Воспользовавшись разгромом противника, Лерсшвен стал невидимым, чтобы, стоя в сторонке, наблюдать за массовым истреблением своих коллег. Те маги, что еще сопротивлялись, все поголовно были членами Ордена Полуночи. Их осталось около пятидесяти, и возглавил их знаменитый полуночник Оршаль. Лерсшвен уже праздновал победу, когда в зале материализовалась фигура Агона, окруженного чудовищными горгульями Амертины. И фэйри тут же сообразил, что черной фее все-таки удалось его обмануть.
Оказавшись в галерее, я с трудом сдержал тошноту — столь ужасающее зрелище открылось моим глазам. Зал больше походил на поле битвы, усеянное изуродованными, расчлененными трупами, за которые цеплялись осиротевшие Танцоры. Отчаяние малышей стало почти осязаемым, так горько они оплакивали погибших хозяев.
Окружавшие меня горгульи испустили грозный рык. Когда их пасти раскрылись, на пол посыпалась каменная крошка. Все остальные горгульи, как по команде, замерли. На зал упала тишина, в которой отчетливо слышались стоны магов, бьющихся в агонии.
— Лерсшвен, покажись!
Я моментально узнал голос мужчины, произнесшего эти слова: Оршаль, маг в серых доспехах, который некогда натравил на нас демонических тварей в «Искре». Он отделился от кучки выживших магов.
Фэйри снова стал видимым, он стоял на трупе какого-то полуденника.
— Агон! — вскричал Лерсшвен, лицо которого отливало мертвенной бледностью. — Убей их! Вдвоем мы сможем сделать магию свободной, и ты это знаешь. Натрави на них своих горгулий. Давай напишем историю вместе!
Голос затменника срывался на визг. Фэйри не желал верить, что его план летит к чертям и именно в тот момент, когда он был так близок к цели. Сколько лет ему потребовалось, чтобы подготовить день, когда он поставит на колени Магическую криптограмму? Какие интриги он только ни затевал, манипулируя мной в Школе Ловцов Света, жертвуя серыми кардиналами, и все ради того, чтобы собрать Ассамблею. Коротышка не сводил с меня безумных глаз.
— Сделай эго, Агон! — взвыл он. — Сделай ради меня. Ты же был адептом Наставничества, ты мечтал принести образование в наши деревни. Я предлагаю тебе почти то же самое. Завтра крестьяне станут возделывать поля с помощью магии. Ты не имеешь права лишать их этой возможности!
— Тебе следовало сказать мне все это раньше, пока я не стал убийцей из моего детства. Теперь уже поздно. Твоя народная магия меня не интересует. Магия останется привилегией избранных…
Отныне моя история была неразрывно связана с историей Криптограммы. Обстоятельства сложились таким образом, что мне выпала роль арбитра. Я еще мог послушать фэйри, примкнуть к партии сторонников народной магии. Достаточно одного приказа, и горгульи кинутся на полуночников и закончат резню. Однако я понимал, что стал ревностным сторонником элитарной магии. Я не только искренне верил, что академии утратят свою душу, если распахнут двери бесталанным ученикам, но еще я хотел защитить Танцоров. Нельзя жертвовать малышами ради того, чтобы магия якобы пережила новый золотой век.
Даруя мне власть над горгульями, Амертина просила меня выковать будущее Криптограммы. Мое место было здесь, среди магов. Именно к этому меня готовила Школа Ловцов Света, и, возможно, Дьюрн предвидел, что однажды я смогу продиктовать свои условия агонизирующей Криптограмме.
— Оршаль, ты уполномочен говорить от имени всех полуночников? — Я махнул рукой в сторону выживших магов.
— Да, — ответил мой бывший враг, когда я взобрался на стол.
Мы молча изучали друг друга. Казалось, между нами витают те гибельные тени, с которыми я сражался, стоя рядом с Эхидиазой. Неужели я смогу заключить с ним союз? Но что мне остается делать в сложившейся ситуации? Я должен принять решение. Немедленно.
— Я оставлю вам жизнь, если вы признаете меня своим хозяином, — сказал я и медленно двинулся к Лерсшвену.
Полуночник советовался со своими товарищами, а я навис над фэйри. Горгульи по-прежнему неотступно шествовали за мной, их тяжелые каменные лапы безжалостно корежили светлую древесину королевских деревьев.
