Организуя кровавую охоту, отец преследовал определенные цели. Пока мальчишки нашего возраста оттачивали мастерство благородного боя, потрясая деревянными копьями на рыцарских турнирах, мы посещали Нижние кварталы, вооружившись лишь короткими кинжалами. Зато мы знали, что значит «стоять насмерть», сражаться за свою жизнь. Утверждая, что он действует ради спокойствия четных граждан, отец натравливал нас на отпетых подонков, уча убивать, не испытывая ни жалости, ни угрызений совести. И он получил то, что хотел: молодых людей, неотягощенных высокой нравственностью. Барон де Рошронд ненавидел любые парады или тщательно срежиссированные постановки. И вот сегодня я стал его полной противоположностью: немного затменником, немного аккордником, а это значило, что моей жизнью управляли лицемерие и искусство иллюзии.

С первых шагов я понял, что в Нижних кварталах ничего не изменилось. Все те же темные улочки, на которых мы подкарауливали свои жертвы, площади, на которых мы собирались, высоко подняв факелы над головой, прежде чем снова раствориться в ночи. Обычные декорации, и это несмотря на нищету, которая сегодня особенно бросалась в глаза: мостовые кишели отощавшими попрошайками, которые провожали меня равнодушными взглядами давно погасших глаз. Зима была в самом разгаре, но даже снег не мог приукрасить окружающий пейзаж. Иногда снегопад усиливался, и тогда крупные хлопья укутывали белым саваном валяющиеся на земле трупы.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, я накинул старый темный плащ поверх моих пламенеющих одежд, и теперь бродил по мрачным переулкам, с тяжелым сердцем уворачиваясь от протянутых рук. Я взял с собой Тень и, окунувшись в Нижние кварталы, сразу же положил руку на гарду рапиры, чтобы слышать ее голосок, ощущать столь ценную поддержку.

Так четыре дня подряд я возвращался в трущобы, и каждый раз заходил чуть дальше, чем накануне. Прежде всего, я не хотел встречаться с теми, кто мог напомнить, как я когда-то любил эти места. Поэтому я заматывал лицо шарфом, а также тщательно подстригал брови, дабы не пробуждать нездорового интереса прохожих. После того, как я покинул Школу Ловцов Света, брови росли с невероятной скоростью, стремясь защитить от солнца мои глаза. Я все больше походил на Дьюрна.

В конце концов я стал чувствовать себя увереннее и перестал шарахаться от каждого темного угла Нижних кварталов. Тень всячески помогала мне, подбадривая то ехидными, то наставительными замечаниями. Пропитавшись атмосферой порока, я решился на вылазку, о которой давно мечтал.

В тот вечер я направил свои стопы в таверну Сангрины. Мои щеки пылали, словно я был юнцом, впервые спешащим на любовное свидание. Но как я мог забыть морок Мелодена, вызванный его искусством в Школе Ловцов Света? Я прохаживался мимо тусклых полупрозрачных окон таверны, не решаясь зайти. Когда же я очутился внутри, то понял, что здесь ничего не изменилось: те же массивные столбы, низкие столики, уютные кресла с обивкой из пурпурного шелка.

Я протиснулся между столиков и занял место в дальнем углу, откуда хорошо просматривался зал. Меня окружали незнакомые лица. Лица, по большей части отмеченные печатью печали или преждевременной старости.

Как и тогда в Школе Ловцов Света, в ноздри ударил сильный запах. Но сейчас все происходящее было реальностью. Я сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Я хотел удостовериться, что действительно нахожусь в этом проклятом зале, где некогда пил кровь, хохоча во всю глотку.

Внезапно появилась Сангрина, она шла вразвалочку меж столиков. Остановившись передо мной, женщина уперла руки в боки. Ее свинячью физиономию окутывали облака густого дыма — сейчас великанша как никогда напоминала гигантскую башню в туманный день. Потрясенная зрелищем, Тень прошептала:

— Эта… эта махина некогда привлекала тебя, хозяин? На твоем месте я была бы разборчивей в выборе любовниц.

Я поднял глаза, чтобы лучше рассмотреть голову, способную управлять этой грудой мяса. Почему она подошла ко мне? Как заметила сквозь чад и дым?

— Чего желает молодой человек? — осведомилась громовым голосом Сангрина.

