— В любом случае, у меня нет выбора.

— Нет, это правда. Но этот выбор не такой уж и трудный.

Трудный или нет, но он напоминает ультиматум. Я резко поднялся и сделал несколько шагов по террасе, сопровождаемый внимательным взглядом психолунника.

— Итак? — спросил он.

— Элиос, скажите мне, кто учится в этой школе?

— Обыкновенные люди, ничем не отличающиеся от вас.

— Вы отлично меня поняли, я хотел узнать, кем становятся выпускники Школы Ловцов Света?

Лицо моего собеседника смягчилось:

— Вы наконец спросили… — прошептал он.

— Вы меня вынудили.

— Тайными советниками, серыми кардиналами, — голос Элиоса звучал благоговейно. — Искусство двуличия, лжи и вероломства.

Я отпрянул, словно мне отвесили пощечину.

— Нет, — воскликнул Элиос, — не надо так реагировать.

Он тоже встал со скамьи и подошел ко мне.

— Мы преследуем одну цель. Мы не готовим баронов-воинов, королевство и так задыхается от них. Мы куем совесть, скрывающуюся в тени роскошных тронов.

Он приблизился к балюстраде террасы и сложил руки за спиной.

— Наша мечта ничем не хуже вашей, Агон. Мы боремся за единство королевства, хотим, чтобы бароны прекратили играть хрупким миром Ургемана, чтобы они позабыли о сражениях, ведущихся в их корыстных интересах. Вы, Странники, пытаетесь противодействовать баронам по-своему, но вы вознамерились вычерпать руками море. Ваша война заранее обречена на поражение. Зачем дарить знания несчастному крестьянину, когда голод или война погасят свечу его жизни? Гордыня — вот что губит Наставничество. Вы не желаете признавать, что бароны — основная сила этого королевства и что лишь манипулируя ими, мы наконец обретем долгожданный мир. Все эти крестьяне, чье сознание вы пытаетесь пробудить, всего лишь пешки в игре, они никак не влияют на судьбы государства. Верхушке Наставничества давно следует осознать, что ей надо опираться на баронов, и только на баронов. Школа Ловцов Света была создана для того, чтобы воспитывать людей, способных влиять на умы баронства. Для того чтобы пробудить совесть в неразумных детях, которые по праву крови играют в войну, позабыв о ценности жизни.

— Но все остальные школы… — Я пытался протестовать. — Зачем Действовать под покровом тайны? Есть столько школ, откуда бароны выходят достойными людьми.

— Они учат только военному искусству, — усмехнулся психолунник, — искусству разрушать то, что было с таким трудом построено другими. Все эти школы, о которых вы говорите, давно превратились в недееспособные учреждения, раздираемые теми же распрями, что и остальное королевство. Вы отлично знаете, что лорды-ректоры беспрекословно подчиняются феодальным законам. Они разомлели от почестей и лишь мурлычут, словно сытые кошки у очага. При этом они не замечают, что огонь уже вырвался наружу, ускользнул из-под их контроля, они не желают замечать пожара, всех этих междоусобных войн, ведущихся баронами, войн, которые так ослабляют королевство и ведут его к гибели.

На лице Элиоса застыла гримаса боли:

— Мне больно, когда я думаю о том упадке, что царит в стране. Я не похож на вас. Я отказываюсь смотреть на то, как королевство медленно умирает, я отказываюсь смотреть на то, как бароны проливают кровь несчастного народа, и все потому, что у них самих, как утверждают, кровь цвета майского неба. Надо нанести удар в самое сердце зла, научиться манипулировать зазнавшимся дворянством, и делать это до тех пор, пока не появится Верховный барон, служащий лишь нашим интересам.

Цели, поставленные руководителями Школы Ловцов Света, ошеломили меня. От волнения дрожали руки. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы мэтр Гийом оказался на этой террасе, чтобы он сказал мне, что я не ошибся, выбрав путь Наставничества, что сражение Странников стоит того, чтобы положить за него жизнь. Я окинул взглядом Школу Ловцов Света. Большая часть учеников уже разошлась по классам, находящимся в зданиях, выстроившихся вдоль улицы.