— У нас нет выбора, — грубо ответил Оршаль.
— Нет. Полуденников больше не существует, а вы обескровлены. Остаются затменники, но они примут строну победителя, такова уж их природа. Помоги мне стать Верховным бароном. И я верну величие королевству Ургеман. Если Магическая криптограмма станет неотъемлемой частью нашей будущей империи, мы все только выиграем. Что ты об этом думаешь?
Полуночник откинул голову и звучно расхохотался.
Лерсшвен, который внимательно следил за моими передвижениями, с перекошенным от страха лицом завопил:
— Вы не можете этого сделать! Магия не должна служить сильным мира сего!
Я схватил затменника за воротник и отшвырнул в сторону. Мои горгульи тотчас набросились на него. Маг попытался использовать Танцора, но черная стрела сразила малыша раньше, чем он смог пуститься в пляс. Оршаль, с пальцев которого стекали черные искры, натянуто улыбнулся. Лерсшвену удалось подняться на ноги, и он испустил сиплый крик.
— Вы обрекаете магию на гибель! — сумел выкрикнуть фэйри, прежде чем когти горгулий обрушились на него.
В отчаянии Лерсшвен предпринял смехотворную попытку прикрыть лицо руками. Без магии он стоил не больше, чем безоружный солдат. Каменные когти распороли руки затменника до кости, но, несмотря на боль, с его губ не сорвалось мольбы о пощаде. Острый камень, вошедший в спину, пронзил фэйри насквозь, и его грудь окрасилась красным. Колени интригана подломились. Еще несколько мгновений он жил — страдание заставило Лерсшвена выгнуться дугой и воздеть руки к потолку. Затем его унесла смерть, но горгульи продолжали кромсать когтями безжизненное тело.
Мановением руки я приказал горгульям встать по сторонам от стола: в галерее появилась Амертина. Глубоко опечаленная, она ехала вдоль строя горгулий и наконец добралась до меня. Увидев искалеченное тело фэйри, фея яростно забила сморщенными крыльями, а затем развернулась ко мне лицом.
— Ты должен обратиться к ним с речью, — прошептала старуха, указывая на полуночников.
Я подарил ей улыбку, с помощью которой постарался выразить всю благодарность, что жила в моей душе, и ту безмерную радость, что переполняла меня. Я был счастлив снова видеть свою фею.
Оршаль без всякого почтения пнул тело какого-то полуденника, чтобы сесть рядом со мной. Осознавая всю важность момента, полуночники молча ждали. Я пытался сохранить ясность ума, невзирая на то, что голова у меня шла кругом. Мой рассудок судорожно искал обрывки хоть каких-нибудь воспоминаний: тщетно, лжеаккордники уничтожили мою память. Я ничего не помнил о годах, проведенных в родовых владениях Рошрондов, казалось, что я родился у входа в Школу Ловцов Света. Кроме того, я не мог не отвлекаться на мои многострадальные руки, шипы Элиоса причиняли боль. Я обратился к Тени, и та согласилась облегчить мои страдания, чтобы я мог побеседовать с полуночником.
В это время тяжелые створки двери, ведущей в галерею, с грохотом распахнулись, пропуская отряд лорголийской стражи. Солдаты сенешаля в изумрудной форме изумленно смотрели на следы резни. Вскоре появился и сам сенешаль. По долгу службы он не раз становился свидетелем кровавых спектаклей, и потому сумел сохранить хладнокровие. Он застыл, окруженный своими солдатами, и пожирал глазами горгулий, которые ворчали и царапали когтями драгоценный мрамор. Побледнев, сенешаль знаком велел солдатам сомкнуть ряды вокруг его особы.
— Проходи, садись, сенешаль, — предложил я.
Мужчина вздрогнул, но в конечном итоге смог оторвать от пола дрожащие ноги. Я указал ему на кресло рядом с Оршалем.
— У меня важные новости, — промямлил сенешаль.
— Говори.
— Жанренийцы и кехиты, — сообщил чиновник, потупив глаза. — Эта новость только что дошла до нас. Вчера вечером они пересекли границу. Пограничные крепости сдались без боя. Мне также сообщили, что кехитские конники захватили несколько академий. Их многочисленное войско находится всего в нескольких часах езды от города. Я пришел предупредить вас, просить о помощи, но…
