Эссим лелеял тайную надежду уговорить юношу перейти на их сторону. С таким неординарным человеком он выиграет время и получит безграничную власть над всем королевством Ургеман.
Глухой голос Дифома вырвал Эссима из задумчивости.
— А вот и он.
Мы по очереди пересекли лестничную площадку, которая вела к логову жанренийских полуночников.
Оршаль и Арбассен шли рядом со мной, в то время как Эвельф и Аракнир держались чуть позади. Сестра, несмотря на рану, не желала от нас отставать. Одной рукой она опиралась о плечо гнома, во второй зажала кинжал, который забрала у мертвого серого огра.
Оршаль держал наготове изуродованного Танцора: он спрятал его меж пластин доспехов. Арбассен отказался от мысли связаться со своим подопечным и рассчитывал только на свой арбалет, который он и направил на трех магов.
Увидев, что творится в зале внутри нефритовой сферы, мы на несколько мгновений остолбенели. Я пошатнулся, словно меня с размаха ударило всей той болью, что разлилась над нашими головами. Мучения Танцоров жгли рассудок каленым железом.
Когда мы появились в комнате, самый старший из трех магов поднялся с кресла. Он куртуазно поприветствовал нас, представился сам и представил двух других:
— Это Дифом. И Мандиго.
Затем он прочистил горло и направился к нашему маленькому отряду.
— Впечатляющая атака, Агон. Однако у меня есть один крошечный вопросик: на что вы надеялись?
— Я ни на что не надеюсь, я требую… Требую, чтобы ты отдал нам Амрода.
— Забавно, — хмыкнул полуночник. — А что взамен?
— Ничего.
Он улыбнулся и показал на Танцоров:
— Видите? Мое творение… Годы тяжелого труда и самоотречения, годы самой что ни на есть искренней заботы о процветании магии. Я знаю, что ты вынужден примкнуть к Ордену Полуночи, Агон. Так возрадуйся. Я могу предложить тебе все эти искры. Пользуйся на здоровье. Ты, как и я, приверженец определенных взглядов. Ты помешал Лерсшвену бросить магию на растерзание толпе. Это наша общая битва: битва за магию. Мы преданы ей и душой, и телом.
— Ты ошибаешься, Эссим, нам с тобой не по пути, мы ведем совершенно разные сражения. Конечно, как и ты, я считаю, что магия слишком могущественный инструмент, чтобы вручать его кому-то кроме членов Криптограммы. Но, видишь ли, именно по той же самой причине я верю в то, что магия не может быть превыше законов наших королевств. И потому не позволю ни полуночникам, ни полуденникам, ни затменникам управлять страной… Отдай мне Амрода. Немедленно.
— Ты не в том положении, чтобы хоть что-то требовать! — вспылил маг. — По какому праву ты отрицаешь наши заслуги? Тебе нечего нам противопоставить. Жалкий фигляр, волей случая вставший во главе сопротивления. Сопротивление! Мы смели его, раздавили! Все кончено, молодой человек. Твои мечты, твои надежды отжили свое. Наступило время господства Полуночи!
Он перевел дыхание и сделал шаг вперед. Нас разделяло еще двадцать локтей.
— Я предлагаю тебе будущее, единственно возможное для тебя будущее. — Его голос стал приторным: — Пойдем с нами, Агон. Ты будешь править этой страной и поможешь нам завоевать все соседние королевства. Неужели ты не поминаешь? Этот мир принадлежит Танцорам, а мы — их слуги. А кому хочешь служить ты? Рыцарям? Сборищу мужланов, трясущихся перед магами. Каким ты видишь свое будущее?
— В любом случае, оно никак не связано с тобой.
— Получается, что ты дурак, Агон? Как и все остальные жалкие людишки? Верные старым запылившимся принципам, способные пользоваться лишь слабой магий. О, они мечтают хранить ее спрятанной в темноте, а лучше всего просто придушить. Чтобы не дать магии сыграть уготованную ей роль.
— Какую роль? Жестокой правительницы?
— Можешь предложить что-то другое? Конечно, правительницы. Магия она и есть сама власть.