Я не мог найти слов, простых и искренних слов, которые выразили бы все мои чаяния, описали глаза ребенка, прочитавшего волшебную легенду в старой потрепанной книге, слезы тех, кто впервые неловко вывел на бумаге свое имя. Элиос никогда не видел взволнованных жителей целой деревни, когда их староста отправлялся в замок с перечнем жалоб и наказов, составленным ими самими. Можно ли противопоставить эту трепетную радость амбициям руководителей Школы Ловцов Света? Сомнительно. И потому я даже не пытался озвучить мои мысли. Именно ради всего этого я отказался от баронского титула и сейчас не желал слушать пафосные речи о спасении королевства, чья судьба меня нисколько не интересовала. У Наставничества не было границ. Нам недоставало лишь денег, презренного золота, чтобы Странники отправились в путешествие по дорогам Модеенской марки или по пескам пустыни Кех.

— Меня не волнует, что будет с Ургеманом, — в конечном итоге выдавил из себя я. — Ничто не позволяет думать, что вы будете управлять королевством лучше Верховного барона. Я не верю вам, Элиос. Именно такие люди, как вы, делают работу Странников особенно нужной. Вы цените лишь власть, и потому ничем не отличаетесь от наших баронов, — бросил я, уже направляясь к лестнице.

Когда я ступил на первую ступеньку, психолунник спросил меня:

— Что вы намерены делать?

— Притворяться. Если, конечно, это единственная возможность избежать капризов ваших серых кардиналов.

Я спустился на первый этаж, не глядя на психолунников, склонившихся к столикам, пересек зал и отдернул портьеру, чтобы выйти на улицу.

Здесь меня уже ждали пятеро школяров. Увидев, что я в нерешительности застыл на пороге Мыслетория, они расплылись в улыбках.

— Иди сюда, — небрежно бросил мне парень лет двадцати со скрещенными на груди руками.

Его товарищи продолжали гнусно ухмыляться. Я инстинктивно чувствовал, что именно сейчас решается то, как я проведу ближайшие шесть дней. Моя спокойная жизнь зависела от этих юношей, которые уже ненавидели меня за то, что я не хочу стать одним из них. Очень медленно я двинулся навстречу школярам.

— Очень хорошо, — продолжил вожак неугомонной пятерки, кладя ладонь на эфес рапиры.

Мы стояли лицом к лицу, на расстоянии одного локтя.

— Ты видел Элиоса?

— Да, мы поговорили.

— Ходят слухи, что ты намерен покинуть школу в самые ближайшие дни.

— Это не совсем верно.

— Что? Так ты собираешься покинуть нас или нет?

Его товарищи плавно переместились, окружая меня.

— Я здесь потому, что такова воля моего отца, барона де Рошронда, так же я подчиняюсь воле Магической криптограммы, — заявил я, не отводя глаз.

Тот, кто затеял разговор, нахмурился и обратился к ученику, стоящему слева от меня:

— Я не ясно выражаюсь? Кажется, он не понял моего вопроса…

Затем, смерив меня оценивающим взглядом, юноша добавил:

— Я задал простой вопрос: как долго ты намерен оставаться в стенах школы?

— Ровно столько, сколь мне необходимо для того, чтобы понять, следует ли мне отказаться от Наставничества в пользу Школы Ловцов Света.

— Х-м-м… А ты хитрый лис, Агон. Но я знаю, что ты лжешь. Наша школа нисколько тебя не интересует.

— Это мнение Арлекина или ваше собственное? — я старался, чтобы фраза прозвучала иронично.

И хотя мой голос немного дрожал, стрела попала в цель:

— Забудь об этом идиоте! — выкрикнул задира. — Мне не нужен трактирщик, чтобы узнать, кто ты такой и к чему стремишься. Ты появился в Школе Ловцов Света вечером, но даже не попытался постучаться в дверь одного из павильонов. Ты увидел пансион и тут же вошел в него, рассчитывая как следует выспаться. Никто, слышишь, никто и никогда не выказывал подобного пренебрежения нашими порядками.

Он протянул ко мне руку и ловко завладел Книгой Странников, убранной в карман камзола:

— Ты готов покинуть нас ради этого?

— Отдай!

Парень раскрыл книгу наугад, а затем взмахнул ею:

— Нет, вы только взгляните, что изучает этот простофиля! — расхохотался он.