— Скажите определенно, сударыня, чего вы от меня хотите, — предложила она, — и тогда я посмотрю, чем могу быть вам полезной.

— Я хочу, — заявила г-жа Дюбарри, — чтобы вы, сударыня, представили меня в Версале, и не останусь перед вами в долгу за час ужасных страданий, подобных тем, что вы перенесли сегодня утром.

Графиня Беарнская выслушала это не моргнув глазом.

— А что еще? — поинтересовалась она.

— Это все, сударыня. Теперь ваш черед.

— Я хотела бы, — начала графиня Беарнская с твердостью, которая свидетельствовала, что г-жа Дюбарри имеет дело с равноправным партнером, — получить двести тысяч ливров в качестве гарантии моего процесса.

— Но если вы выиграете процесс, то это уже будет, как мне представляется, четыреста тысяч.

— Нет, поскольку те двести тысяч ливров, из-за которых у меня тяжба с Салюсами, я считаю принадлежащими мне. А эти двести тысяч станут приятным добавлением к выпавшей мне чести познакомиться с вами.

— Хорошо, вы получите эти двести тысяч, сударыня. Что еще?

— У меня есть сын, которого я нежно люблю. В нашем роду все были военными, но рожденному командовать, как вы сами должны понять, сударыня, приходится служить простым солдатом. Мне нужна для моего сына рота немедленно и патент на чин полковника в будущем году.

— Кто заплатит за полк, сударыня?

— Король. Вы же понимаете, что если я истрачу на полк полученные двести тысяч ливров, то завтра окажусь так же бедна, как сейчас.

— В сумме это составит шестьсот тысяч ливров.

— Нет, четыреста, если предположить, что полк обойдется в двести тысяч, хотя я думаю, что это чересчур.

— Ладно, сударыня, это ваше желание тоже будет удовлетворено.

— И еще я хочу попросить у короля возмещения за мой туренский виноградник. Это четыре арпана великолепной земли, которую королевские инженеры одиннадцать лет назад отмежевали под канал.

— Но вам же за нее уплатили.

— Да, но по оценке экспертов. Я же оцениваю эту землю в два раза выше, чем было мне уплачено.

— Хорошо, вам заплатят вторично. Это все?

— Прошу прощения. Я, как вы можете догадаться, не при деньгах. А у меня должок мэтру Флажо — девять тысяч ливров.

— Девять тысяч?

— Что поделаешь. Мэтр Флажо — превосходный советчик.

— Верю, — ответила г-жа Дюбарри. — Эти девять тысяч ливров я заплачу из своих денег. Надеюсь, вы оцените мою покладистость?

— О сударыня, вы несравненны! Но думаю, я со своей стороны вполне доказала вам свою добрую волю.

— Ах, если б вы знали, как я сожалею, что вы ошпарились, — промолвила с улыбкой г-жа Дюбарри.

— А я, сударыня, нисколько, — отвечала сутяжница, — потому что, невзирая на это происшествие, моя преданность вам, надеюсь, даст мне силы быть вам полезной, как если бы ничего не случилось.

— Итак, подведем итог, — сказала г-жа Дюбарри.

— Погодите.

— Вы что-нибудь забыли?

— Да, один пустяк.

— Говорите.

— Я не могла даже ожидать, что предстану перед нашим великим королем. Увы, Версаль и его великолепие давно уже чужды мне, и поэтому у меня нет платья.

— Я это предусмотрела, сударыня. Вчера сразу после вашего отъезда вам начали шить парадное платье, причем я озаботилась заказать его другой, не своей портнихе, чтобы не перегружать ее. Завтра в полдень оно будет готово.

— У меня нет бриллиантов.

— Завтра господа Бемер и Босанж дадут вам по моему письму убор стоимостью в двести тысяч ливров, а послезавтра примут его у вас и взамен вручат двести тысяч. Таким образом вам будет выплачено возмещение.

— Прекрасно, сударыня, мне больше нечего желать.

— Вы меня радуете.

— Да, а патент моему сыну?

— Его величество самолично вручит вам его.

— А как насчет обещания взять на себя расходы по набору полка?

— Это будет оговорено в патенте.