— Именно власти ты и служишь. Власти, а не магии. Я не хочу, чтобы Танцоры принадлежали Ургеману или Жанрении. Не утверждаю, что мечтаю им служить. Не существует таких границ, которые могли бы удержать хотя бы одного Танцора. Эти создания — дар нашего мира. Дар, который нам следует ценить, уважать и охранять. И именно эту задачу взяла на себя Магическая криптограмма.
— Ты мыслишь слишком узко, Агон. Школа Ловцов Света ничему тебя не научила.
— Ошибаешься. Там я узнал, что магия свободна. Что ею можно управлять, но нельзя повелевать. Это закон. Я его принимаю, ты — нет.
— Значит, не желаешь к нам присоединяться?
— Нет. Я пришел к вам за Амродом.
— Ты его никогда не получишь! — торжественно заявил маг.
— Силой оружия — да.
Мы договорились, что эти три слова станут сигналом к атаке. Арбалет цензора и Танцор Оршаля среагировали одновременно. Я бросился вперед, выставив Тень.
Эссим прыгнул за кресло, хватив пригоршню черных искр, падающих с потолка. Мандиго, залившись безумным смехом, последовал примеру приятеля. Дифом застыл в кресле.
Правая рука билась о мой бок, словно сломанная ветка. Я постарался забыть о боли, задвинул ее в самый дальний угол сознания, сосредоточился на грядущем сражении.
Оршаль решил взяться за Танцоров, а не за полуночников. Он создал рукой такой импульс, что волшебное существо помчалось к потолку, словно камень, выпущенный из пращи. Танцор пересек нефритовую сферу со скоростью кометы и рассыпался на части. Брызнувшие из него искры, прежде чем растаять, рвали в клочья гигантскую черную паутину, висевшую в комнате.
Когда я добрался до полуночников, пыточный механизм, придуманный Эссимом, уже начал разрушаться. Дифом по-прежнему не шевелился. Он вцепился в подлокотники кресла и буравил меня глазами, почти вылезшими из орбит. Одним махом я вскочил на низкий столик, рассмеялся и вонзил острие рапиры прямо в лоб мага. Он принял смерть с покорностью животного, попавшего в капкан. Рапира вошла в череп, пригвоздив Дифома к спинке кресла. Я сделал резкий вольт и внезапно бросился ничком на пол. Арбалетный болт Арбассена разбился о невидимый щит, выставленный Мандиго. Его обломки ударили мне в спину. Через секунду я снова был на ногах и устремился к Мандиго.
Эссим отступил на пару шагов, опустился на колени и воздел руки к потолку. С его губ сорвался беззвучный приказ. Я поднял глаза и увидел, как все Танцоры отреагировали на команду хозяина. Эмпатическое слияние мага и его истязаемых подопечных достигло пароксизма. Танцоры начали двигаться, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Паутина завибрировала.
Коллективное самоубийство.
Вибрация паутины влекла за собой смерть Танцоров. И хотя попытка Оршаля нанесла существенный ущерб пыточному механизму, страшная черная магия появлялась на свет. Истерический хохот Мандиго приветствовал это рождение. Черные гагатовые волокна потянулись вниз прямо из тел агонизирующих Танцоров. Выгнувшись от боли, они отдавали свою жизнь, чтобы вся сфера заполнилась черными лучами, бьющими из их груди.
Раздался дикий предостерегающий крик Оршаля, перекрывший смех Мандиго.
— Вдовья вуаль! — орал Оршаль. — Прячьтесь! Прячьтесь!
Но ничто, даже массивные кресла, не позволяло ускользнуть от волокон, которые росли и множились с небывалой скоростью. Я поискал глазами сестру. Гагатовые волокна уже опутали ее руки, но она яростно отбивалась от них, стоя рядом с Аракниром.
Я чувствовал, как черная стрела коснулась моей спины. Теплое, почти человеческое прикосновение. Мне удалось увернуться, я бросился вперед, натыкаясь на магические лучи. Ситуация ухудшалась с каждым биением сердца. Несмотря на всю свою ловкость, Арбассен сдался. Он упал на пол, опутанный по рукам и ногам, и беспомощно смотрел на своего Танцора, который вцепился в куртку хозяина, — так цепляется за обломки судна моряк, переживший кораблекрушение.
Оршаль двигался в моем направлении, прорубая дорогу шпагой. На его доспехах болтались ошметки кишок и черных волокон. Каждый следующий шаг давался ему все с большим трудом, и, наконец, маг остановился.
