— Я знаю, что я хотел бы сделать, — пробормотал Генри Крицманн достаточно громко, чтобы быть услышанным, и Иоахим Альквезар одарил его порицающим взглядом.
— В то время как прямое действие имеет определенную примитивную привлекательность, особенно в такие моменты, это не всегда лучший курс действий, Генри. Кроме того, есть такое маленькое препятствие, что называется Эриданским Эдиктом, о чем нужно беспокоиться, говоря о вероятной славной полномасштабной кинетической бомбардировке Новой Тосканы.
— Разговор истинного изнеженного аристократа, — парировал Крицманн с огоньком, несмотря на напряженность момента, и Альквезар усмехнулся. Но его мгновенный юмор быстро исчез, и он покачал головой и посмотрел на Медузу.
— Я должен признать, что я не смею даже предположить, чем именно это должно закончиться, — сказал он, постучав одним пальцем по распечатке дипломатической ноты, лежащей на столе перед ним рядом с его копией доклада коммандера Дентона.
— Я думаю, что по крайней мере часть этого довольно очевидна, господин премьер–министр, — сказал Грегор О’Шонесси. — Я понимаю, что Новая Тоскана на самом деле на пять дней ближе к Шпинделю, чем Пекуод, но тот факт, что гнусность Вежьена мы получили здесь меньше чем через двадцать четыре часа после доклада коммандера Дентона, по–прежнему говорит о довольно многом. Даже если эта капитан Сеген, плюнув на торговцев, ринулась без остановки на своем легком крейсере, у нее по-прежнему должно было занять почти пять с половиной дней, чтобы просто попасть домой в Новую Тоскану. То есть они умудрились провести ЭТО «расследование» Вежьена, обсудили свою реакцию и отправили на свою проклятую ноту менее чем за один стандартный день. Сколько таких скорых на подъем правительств вы знаете, которым было бы под силу такое?
— Не знаю, — мрачно сказал Альквезар. — Или по крайней мере, если там действительно не было никакого расследования.
— Я думаю, мы можем принять как данность, что нет необходимости в каких–либо расследованиях, — вставила со своего места Мишель Хенке справа от Хумало, и ее хриплое контральто было гораздо мрачнее, чем обычно.
Медуза взглянула на нее, и баронессе точно не понравилось то, что она увидела. Мишель была на Шпинделе менее стандартного месяца, и Медузе было очевидно, что ужасающие потери Флота, полученные в Битве за Мантикору ударили по ней особенно жестоко.
«Ну, конечно, а ты как думала! — выругала себя Медуза. — Сколько этих людей, она знала лично? Сколько близких друзей были убиты? И даже если попытаться отстраниться от этого, она — офицер Флота Королевы. Флота, который должен был не допустить того, чтобы кто–либо когда–либо сделал что–то вроде этого в домашней системе».
И даже если абстрагироваться и от этого, раздумывала баронесса, Мишель Хенке была командующим Десятым Флотом. Структуры, официально сформированной после прибытия Айварса Терехова — сэра Айварса Терехов, напомнила она себе, — и его крейсерской эскадры на Шпиндель, и, как командующий Десятым Флотом, вице–адмирал Золотой Пик была слишком хорошо осведомлена о том, как дикие потери, понесенные Королевским Флотом Мантикоры, повлияют на доступность подкреплений здесь в Талботте. Это было вполне возможно — на самом деле, почти неизбежно — поскольку многие из кораблей, которые были запланированы на получение ею, были задержаны или были отправлены в другие места службы в отчаянных попытках Адмиралтейства заполнить все дыры, которые Битва за Мантикору внесла в боевые порядки.
Все это делало время для маленькой операции новотосканцев, что бы за ней ни стояло, даже больше, чем… неудобным.
— Такое ощущение будто они уже знали о том, что произошло на Мантикоре, не так ли? — размышлял вслух Терехов, словно жуткое эхо мыслей Медузы. Он сидел в удобном кресле в одном углу ее стола, с новой, сине–белой лентой Парламентской медали «За Доблесть», венчавшей «фруктовый салат» на груди кителя.
— Давайте не увлекаться, приписывая им сверхсилы, Айварс, — сказала Мишель.
— О, я не боюсь, мэм, — Терехов коротко улыбнулся. — Просто именно сейчас это особенно досадно.
— Вот что я называю мастерским преуменьшением, сэр Айварс, — криво добавил Бернардус Ван Дорт.
