Улица Забытых мастеров. Это название ни о чем мне не говорило. Я ступил на узкий карниз, чтобы посмотреть вниз. Стенные росписи украшали обе стороны улицы. Странный звук привлек мое внимание к занавешенным лесам. Это была еле слышная музыка, но музыка, складывающаяся из необычных аккордов. Я проскользнул между двух печных труб, напрягая слух.

Клавесин. Ноты не лгали, более того, они влияли на мой разум. Там, за занавесом, на клавесине играл аккордник. Если Мелоден говорил правду, то это должен быть лжеаккордник, враг цистры. Горгулья не пошла за мной: лапами, вновь утратившими гибкость, она обняла печную трубу. Если странное создание послала Амертина, то она хотела, чтобы я увидел эту улицу и лжеаккордника. И, по всей видимости, неслучайно.

Я уже хотел спуститься, когда занавес отодвинулся, пропуская двух мужчин. Один, сгибавшийся под тяжестью складного клавесина, носил элегантный плащ. Второй был одет в простую белую рубаху, испачканную красками. Пожав друг другу руки, мужчины расстались, и каждый двинулся в свою сторону. Я не колебался, мой взор оставался прикованным к фигуре лжеаккордника.

Что они здесь делали? Аккорды никогда не были обыкновенной музыкой, вдохновляющей художников. Должна существовать более серьезная причина, заставившая звучать клавесин. И именно на нее пыталась мне указать Амертина.

По-прежнему прячась, я последовал за лжеаккордником. По пути я отметил странное оживление, царившее на улицах города: многочисленные телеги и тележки тянулась в сторону Квартала Тысячи Башен. Заинтригованный, я спросил у какого-то торговца, что происходит.

— Там наверху, — ответил лавочник, — что-то готовится. Говорят, съедутся маги…

У меня не было времени пускаться в пространную беседу: лжеаккордник ускорил шаг. Мы достигли насыпей, окружающих Лоргол, когда тот, за кем я следил, притормозил перёд узким высоким домом и вошел внутрь.

Четырехэтажное, с заколоченными окнами. Я обратился к Тени.

— У тебя нет выбора. Этот лжеаккордник — единственная ниточка, ведущая нас к Амертине. Предлагаю войти в дом.

Я был полностью с ней согласен. Я обошел дом и обнаружил маленькую калитку, ведущую в сад. Здесь в изобилии рос дикий плющ, который оплел первые этажи здания. Проверив ветви плюща на прочность, я воспользовался ими, как канатной лестницей. Совершенно неожиданно проснулся Танцор. Я почувствовал, как крохотные ручки тянутся к моим волосам, казалось, малыш предчувствует опасность.

Плющ позволил мне добраться до окна третьего этажа. Ступив на шаткий карниз, я прислушался. Из-за закрытых ставней не доносилось ни звука. Я вытащил Тень из ножен. Еще некоторое время я терпеливо ждал, а затем аккуратно приоткрыл одну ставню. Комната, погруженная в полумрак, оказалась спальней с четырьмя кроватями. Продолжая напрягать слух, я расслышал приглушенные разговоры. Их вели на последнем этаже.

— Тень?

— Я по-прежнему здесь.

— Тогда ты все слышала. Сколько их там, как ты полагаешь?

— Трое или четверо, не больше.

— Я поднимусь.

— Будь осторожен.

По винтовой лестнице я поднялся на верхний этаж. Я старался ступать как можно тише, Тень у меня в руке внимательно смотрела по сторонам. Оказавшись на последних ступенях, чтобы заглянуть в комнату, я вообще встал на цыпочки. Тень не ошиблась. Их было четверо: двое мужчин сидели за клавесинами, женщина и тот лжеаккордник, которого я преследовал, тихо беседовали, повернувшись ко мне спиной.

Сжав эфес Тени, я прикинул расстояние, отделявшее меня от беседующей парочки, и прыгнул. Сердце успело ударить всего один раз, а острие рапиры уже уперлось в затылок человека в плаще. Женщина отпрянула и закричала от страха. Их изумленные товарищи прекратили играть.

— С кем имею честь? — совершенно спокойно спросил меня тот мужчина, на которого я направил оружие. Он задал вопрос таким небрежным тоном, словно услышал дурную шутку.

— Агон де Рошронд…

— Не имею чести вас знать…

— Цистра, Мандрио, у него за спиной цистра, — раздался сиплый голос его подруги.

