Куин посмотрел на эту искалеченную правую руку и перстень с печаткой на ней.

— Думаю, отец нисколько не согласился бы с тобой.

— Он мертв. Поэтому его мнение больше не имеет значения.

Куин моргнул.

Когда он ничего не сказал, Лукас поднял веки.

— Ты, кажется, удивлен.

— Без обид, но не ожидал когда-нибудь услышать такое из твоего рта.

Мужчина показал на свое переломанное тело.

— Я изменился.

Куин нагнулся, подтянул к себе стул и упал на него, потерев лицо. Он пришел сюда потому, что встреча с его ранее мертвым, отчужденным братом была единственной отдаленно-приемлемой отмазкой, чтобы пропустить устроенную в его честь вечеринку.

А торчать всю ночь, наблюдая за воркующими Блэем с Сакстоном? Да ну нахрен.

Вот только оказавшись здесь, ему казалось, что он не расположен к беседе.

— Что с домом? — спросил Лукас.

— Э… ничего. В смысле после того как… все улеглось, никто не потребовал особняк, и у меня на него не было никаких прав. Когда он вернулся к Рофу, тот отдал здание мне… но послушай, оно твое. Я не был внутри с тех пор, как меня вышвырнули.

— Я его не хочу.

Лa-a-a-a-aдно, еще одно большое удивление. Подрастая, его брат заливался соловьем обо всем том, что желал исполнить, когда подрастет: учеба, выдающееся положение в обществе, жизнь по стопам их отца.

Его «нет», был, как если бы кто-то отказался от трона… непостижимо.

— Тебя пытали? — спросил Лукас.

Ему пришло в голову детство. Затем Хранители Чести. Но, черт, конечно, он не собирался выкручивать парню яйца.

— Так, намяли, чутка, бока.

— Готов поспорить. А что после?

— Ты о чем?

— Как ты снова вернулся к нормальной жизни?

Куин размял распухшие ладони, глядя на свои собственные совершенно нетронутые и работоспособные не смотря на боль, пальцы. Его брат больше не сможет сосчитать на пальцах до десяти: одно дело лечение, другое — регенерация.

— Больше нет ничего нормального, — услышал он собственные слова. — Ты, вроде как… просто продолжаешь жить, потому что это все, что тебе остается. Тяжелее всего находиться с другими людьми… они как бы на другой радиочастоте, но только ты знаешь об этом. Они говорят о своих жизнях и что у них не так, и ты, вроде как, например, просто им не мешаешь. Это совершенно другой язык и тебе приходится помнить, что ты можешь отвечать им только на их родном языке. С этим действительно сложно.

— Да, именно так, — медленно произнес Лукас. — Верно.

Куин снова потер лицо.

— Не ожидал, что у нас с тобой когда-нибудь будет что-то общее.

Но у них было. Когда Лукас посмотрел на него, те абсолютно одинаковые глаза встретились с чертовыми, дефективными глазами Куина и установилась связь: они оба прошли через ад, и это связало их крепче, чем общая на двоих, ДНК.

Так странно.

«Забавно, сегодня ночью он только и делал, что повсюду обретал семью», подумалось ему.

Кроме единственного места, где хотел быть.

Преобладала тишина, лишь равномерно попикивали приборы у кровати, нарушая безмолвие, и Куин решил остаться еще ненадолго. Они почти не говорили, но это и не страшно. Его и так все устраивало. Он не был готов открыться парню о Лэйле или малышке, и предположил, что то, что Лукас не спросил не связан ли он, говорило само за себя. И он ни за что на свете не собирался поднимать вопрос о Блэе.

Впрочем, было хорошо сидеть с братом. Есть что-то такое в людях, с которыми ты вырос и виделся на протяжении всего детства, люди, которых ты не мог запомнить не зная. Даже если прошлое было запутанной неразберихой, когда ты взрослел, то был попросту рад, что сукины дети все еще на планете.

Это создавало иллюзию, что жизнь не была такой хрупкой как на самом деле… и иногда это оказывалось единственным, что помогало тебе пережить ночь.

— Я лучше пойду, а ты отдыхай, — сказал он, потирая свои колени и начав подниматься со стула.

Лукас повернул голову на больничной подушке.

— Странная одежда для тебя, не кажется?