Я не смог сдержать недовольную гримасу и отпрянул, когда ее зловонное дыхание окатило меня с ног до головы.

— Но, — продолжила хозяйка таверны, — кажется, я знаю вас, мессир!

Она оскалилась, и этот оскал, без сомнения, должен был изображать чувственную, кокетливую улыбку.

Я видел лишь лицо людоедки и старался дышать ровно, твердо решив не дать себя запугать.

— Вы ошибаетесь, уверяю вас…

Я говорил через шарф, и мое робкое блеяние, по всей видимости, не понравилось женщине.

— Мы не в Квартале Тысячи Башен. Чего ты боишься, мальчик мой? И чьи это восхитительные серые глазки? А ну-ка, покажи мне свою хорошенькую мордашку!

Серые глаза? Выходит, Ловцы Света изменили даже цвет моей радужки. Толстый, похожий на сосиску палец Сангрины потянулся к моему лицу и с преувеличенной медлительностью отодвинул шарф. Я позволил хозяйке таверны делать все, что ей заблагорассудится, потому что понимал, что она не отстанет. А скандала я не хотел. Несмотря на седые волосы и сероватую кожу, Сангрина сразу же меня узнала.

— Агон! Мой мечтатель, мое маленькое чудовище! — Она покачала головой. — Сколько же лет я тебя не видела! Глядя на тебя, не скажешь, что эти годы прошли даром, не так ли?

— Я здесь проездом, Сангрина, — бросил я. — И мне не хотелось бы привлекать внимания. Прошу тебя, не кричи так громко!

— О! Злой мальчик Агон. Трепещите, лорголийцы!

Сангрина выпрямилась во весь рост и разразилась горловым смехом, который, словно барабанная дробь, эхом запрыгал по залу. Затем снова склонилась ко мне:

— Я знаю каждого, кто заходит в эту таверну, — очень серьезно прошептала великанша. — Ко всем посетителям я отношусь, как к родным детям. Чужим здесь не место. Но ты — дорогой гость в моем заведении. Ты и твои друзья так смешили меня своими историями… Выпьешь чего-нибудь?

— Нет, только поем.

— Как хочешь, — согласилась Сангрина.

Я уже собирался поднести руку к Тени, когда почувствовал, что за мной пристально наблюдают. Я повернулся и встретился с таким знакомым взглядом. Темно-синие глаза смотрели с нескрываемым интересом. Полуприкрытые, близко посаженные глаза на костистом угловатом лице с козлиной бородкой. Гладко выбритый череп рассеял последние сомнения: Арбассен… Старинный приятель, компаньон по ночным забавам. Он встал и приблизился к моему столу.

— Агон?

У меня не было сил отрицать очевидное. Слишком поздно. Чертова Сангрина!

— Да, — ответил я.

— Могу ли я сесть?

Короткий кивок. Арбассен уселся напротив. Про себя я отметил, что он по-прежнему предпочитает темные одежды из кожи: черная куртка и черные облегающие штаны. Темно-синие перчатки дополняли этот костюм приспешника тени. За спиной примостился арбалет.

— Что с тобой приключилось, Агон? Я думал, что ты носишься с малограмотными крестьянами…

Не прекращая разглядывать меня, он позволил себе улыбнуться.

— Я распрощался с Наставничеством, — нейтральным тоном сообщил я. — И так как мой путь лежал через Лоргол, я решил навестить Сангрину.

— Как все просто… А как ты объяснишь серое лицо, седые волосы? По пути ты случайно к демонам не заглядывал?

— Нет, — устало возразил я. — Тебя это не касается. Повремени с вопросами.

Его ладонь легла на мою руку.

— Не хочешь отвечать, не надо, — процедил Арбассен. — Ты был лучшим из нас; мы привыкли следовать за тобой и слушать тебя. Но потом все изменилось, Странники задурили тебе голову своими бреднями. Ты исчез, и наш маленький отряд распался. Твой отец больше не появлялся, нас ничто не держало. И вот сегодня ты вернулся, у тебя вид совершенно больного человека. Ты правда болен? — выдохнул мой собеседник.

— Нет.

Могу ли я доверять ему? Раньше мы не раз спасали друг другу жизнь. Но что он делал все эти годы? Ответа я не знал и потому не спешил откровенничать.