— Прекрасно. Остаются только виноградники.

— Во что вы оцениваете эти четыре арпана, сударыня?

— Шесть тысяч ливров за арпан. Это была великолепная земля.

— Я дам вам обязательство на двенадцать тысяч ливров, которые вместе с теми двенадцатью тысячами, что вы уже получили, составят в сумме ровно двадцать четыре тысячи.

— Вот чернильница, сударыня, — указав на нее пальцем, промолвила графиня.

— Я буду иметь честь прежде предоставить ее вам, — объявила г-жа Дюбарри.

— Мне?

— Да, вам.

— Зачем?

— Чтобы вы соблаговолили написать его величеству коротенькое письмо, которое я буду иметь честь вам продиктовать. Услуга за услугу.

— Резонно, — согласилась графиня Беарнская.

— Тогда извольте писать, сударыня.

Старая графиня придвинула к своему креслу стол, взяла лист бумаги, перо и приготовилась писать.

Г-жа Дюбарри продиктовала:

«Государь, счастье, которое я испытала, узнав, что ваше величество согласились на сделанное мною предложение быть крестной матерью моей дорогой приятельницы графини Дюбарри…»

Старуха вытянула губы и так нажала на перо, что оно брызнуло чернилами.

— У вас скверное перо, графиня, — заметила фаворитка, — смените его.

— Не стоит, сударыня, сейчас оно направится.

— Вы полагаете?

— Да.

Г-жа Дюбарри продолжала диктовать:

«…дает мне смелость просить, чтобы ваше величество благосклонно отнеслись ко мне, когда завтра я предстану в Версале, как благоволили соизволить ваше величество. Смею надеяться, государь, что ваше величество удостоит меня милостивого приема, ибо каждый глава рода, с которым я связана брачными узами, проливал кровь на службе у монархов вашей августейшей династии».

— А теперь, пожалуйста, поставьте подпись.

И графиня подписалась:

«Анастази Эфеми Родольфа, графиня Беарнская».

Рука графини и при письме была тверда; буквы чуть ли не в полдюйма высотой ложились на бумагу так, словно намеревались своей аристократической величественностью перекрыть орфографические ошибки.

Подписавшись и держа в одной руке только что написанное письмо, старуха другой рукой пододвинула г-же Дюбарри чернильницу, бумагу и перо, и та мелким неразборчивым почерком написала долговую расписку на двадцать одну тысячу ливров — двенадцать тысяч в возмещение за утраченный виноградник и девять тысяч в уплату гонорара мэтру Флажо.

Затем она написала коротенькое письмо королевским ювелирам Бемеру и Босанжу с просьбой вручить подательнице сего убор из алмазов и изумрудов, именуемый «Луиза», так как он ранее принадлежал принцессе, тетке дофина, которая продала эти драгоценности, чтобы иметь деньги для раздачи милостыни.

Как только с этим было покончено, крестная и крестница обменялись бумагами.

— А теперь, дорогая графиня, я прошу вас дать доказательство своей дружбы ко мне, — попросила г-жа Дюбарри.

— С удовольствием, сударыня.

— Я убеждена, что, если вы согласитесь жить у меня, Троншен меньше чем в три дня вылечит вас. Заодно вы сможете испробовать мое масло, а оно превосходно.

— Садитесь спокойно в карету, сударыня, — ответила ей благоразумная графиня, — мне нужно, прежде чем я присоединюсь к вам, завершить тут некоторые дела.

— Вы отказываете мне?

— Напротив, сударыня, объявляю, что согласна, но не в данную минуту. Вот уже в аббатстве прозвонили час дня. Дайте мне время до трех, и ровно в пять я буду у вас в Люсьенне.

— Вы не против, если в три за вами приедет в карете мой брат?

— Ничуть.

— А пока берегите себя.

— Не беспокойтесь ни о чем. Я дворянка, я дала вам слово, и завтра, даже окажись я при смерти, я буду иметь честь представить вас в Версале.

— До свидания, дорогая крестная!

— До свидания, очаровательная крестница!

На этом дамы расстались. Старуха графиня осталась лежать, прижав бумаги рукой к столу и вытянув ногу на подушках.