Куин взглянул на черную мантию.

— О, это тряпье? Просто накинул, что первое подвернулось.

— Выглядит церемониально.

— Тебе что-нибудь нужно? — Куин встал. — Еда, например?

— Я чувствую себя достаточно сносно. Но все равно спасибо.

— Что ж, дай мне знать, если что.

— Ты славный парень, Куин, знаешь?

Сердце Куина остановилось и затем бросилось вскачь. Такую фразу отец каждый раз применял для описания джентльмена… это был комплимент на «пять с плюсом», вершина успеха, эквивалент медвежьих объятий и «дай пять» от нормального парня.

— Спасибо, чувак, — каркнул он хрипло. — Ты тоже.

— Как ты можешь так говорить? — Лукас откашлялся. — Как, во имя Девы-Летописецы, ты можешь так говорить?

Куин шумно выдохнул.

— Хочешь, подведения итогов? Так, давай подведу. Ты был любимчиком, я проклятьем. Мы были на противоположных концах шкалы в одном доме. Но, ни у одного из нас не было шанса. Ты был не свободнее меня. Неволен выбирать свое будущее… оно было предопределено с рождения, и отчасти, мои глаза? Они были моим убирайся-вон-из-тюрьмы, потому что это значило, что ему на меня насрать. Разве он честно поступил со мной? Нет, но, по крайней мере, мне выпал шанс решать, что я хотел делать и куда идти. У тебя… вообще не было ни единого сраного шанса. Ты был всего лишь математическим уравнением, решенным с момента твоего зачатия, в котором все ответы предопределены.

Лукас закрыл глаза и содрогнулся.

— Это до сих пор прокручивается в моей голове. Все те годы взросления, с самого первого воспоминания… до последнего, что я видел той ночью, когда… — Он кашлянул, будто защемило в груди или, может, сбился ритм его сердца. — Я ненавидел его. Знал ли ты это?

— Нет. Но могу сказать, что удивлен.

— Я не хочу возвращаться в тот дом.

— Так ты и не нужно. Но если все же решишь… я пойду с тобой.

Лукас взглянул на него еще раз.

— Серьезно?

Куин кивнул. Даже если не спешил пройтись по всем этим комнатам и танцевать с призраками прошлого, он пойдет, если Лукас соберется туда.

Двое выживших, обратно на место преступления, сформировавшее их.

— Да. Серьезно.

Лукас слегка улыбнулся, той улыбкой, что проявлялась при развлечениях. В хорошем смысле. Куину нравилось это куда больше. Она была честной. Слабой, но честной.

— Скоро увидимся, — сказал Куин.

— Было бы… здорово.

Развернувшись, Куин надавил на дверь, открывая ее, и…

Блэй ждал его в коридоре, куря сигарету, развалившись на полу.

***

Когда Куин вышел из палаты своего брата, Блэй поднялся на ноги и затушил «Данхилл»о край стакана с напитком, который не спеша потягивал. Он не знал, в каком состоянии будет прибывать боец, но уж точно не в таком: напряженном и несчастном, несмотря на невероятную оказанную ему честь. Но опять же, проведенное у кровати брата время, вряд ли было веселым.

И Блэй не был глуп. Вернулся Сакстон.

— Я подумал, что найду тебя здесь, — сказал он, когда другой мужчина даже не поприветствовал его.

На самом деле, зелено-голубой взгляд Куина прошелся по коридору, натыкаясь в значительной степени на все, кроме него.

— Что ж, эм, как твой брат? — спросил он.

— Жив.

Предположительно, это лучшее, на что они могли надеяться прямо сейчас.

И предположительно это все, что Куин собирался сказать. Может ему не следовало приходить сюда.

— Я, э, я хотел поздравить.

— Спасибо.

Отлично, Куин по-прежнему на него не смотрел. Его взгляд был сосредоточен в направлении офиса, как будто мысленно уже подошел к проклятому кабинету и сдвинул шкаф, заполненный бумагами и канцелярскими принадлежностями…

Звук прохрустевших костяшек пальцев был громким как выстрелы. Затем Куин разжал пальцы, распрямляя их, словно они болели.

— Что ж, это исторический момент. — Блэй начал вытягивать еще одну сигарету из пачки, но остановился. — Это действительно первый случай.