— Аккордник! — воскликнул мужчина по имени Мандрио. — Так, значит, это вы разгуливали вечером по крыше в компании эльфов?

— Так, значит, это вы пытались подслушать мои мысли? — Теперь я знал, что за неизвестный хотел прокрасться в мое сознание несколькими днями ранее.

— Да, нас было четверо, квартет клавесинов и лжеаккордников.

— Что вы сделали с Амертиной? — спросил я.

— С Амертиной? Не знаю, о ком вы говорите, мессир аккордник.

Моя рука надавила на Тень, и на шее моего противника появилась капля крови.

— И все же? — настаивал я.

— Еще раз скажу, что никогда не слышал этого имени.

— Черная фея, вы должны были с ней встречаться. Она привела меня к вам.

Женщина вздрогнула, как будто бы в моих словах таилось нечто ужасное. Мой собеседник внезапно бросился вперед, но Тень, ждавшая нападения, среагировала мгновенно: она взяла под контроль мою руку и нанесла фатальный удар. Острие рапиры насквозь проткнуло шею лжеаккордника. Я тут же вытащил лезвие, и мужчина рухнул на пол.

В ту же секунду его сообщники коснулись пальцами клавиш. Резкие Диссонирующие аккорды вонзились в мой разум, словно кинжалы. Но Тень и тут не оплошала. Если бы не ее помощь, эти опасные аккорды уже сразили бы меня. Воспользовавшись ментальным щитом, который выставила рапира, я преодолел несколько локтей, которые отделяли меня от первого клавесина. За ним сидела женщина, она играла, не сводя с меня глаз. Тень описала дугу, которая заканчивалась где-то над клавесином, и с хрустом вонзилась в самый центр лба лжеаккордницы. Та соскользнула со стула, и смерть затуманила ее глаза.

Однако ее товарищи воспользовались выигранными мгновениями, чтобы создать дуэт, и теперь музыка набирала силу. Ментальный щит, поставленный Тенью, разлетелся под натиском враждебных нот, словно гнилая запруда. Оба клавесина порождали такие мощные звуки, что они снесли последние барьеры, возведенные моей рапирой. Раздавленная, почти агонизирующая Тень еле слышно прошептала:

— Я намерена отступить, Агон. Не держи на меня зла, я была рада служить тебе, но предпочитаю смерти нового хозяина…

Музыка лжеаккордников ударила по последним бастионам в моей голове: инстинкты уже не вопили, а попрятались по самым темным уголкам рассудка. Я знал, что музыканты не успокоятся. Оба клавесина играли не для того, чтобы проникнуть в мои воспоминания или воспользоваться страхами. Они хотели разрушить, опустошить мое сознание, не вникая в детали…

Прежде чем тело окончательно отказалось мне подчиняться, я схватил цистру. Лжеаккордники усилили натиск. Внезапно я понял, что уже не чувствую ног. Опустившись на колено, я зажал пальцами струны. Мне были необходимы самые примитивные звуки, которые задержат мелодию клавесина, пока я не подберу нечто лучшее. Музыка лжеаккордников словно налетела на стену — наконец-то она встретила достойную соперницу.

Но теперь я должен играть, не совершая ни единой ошибки, ведь противники были виртуозами своего дела. Без лишних усилий они сломили мое слабое сопротивление и вновь ринулись в атаку. И неважно, что я сражался на знакомой территории — в собственном сознании, насилие разрушало мой разум: скоро я потеряю контроль над руками. Любой ценой надо перенести битву в другое место, я должен встретиться лицом к лицу с врагами вне пределов моего сознания. Оба музыканта столь умело выводили мелодию, что жалкие потуги к сопротивлению могли лишь отстрочить мою гибель.

У меня еще оставался Танцор, однако я не мог дать ему нужный импульс. Мне требовалась свободная рука, чтобы поднести ее к волосам… Видя, как музыканты за клавесинами перестраивают гармонии для последней решительной атаки, я сделал ставку на один-единственный аккорд, а сам поднял правую руку к голове, зовя Танцора.

Мои противники резвились, словно отряд рыцарей. Опьяненные близкой победой, они вытаптывали мои воспоминания, навсегда разрушая целостную картину памяти. На секунду музыка смолкла. Противники готовились нанести смертельный удар, обезглавить мои инстинкты извращенными нотами, и тут Танцор устремился в полет прямо с моего лба.