— Можете списать это на годы опыта, приобретенного мною в министерстве иностранных дел, — ответил Терехов. — Но пока вы будете зняты, те же годы опыта в министерстве иностранных дел вострубят тревогу по поводу всего происзодящего. Как только что отметил Грегор, все это воняет до небес. «Махинация!» — написано над этим всем большими–большими светящимися буквами, и мне не нравится любая из причин, которыми я бы мог объяснить происходящеее. Вы и Иоахим знаете этих людей гораздо лучше, чем я, Бернардус. Являются ли они настолько глупыми, чтобы думать, что мы даже не обратили бы внимания на координацию, позволившуб бы им отправить свою ноту нам столь чертовски быстро?
— Ну, очевидно, они были настолько глупы, чтобы отправить Андрьё Иверно в Конституционное Собрание, что снимает, по крайней мере, некоторые вопросы, вам не кажется? — указал Ван Дорт. — Если они хотели получить выгодную им Конституцию, то вряд ли их выбор можно назвать мудрым. Однако, отвечая на вопрос, который вы на самом деле спросили, нет, ни один из них — за исключением, вероятно, Иверно — не глуп. Они должны понимать, что нет никакого способа в галактике, что мы этого не заметим. То есть их это откровенно не волнует. Вся нота адресована совсем не нам… а для кое-кого еще.
— Точно, — сказал Терехов, и его голубые глаза охватили стол на мгновение, прежде чем возвратиться к Иоахиму Альквезару и баронессе Медузе.
— Это Моника вновь и вновь, — сказал он наотрез. — Я не знаю точно, как все части должны сочетаться друг с другом сейчас, но Новая Тоскана дверной молоток для кого–то другого, точно так же, как была Моника. И как Бернардус говорит, эти инциденты разыграны для кого-то еще. Кто–нибудь в этой комнате сомневается том, кто это может быть?
— Конечно, это солли, коммодор, — откликнулся Альквезар. — Что может значить толь ко одно – новотосканцы, очевидно, планируют вызвать «некоторую беспристрастную внешнюю власть» как… посредника в разрешении кризисной ситуации, которая явно спровоцирована Звездной Империей по собственным зловещим причинам.
— Мне все больше хочется что-то предпринять и послать Чаттерджи, чтобы помочь Дентону, как только он прибудет сюда с его «Роландами», — откровенно сказал Хумало, запустив в волосы пальцы правой руки в несвойственном, беспокойном жесте.
— Я не думаю, что от этого хоть что-то изменится, сэр, — сказал Терехов.
Хумало посмотрел на него, а Терехов поднял руку и сделал несколько жестов.
— Прежде всего, сэр, я не вижу иного разумного выбора со стороны адмирала Золотого Пик и вас, кроме как заморозить передвижение и развертывания судов, пока адмирал Золотой Пик не вернется на Шпиндель и у нас не будет хоть какого-то представления как то, что произошло на Мантикоре, повлияет на наши наличные силы здесь, в Секторе. Даже задним числом, я не думаю, что было бы возможно любое другое решение. А, во–вторых, эти люди, очевидно, уже продумали подобны сценарий развития событий. Мне, правда, не кажется, что они сменили бы свое поведение, только потому, что коммодор Чаттерджи засел там с полудюжиной «Роландов» вместо коммандера Дентона с одним допотопным кораблем.
— За исключением того, что имеющаяся там полудюжина «Роландов» убедила бы их в глупости их действий, — указала Мишель.
— При всем уважении, мэм, — сказал Терехов, — если они могут считать до двадцати, не снимая своей обуви, то они уже знают, что Флот Новой Тосканы во всей красе не захочет позлить КФМ. Расположение большего количества эсминцев в Пекуоде не изменило бы любого представления о реальном соотношении сил в Новой Тоскане.
Мишель медленно кивнула. Он был прав, конечно, и он только сделал ее еще счастливее от того, что был здесь в Секторе. Не то, чтобы ее прост распирало от счастья в данный момент.
— Ладно. — Медуза оглядела стол переговоров, ее спокойный твердый тон обратил внимание всех остальных. — То, что я слышу, это согласие с тем, что Новая Тоскана действует как подставное лицо для некоторой неизвестной стороны или сторон, хотя я подозреваю, что мы все могли бы дать имя, по крайней мере, одной из них, если бы действительно попытались. И я думаю, мы все также сошлись во мнении, что на данный момент они имеют то преимущество, что знают то, что, черт возьми, они пытаются сделать, а мы пока не имеем ни малейшего понятия об этом. К сожалению, я не вижу выхода, кроме как реагировать достаточно решительно на их действия.
