выстрелов по бронированной машине. Водителя защитит толстое пуленепробиваемое стекло. Убивать его они не собираются, нужно только, чтобы он не высовывался из кабины.

«Кадиллак» они бросят на Десятой авеню, пересядут в холодный «пинто», и. к тому времени, когда полицейские сообразят что к чему, их уже и след простынет.

Ничего страшного, уговаривал себя Билли.

Дверь «кадиллака» распахнулась, в машину влез Гаррет и протянул Билли пластиковый стаканчик кофе и пакетик чипсов. На часах семь минут одиннадцатого.

В четверть одиннадцатого женщина с ребенком вернулась к своему золотистому «вольво». На ржавой магазинной тележке, которую она толкала перед собой, вместе с продуктами долларов на сто, сидел малыш в розовом комбинезоне. Она погрузила в машину продукты и ребенка и, не глядя на Билли, села за руль и медленно выехала со стоянки. А он в это время прикидывал, сколько может стоить ее красная кожаная куртка.

В половине второго Гаррет еще раз сбегал в «Севен–Илевен» за кофе и парой гамбургеров.

В начале четвертого Билли вприпрыжку сбегал в уборную одного из магазинов.

К четырем часам начало понемногу смеркаться.

В десять минут пятого какой–то мужчина в джинсах и лыжной куртке встал у дверей винного магазина и заиграл на тромбоне. Билли с минуту послушал и включил на полную мощность радио.

Без двадцати трех пять на стоянку вползла патрульная машина и остановилась прямо напротив тромбониста. Из нее вышли двое полицейских. Музыкант продолжал невозмутимо играть.

Билли сполз на сиденье немного пониже. Гаррет наблюдал за происходящим в зеркало заднего обзора. Они ждали.

Полицейские стояли подбоченясь. Тромбонист что–то сказал им, потом хлопнул себя по лбу и нагнулся за шляпой, в которую ему бросали мелочь. Продавец, наблюдавший за ним из окна магазина, зааплодировал. Музыкант перешел через Мэпл–стрит, а полицейские сели в машину и уехали.

Гаррет приглушил радио.

Билли снова пришлось сбегать в уборную. Гаррет взглянул на него, но промолчал.

В половине одиннадцатого они, голодные и усталые, просидев в машине почти тринадцать часов, были уже готовы все бросить и уехать домой.

В десять тридцать семь бронированный инкассаторский автомобиль, сверкая в свете неоновых ламп серебристым кузовом, зарулил на стоянку.

– Билли, ты не спишь? – спросил Гаррет.

Тот помотал головой. В горле у него пересохло.

Задняя дверь распахнулась. Из нее выпрыгнули двое охранников. Это был их последний рабочий рейс, но они об этом пока не догадывались. Один из охранников взял с собой небольшую металлическую тележку, а другой захлопнул толстую железную дверь машины. Билли опустил стекло. Тележка ехала на резиновых колесиках, но он все равно слышал, как она постукивает по блестящему мокрому асфальту.

Инкассаторы вошли в магазин. Хоть Билли и не видел их, но знал, куда именно они направились, – налево, к застекленной конторке управляющего, где стоял сейф.

Гаррет рассматривал свои часы.

Десять – тридцать девять – семнадцать.

Билли закурил. Руки у него не дрожали. Он специально подержал перед собой горящую спичку, чтобы Гаррет видел, какой он мужественный.

Тот продолжал смотреть на часы.

Водитель бронированной машины заметил огонек от спички в салоне «кадиллака», который горел секунд пять, а может, и десять.

– Альфа четырнадцать, – проговорил он в микрофон, прикрепленный к шее.

– Альфа четырнадцать, слышу вас, – немедленно последовал ответ.

Огонек исчез. Может быть, ничего такого в этом не было, но по крайней мере там будут знать, что он начеку и добросовестно несет службу.

– У меня здесь «кадиллак» восемьдесят восемь, черного цвета, номер АНБ триста четыре, – сказал он, прочистив горло.

– Проверим.

В это время в «кадиллаке» Билли смотрел на Гаррета, точно гипнотизируя тем самым холодным взглядом своих зеленых глаз.